Купе (продолжение)

Автор: отец Онаний Ночью в купе вошёл армянин. Даже без света было понятно, что это армянин. Он пыхтел под тяжестью своего живота и подпихивал им впереди себя такой же пузатый чемодан. Только армянин присел на своё законное место внизу, как что-то там же внизу ойкнуло. А это была наша горячо любимая Валентина, которая, блядь, думала своей хитрой жопой, которая, в свою очередь, ей почему-то подсказывала, что никто уже не подсядет и можно спуститься с небес на землю, то есть с верхней полки на нижнюю. Но, абсос, как говорят армяне, что значит- очэнь жаль. Или, меня зАвут Ашот Карапетович. Очэнь приятный. И Валентина отклантвшись съебалась на своё место. Хотя Ашот Карапетович очэнь настаивал, что они вдвоём здэсь очэнь очэнь даже поместятся.
Основное знакомство мы оставим до утра, здесь же ещё другие люди едут.
Ашот Карапетович храпел как Бог. И мне очень хотелось найти его ахилесову пяту, чтобы убить. Это был король тракторов среди тракторов. Дизельная электростанция. Просто сука гондон. Короче, я нихера не поспал ночью, на что так надеялся накануне, потому что после предстоял долгий перелёт.
А Валентина была свежа, несмотря на то, что ночью её чуть не превратили в раздавленный помидор. Обычно женщины садятся на лицо мужчинам, а тут вышло наоборот. Армянские традиции видимо. Древний народ- мудрый народ.
С утра Ашот Карапетович принялся угощать всех чаем, кофе, коньяком, чучхелой, сыром, сыром с маслом, вообще всем, что у него было в бездонном чемодане. Вах.
Я с утра вообще кроме кофе ничего в рот не беру. А Валентина видимо берет в рот всё, что предложат. Любит пожрать, эта вай какая жэнщина. Ну что сказать, Ашот Карапетович был мастером комплиментов и ему было явно тесно в рамках одного купе. Ему бы сейчас номер люкс с королевской кроватью и ВалЭнтину. И вай что тогда было бы, мамой клянусь. Но была всего лишь навсего станция Узуново, серая, осунувшаяся, полностью соответствующая своему названию. На улице было ветрено, но пока ещё не по осеннему свежо. Ашот Карапетович вышел покурить и поделиться со мной, как с единственным мужчиной кроме него, своими мыслями. Его мысли мне были уже заранее известны, поэтому я жадно курил, а сигарета, как назло, долго тлела. Карапетович рассказал мне сколько у него было баб ваабщэ и вот так в поездах в частности. Вай, очэнь много, ахпер. Охотно верю, что он пиздит. Но дружелюбно машу гривой, бросаю окурок и иду в вагон.
Валентина прихорашивалась всё это время пока мы курили. Если, конечно, можно успеть превратится из гусеницы в бабочку за 5-10 минут.
И снова 2,5 часа языковых исповедей между двумя пассажирами с места номер два и места номер тры. Хорошо, что есть наушники, а то я бы уже блеванул.
Примерно за час до прибытия в Москву в проёме купе появилась госпожа с грустными сисями, и предложила сдать бельё по-хорошему; потому что если хотят по-плохому, то для плохих мальчиков у неё есть страпон и лотерейные билеты. Ещё проводница пожаловалась, что у неё была тяжёлая смена, она не продала весь чай и ей пришлось пол ночи сидеть на лице у начальника поезда.
История эта закончилась совсем не так, как вы ожидали.
На перроне Павелецкого вокзала Валентину встречал плюгавый, лысоватый мужичок Николай Борисович, который никогда в жизни не нарушал закон; и только однажды в детстве случайно увидел как его бабушка моется в тазу. Это его и сломило.
А Ашота Карапетовича встречало всё его бесчисленное семейство, во главе с монобровой жэной Лусине. У Лусине был особый нюх на измены мужа. И она сверлила всех женщин от 14 до 70 выходящих из вагона, пока не вышел её запыхавшийся круглобокий муж, толкающий впереди себя чемодан с подарками.
Москва. Павелецкий вокзал. 14:00.