Хич ко ку

Автор: Шева Ерохин не был храбрецом, нет.
С детства не было у него таких позывов, - лезть в драку, встревать куда ни попадя, перечить старшим.
Без всего этого, наоборот, жилось как-то спокойней.
Профессия Ерохина - бухгалтер, тоже к подвигам не призывала а, наоборот, приучила тщательно и скрупулёзно следовать предписаниям, инструкциям, указаниям, которые есть база и основа финансовой бумажной дисциплины.
Уединённая, размеренная, спокойная жизнь уже немолодого холостяка, чем-то смахивающего на известного комедийного актёра Дэнни Де Вито, также не требовала от Ерохина каких-то резких нестандартных телодвижений.
- Бухгалтер, милый мой бухгалтер… - это было не о нём.
Пил он умеренно, хотя раз в год, обычно под Новый год, напивался до безобразия. О чём потом очень сожалел и чувствовал себя последующие два, а то и три дня мерзко и гадко.
Женщины Ерохина интересовали мало. По поговорке: Новый год - чаще.
У Ерохина была другая пламенная страсть - кино.
К фразе Ильича, что…из всех искусств для нас важнейшим является кино, Ерохин относился с пониманием, уважением и пиететом.
Не было такого вечера, чтобы Ерохин не посмотрел фильм, а то и два. Фильмы смотрел он самые что ни на есть разные.
Нельзя сказать, что он особенно тяготел к детективам, триллерам, или, к примеру, к артхаусу. Ужасы не любил, да.
Потому что по натуре был он очень чувствительным и впечатлительным, и киношные страшилки в его снах трансформировались в самые настоящие ночные ужасы и кошмары, от которых он потом просыпался с криками и в неприятном, липком поту.
На свою беду, Ерохин не видел «Твин Пикс». Много слышал, а вот - не видел.
И одним недобрым вечером Ерохин фильм посмотрел.
Почему - недобрым?
Да потому что заснуть потом не смог. Всё в голову лезла та девчонка, что непонятно откуда взялась в постели Лоры Палмер.
Когда Ерохин пытался заснуть на правом боку, ему всё время казалось, что если он повернётся на левый бок, то увидит эту девчонку.
На левом боку тоже получалось нездорово. Периодически всё-равно приходилось открывать глаза, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Да и тело затекало.
А перевернуться на другой бок было ссыкотно.
Спал урывками, херово.
Не высыпался.

…Но один раз, проснувшись глубоко ночью, Ерохин сразу, шестым чувством, почуял неладное. Оно будто неуловимыми флюидами витало в воздухе.
Ерохин лежал на правом боку. Он понимал, что надо перевернуться на левый бок, но не мог себя заставить.
Уже догадываясь, что его ждёт.
Что ему предстоит увидеть.
Если бы кто-то спросил Ерохина, с чего он взял, что его ожидает что-то страшное, если он перевернется на другой бок, он бы не смог объяснить.
Он просто знал.
Огромным усилием воли, пересилив себя, Ерохин повернулся на спину.
Долго смотрел на сполохи фар редких ночных машин на потолке.
В отблеске этих сполохов боковым зрением он понял, что слева от него действительно лежит кто-то.
Или что-то.
Ерохин крепко стиснул зубы и повернул голову налево.
Как говорила его школьная математичка, - Что и требовалось доказать.
Молодая.
Как в фильме.
Не дышит.
Холодная.
Рот открыт в застывшем предсмертном крике.
Из уголка рта стекает кровь.
На ночной рубашке ниже живота - большое тёмное пятно.
Коленки приподняты, но как-то странно вывернуты.
Как у неживого.
Хотя почему - как?!
Труп.
- Это даже не «Твин Пикс», а целый «Бартон Финк», - с нахуй никому не нужной дотошностью подумал Ерохин.
Скоро рассветёт и…Тайное станет явным.
Пиздец.
Полный пиздец.
- С работы уволят! О тюрьме он почему-то даже не подумал.
- А главное, ничего ведь не помню! – расстроился Ерохин, - Кто она? Откуда? Почему? Зачем?
Тоска безнадёги змеиным клубком свернулась в его сердце.
Глаза уже привыкли к темноте и стали немного зорче.
И вдруг Ерохин решительно пнул безнадёгу из своего сердца.
Ибо увидел…что он не у себя дома.
Незнакомые обои, незнакомая мебель, незнакомый журнальный столик с остатками чьего-то пиршества и повисшими на углу столика женскими трусиками.
- Утекай! – вспомнилась коронная фраза кумира из уже далёкой юности.
Стараясь не смотреть на труп, нащупав одежду, Ерохин в темноте суетливо оделся и на цыпочках двинулся в сторону двери, повторяя как мантру, - Господи, помоги мне, Господи, помоги…
Уже у дверей Ерохин вдруг услышал, как сзади неожиданно скрипнула кровать, и труп низким, прокуренным, пропитым женским голосом строго, но без интонации, - как часовой пароль, спросил, - А деньги?
Ерохин сразу вспомнил правильный ответ, - Гусары денег не берут!
Но то ли потому, что он никак не ощущал себя гусаром, то ли потому, что находился на божественной волне, в полуобороте он пискнул, - Бог подаст! и юркнул в дверь.
И был таков.
Из глубин памяти как та ложка к обеду возникло грозное, - Гореть тебе в геене огненной!
На что осмелевший Ерохин сам же себе и ответил, - Все там будем!
И вспомнив, что наступивший Новый год - Год свиньи, совсем уже повеселевший, успокоил себя, - Бог не выдаст - свинья не съест!