Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Графомания:: - Воспоминанiя Теодора ПришвинаВоспоминанiя Теодора ПришвинаАвтор: Дикс Поздней весной, когда клещи маршировали стройными рядами в подштанники безалаберных грибников, Теодор Пришвин пришёл в ближайший скверик, сел на упавшее возле мусорных баков дерево, и принялся за очередное "литературное произведение".Конечно, сочинял Пришвин не только в замусоренном парке, а и дома, на толчке, и у магазина, и на заплеванной трамвайной остановке, и даже у канализационного коллектора, что располагался в дореволюционном немецком здании. Но именно в парке его мысли почему–то текли быстрее и отчетливее, как в тот день, когда его дед, нанюхался кокаина и носился по дому с ножом, играя с семейством в прятки на выживание. Прятки Пришвин не любил, потому что его никто никогда не мог найти. У него таилось подозрение, что они и не пытались, но неприятные мысли Пришвин гнал от себя прочь. Как нищенок, вечно сновавших вокруг его фамильного родового гнезда. "..Надобно внести пояснение, что дореволюционный канализационный коллектор, у которого я пишу свои лучшие литературные произведения.." — растекался мыслию по древу Пришвин — "..назван так потому что пленные зулусы возвели его непосредственно перед мартовской революцией 1848 года. Возможно, тем самым её и спровоцировав. Именно тогда мой дед — известнейший маховик мирового коммунистического пожара — Виктор Сарович Шайсманн, лишился анальной девственности и впервые в жизни проскакал стометровку на беременной кобыле. О чём впоследствии неоднократно жалел. Благодаря самоотверженной выходке деда безымянный немецкий городок удостоили чести иметь собственную канализацию. Для чего построили и пресловутый коллектор. Горожане долго дичились бесовской системы, продолжая выплескивать тазы с нечистотами на головы прохожих. Но время взяло свое — в первую очередь отняло тазы. Началась очередная война за всеобщее счастье и весь алюминий принудительно конфисковали на переплавку в танки. Тазов того городка хватило как раз на половину танка, остальное дополнили кизяком, оставшимся со строительства местной вавилонской башни." Взбодренный энергетиком и прогулкой Пришвин закинул голову, и громко заржал, обнажая кривые лошадиные зубы. С крон деревьев взметнулась стая ворон. Теодор сам поражался тому, какой замечательный рассказ выходит из–под его пальцев. Заметив на бревне рядом с собой одинокого мураша, Пришвин плеснул ему остатки энергетика — Угощайся, сучёныш. И, как угорелый, застрочил дальше. "..О, эта вавилонская башня заслуживает отдельного тома в Большой Немецкой Энциклопедии. И двух тетрадок в маленькой. Башню силами горожан возводил чрезмерно возомнивший о себе генерал бюрократических проволочек и капрал пыльной бухгалтерии фон Вурст — имевший впоследствии не менее именитых потомков. Генерал замыслил реализовать на практике известную еврейскую побасенку о лестнице к богу, так как имел бескрайние амбиции и решил что время пришло. Технологии того времени, которое пришло, позволяли строить из кизяка аж двухэтажные дома, которые выдерживали до трех ливней подряд. Генерал обеспечил всем работникам городской администрации неоплачиваемые отпуска и пустил людей на сборы кизяка под страхом увольнения. Кизяк собрали, вавилонскую башню принялись возводить с матерными песнями. Сперва получалось неплохо — этаж за этажом кизяковая башня ползла вверх, накрывая городок гавнистой тенью. Однако кара небесная, упоминаемая в побасёнке, настигла и этот многообещающий проект — зарядили дожди. Разразился потоп мирового масштаба! Дождь лил не переставая до самого полдника, в результате чего горделивая башня постепенно обратилась в скользкую оплывшую кучу. Городок вновь осветило солнце. Его жаркие лучи закалили кучу, придав ей твердость гранита. Да такую, что её не разрушили до сих пор. Впрочем, никто и не пытался. Однако, даже будучи низведенным в прах, амбициозный проект фон Вурста продолжал изводить горожан. Он, попросту говоря, начал вонять. Смердело так, что люди, дабы избавиться от рези в глазах, закапывали себе туда воск. А в нос заколачивали шампурами такое количество пакли, изымаемой из щелей в стенах домов, что местным воронам стало нечем утеплять гнезда. К тому же в домах разгулялись подлючие сквозняки и начали щедро одаривать горожан отитами, воспалениями и мышечными спазмами в самых неожиданных местах. Отчаявшиеся вороны, привыкшие таскать паклю из бревенчатых стен немецких избушек, наловчились драть ее на лету из человеческих носов. Заодно выдирая и волосы. Ушлые вороны порой вытаскивали из бедных носов и то, что вовсе не следовало оттуда вытаскивать. Как в черном гетто, на улицу стало опасно выходить без ствола. Вооружившись стволом молоденькой березки, и отбиваясь по пути от назойливых ворон, горожане собирались вокруг городской ратуши, скандируя имя фон Вурста и требуя восьмеровать его за то, что разгневал господа.." Туман писательского бреда, окутавшего сознание Теодора развеял тяжелый звук рвущейся ткани. Неподалёку забрехали беззубые собаки, охранявшие притон для геронтофилов и престарелый дом по совместительству. Бросив нервный взгляд в сторону мусорных баков, Теодор сделал однозначное заключение — между баками примостился для опорожнения кишечника трёхсоткилограммовый бомж Андрюша, свет местной публики и звезда придорожной наливайки, над которой имел несчастие квартироваться Теодор. Поймав на себе хмурый взгляд писателя, бомж учтиво приподнял краешек цилиндра: — Моё почтение, уважаемый. Треск ткани перешёл в протяжное бульканье, последовали ёмкие шлепки. Андрюша, совмещая приятное с полезным, развернул тряпицу со съедобной глиной и угощался припасённым лакомством, роняя куски на землю. Пришвин грязно выругался междометиями, хрустнул костями в грудине и вновь склонился над экраном телефона. "..Проблема с вонью решилась очень просто — не в силах разобрать кучу, горожане перенесли город в сторону. Кирпич за кирпичом, собачья будка за собачьей будкой — весь город переехал на двести метров вправо. Так канализационный коллектор оказался в середине главной площади, у ратуши. Зато люди смогли вновь вдохнуть свежий воздух полными грудями. Конец." Великий писатель оторвал воспаленные глаза от кнопочной Нокии, с болью распрямил затекшую спину и уставился на закатное вечернее солнце. Солнце, в свою очередь, таращилось из–за веток мусорного парка на бледного и щетинистого парня, сидящего на поваленном дереве с телефоном в руках. Где–то в кронах деревьев заливался барабанной дробью безумный дятел, наклевавшийся забродивших тлей. Настало время выложить очередную нетленку в публичный блог, собрать восторженные отзывы немецкого комьюнити. Теодор уже готов был нажать кнопку Send, когда вдруг вспомнил, что до изобретения интернета остаётся ещё не меньше ста пятидесяти лет.. О новых публикацiях уведомляет рукавный телеграм: https://t.me/gribnoyrukav Теги:
![]() 1 ![]() Комментарии
Еше свежачок (рассказ 4, последний)
1 часть http://litprom.ru/thread87814.html 2 часть http://litprom.ru/thread87819.html#comment_start 3 часть http://litprom.ru/thread87826.html Ундоров пришёл в обычный стандартный дворик между пятиэтажками-”хрущевками “.... (рассказ 3, предпоследний)
1 часть http://litprom.ru/thread87814.htmlфу 2 часть http://litprom.ru/thread87819.html#comment_start «Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами!..». Ундоров, бредящий наяву знаменитыми цитатами классиков, неотрывно медитировал на кровавый закат и мерещился ему то ли Петербург, то ли Ершалаим.... ![]() Ида любила смотреть на небо, выходя на прогулку в скафандре. Она просила автоматику скафандра отключить светофильтры и шла по льду, медленно, стараясь не поскользнуться, выходила к океану, оттаявшему на этой широте, любовалась волнами, ставила скафандр на внешние звуки и слушала прибой....
Представь себя в зимнем лесу.
Ты стоишь на поляне, вокруг деревья. Такие высокие, что достают до неба. Вокруг кружатся чистые, белые снежинки. Ты чувствуешь как они тают на твоей коже. Тебе не холодно, холоду не одолеть тепло твоего бьющегося сердца.... ![]() Среди зимней и летней мирской суеты Вдохновлённо учёный глядел на цветы. Вот где чистой гармонии кроется вязь С красотою, которая прочно слилась. Спать с идеей в обнимку его торжество И цветочному запаху проще всего Вырвать новую из окружающей тьмы Посылая в учёного сладкие сны.... |