Tu es, qui vos manducare

Автор: отец Онаний Ничего сверхъестественного, обычное утро. Мусорные баки для раздельного сбора. Всё чин чинарём.

Возле баков трётся мужчина неопределенного возраста, но зато определенного рода деятельности. Он дотошно капается в мусоре, аккуратно развязывает, словно расшнуровывает ботиночки у ребенка, пакеты. Перебирает содержимое. Что-то напевает себе под нос.

Так он переходит от одного бака к другому. Пока не уходит вовсе. Ничего ему там не приглянулось.

Мужчина идёт через ряд одинаковых домов, мимо как попало припаркованных машин, мимо детских площадок с искусственным мягким покрытием, напоминающим молодой мох. Он идёт к следующим бакам. И так он движется от одного места сбора мусора к другому. Его никто не останавливает. Кажется, его даже не замечают ни дворники-узбеки, ни гуляющие с детьми мамаши, ни бездомные собаки, пытающиеся вычесать бирки о своей стерильности вместе с ненавистными блохами.

И вот в одном из баков он находит то, что так долго искал. Всё утро потратил. Но не зря. Четверо слепых котят он извлекает в небольшом полупрозрачном пакете из под модной итальянской обуви. Трое уже мертвы, один еще карабкается, цепляется за жизнь. Видимо где-то под коркой он знает, что жизней должно быть никак не меньше девяти. Но, всегда есть но.

Мужчина забирает котят и с довольной улыбкой бредет вниз по улице, туда где заканчиваются новостройки и начинаются старые хрущёвки, которые который год уже безуспешно пытаются расселить. Он заходит в подъезд, поднимается на второй этаж и открывает дверь в квартиру. Квартира вполне уютная. Старая мебель, но всё чисто и аккуратно. Мужчина снимает куртку, шапку, переобувается в старые шаркающие тапочки и проходит на кухню. Он берет эмалированную кастрюлю на три литра и наливает в неё воды, не полную. Ставит на огонь, подсаливает воду. Садится на стул, закуривает и ждёт.

Когда вода закипает, он убавляет газ до минимума, берет пакет с котятами и аккуратно перекладывает его содержимое в кипящую подсоленную воду. Дохлые котята сразу тонут и начинают слегка прилипать ко дну кастрюли, как это бывает с пельменями. А тот, с девятью жизнями, пищит, но не долго. Мужчина притапливает его ложкой и помешивает. Когда писк прекратился, он бросает в воду два лавровых листа и несколько горошин душистого перца. Накрывает крышкой, оставляя небольшой зазор и садится ждать.

Примерно через пол часа бульон готов. Мужчина берёт дуршлаг и вторую кастрюлю. Сливает бульон, потом вынимает котят и легко сдирает с них шкурки. Самих котят он бросает на сковородку с подсолнечным маслом и несколько минут обжаривает. Много ли им надо. Трапеза готова.


Какое-то время он с наслаждением ест. Причмокивая и выплевывая тонкие, словно рыбьи, кошачьи косточки.

Размышляет всё это время он лишь об одном, что сегодня ему вполне повезло. Мёртвые голуби, например, или воробьи, совсем прогорклы на вкус. Практически ни куда не годятся. А вот собаки – те вполне ничего, особенно дорогих пород. Знаете, те что возьмут моды ради, поиграют и потом выбрасывают в мусорный бак. Ах, какая с них наваристая шурпа получается, чудо, а не шурпа. Даже дворник Али оценил, хотя он, конечно, не знал, что ел вместо барашка шурпу из щенка породы Лион бишон, стоимостью от пятидесяти тысяч за щеночка.

Щенки, котята, голуби, попугаи, черепахи – это всё обычная еда. Практически каждодневная. Как привыкают богатые люди к каждодневному поеданию мидий, фуа-гры и черной икры, так привык и наш герой к поеданию выкидышей природы от руки человека. Но, однажды, пришлось ему переступить через себя, пройти серьёзную ломку. Копаясь в одном из мусорных баков нашёл там младенца. Мёртвого уже. Но еще тёплого. И долго тогда стоял в раздумьях. Теребил клочковатую бороду, вспоминал слова Достоевского, рассказы питерской бабки о людях-людоедах во время блокады. А потом, как отрезало. Труп и труп. Что щеночка, что что кота. Считай, что собаку средних размеров выкинули, шпица или терьера.

Взял он младенца безымянного и унёс к себе на кухню. Там разделал и неделю им питался. Ничего не почувствовав в душе.

Только заметил, что после того случая стали у него ладони светится, как будто их фосфором натёр. Сначала подумал, а вдруг в младенцах, как в рыбе, много фосфора. Даже пару книжек почитал. Но подтверждения тому не нашел.

Постепенно и уши стали у него светится фосфором. А потом нос. Прошёл месяц, и весь он стал светящийся, как статуэтка орла, что стояла у него на окне, после посещения еще в далеком детстве пионерского лагеря в Кисловодске.

Днём то еще ничего, не видно вроде, только кожа слегка пожелтевшая как у заядлого курильщика или желтушного алкоголика. Только не пил он и не курил. А ночью, хоть аккумуляторы от него заряжай. Человек-торшер.

Решил всё-таки мужик пойти к врачу. Обследовали его и никак понять не могли, что за редкая болезнь такая. Вроде не чернобылец. А светится в темноте как люстра фонарь уличный. Пока консилиум за консилиумом шли, мужик тот скоропостижно помер. Скорее всего, от еды больничной. Отвык он от еды человеческой.

Вскрыли его в морге, а во чреве его крошечные эмбрионы котят, щенков, черепах, редких гадов и младенца новорожденного. Только все крошечные совсем. Но въевшиеся в мясо своего хозяина, как паразиты, так обычно у медведей бывает.
Теперь этот редкий случай во всех медицинских журналах описывают, только никто разгадку найти не может. А тело мужика того выставлено в медицинском музее.