Шестеро смелых

Автор: Владимир Кругликов Дело было в апреле 2012 года. Начальник областного УВД генерал Павел Александрович Жеребцов был спешно вызван на доклад в Москву, вернулся в отвратительном расположении духа и вечером того же дня явился в принадлежащее мне кафе «Жан-Люк». Его, конечно, тут же проводили в отдельный кабинет и выставили на стол бутылку лучшего коньяка. Генерал, помимо коньяка и закусок, потребовал немедленно вызвать хозяина. Через пять минут я уже был у дверей заведения. Помимо хороших, почти приятельских отношений, меня связывал с генералом бизнес: и первый мой бизнес, автомойка и шиномонтаж, и моё новое модное кафе ходили под одной и той же крышей. Моим партнером по автомойке был покойный одноклассник Жеребцова, он нас и познакомил с тогда еще полковником. Жеребцов был меня заметно старше, так что обращался я к нему на «Вы» и называл по имени-отчеству «Палсаныч», а он меня звал всегда на «ты» и исключительно только по отчеству «Наумыч», наверное, чтоб подчеркнуть мое еврейское происхождение.
- Здравия желаю, Палсаныч, - осторожно поздоровался я, входя в кабинет.
- Ну-ка, выпей, Наумыч, - ответил генерал и тут же протянул мне полный фужер коньяка. Судя по уровню напитка в бутылке, генерал до моего прихода успел уже хватануть пару фужеров в одиночку.
- Ваше здоровье, Палсаныч, - и я послушно осушил фужер.
Некоторое время мы выпивали, закусывали и говорили на разные не особенно интересные бытовые темы. Я видел, что Палсаныч чем-то очень расстроен, но не решался спросить прямо, в чем дело. Наконец, генерал сам заговорил о том, что его так огорчило.
- Я, Наумыч, в Москве сегодня был. С докладом про обстановку в регионе. На самом верху, чуешь?
- Ага.
- Я, значит, докладываю, что обстановка в регионе спокойная. Борьба с криминалом ведется успешно, показатели раскрываемости в норме, ситуация находится под полным контролем.
- Так это ж хорошо?
- Я тоже думал, что хорошо. А оказалось, что всё очень даже плохо.
- Как же так?
- А вот так. Они меня сразу стали спрашивать про протестное движение.
- А Вы им что?
- А я им говорю, что нету у нас в Иваново никакого протестного движения, у нас тут спокойно всё, как в том Багдаде.
- А они Вам что?
- А они тогда спрашивают, мол, гуляют ли у тебя там по городу недовольные результатами выборов граждане с этими, мать их, белыми ленточками.
- Так не гуляют ведь.
- Ну и я сказал, что не гуляют. А они отругали меня, как школьника. Так они, говорят, у тебя под носом акции протеста с использованием самодельных взрывных устройств будут готовить, а ты все проспишь, старый ты осёл. Ты, говорят, не контролируешь ситуацию, пустил всё на самотёк и утратил связь с реальностью. Везде, значит, есть эти твари и уроды с белыми лентами, а у тебя во вшивом Иваново нету их, значит. Хочешь, говорят, святее папы быть? А вот тебе хрен по всей морде и последнее китайское предупреждение. Дуй, говорят, с ветерком обратно в свою вонючую дыру и восстанавливай контроль, а через неделю отчитаешься о выполнении.
- А что же Вы теперь делать будете, Палсаныч? Придумали уже?
- Придумал, а как же. Я тут целый план работ по выявлению и нейтрализации протестного движения в регионе сочинил, а ты мне поможешь этот план выполнить. Будем мы теперь с тобой, Наумыч, вместе делать одно большое общее дело на благо нашей Родины, -
торжественно объявил генерал, после чего изложил мне свой план более подробно уже за второй бутылкой коньяка.
***
На другой день после полудня я приступил к выполнению хитроумного генеральского плана. Отрезал от белой простыни полоску, завязал бантиком и приколол булавкой на куртку, прямо на грудь. Потом надел эту самую куртку и отправился прогуливаться по привокзальной площади. Только начал прогуливаться, как подходит ко мне молодая женщина, тоже с белой лентой на груди. Притом на такой выдающейся груди, ну никак не меньше четвертого размера, так что прямо глаз не отвести.
- Я вижу, Вы тоже с ленточкой! - сказала женщина.
- У Вас ленточка гораздо аккуратней моей и цветом белее, - сделал я комплимент, продолжая пялиться на её сиськи.
- Главное, что смысл у наших ленточек один, - бодро ответила она.
- Это верно.
- Давайте знакомиться! Я - Светлана Семёнова, ткачиха.
- А я - Игорь Хенкин, бизнесмен.
Какое-то время мы мило беседовали с ткачихой, а потом откуда ни возьмись появился грузин по имени Зураб. Тоже с белой ленточкой, но в какую-то мелкую розовую полоску. Я даже заподозрил, что он эту ленточку только что из носового платка смастерил и нарочно нацепил, чтоб иметь повод заговорить с ткачихой. Мы втроём ещё постояли немного. А потом новые люди с ленточками к нам подошли. Студент-очкарик Илья, журналист Максим с аккуратной такой бородкой, бармен из вокзального ресторана Алексей и санитар скорой помощи Евгений с белой ленточкой из бинта на голубом медицинском халате. Ну а потом уж к нам подошёл полицейский и вежливо попросил прекратить несанкционированное мероприятие. Тогда я предложил всем пойти в новое модное кафе «Жан-Люк» и там обсудить актуальные вопросы протестного движения, а заодно и пообедать. Я сразу уточнил, что обед будет за мой счет, и все охотно согласились, кроме грузина. Грузин с искренним сожалением в голосе сказал, что он ждёт поезда, чтобы уехать в Москву и там пойти в американское посольство на интервью, попросил у ткачихи оставить ему номер телефона для связи с нашим протестным движением, после чего всем пожелал хорошего дня и двинулся ко входу в здание вокзала, на ходу снимая с себя белую ленточку.
Вскоре все шестеро белоленточников уселись за стол в том же отдельном кабинете, где я вчера пил коньяк с генералом. Мужчины начали с пива, а ткачиха попросила бокал красненького. Бармен предложил тост за честные выборы, все поддержали. Потом, естественно, заговорили о политике, стали обсуждать коррупцию в органах власти и всякое такое. Долго обсуждали. Слово за слово, стали спорить о том, какую бы нам организовать протестную акцию в нашем славном городе. Мужчины к этому времени перешли на водку, а ткачиха попросила рюмку коньяку.
- А давайте наделаем много белых ленточек и будем раздавать их на улицах прохожим, - предложил студент.
- Никакого проку от этих ленточек, это просто детский сад какой-то, — возразил санитар, уж лучше давайте организуем по-настоящему громкую акцию, чтобы про нас сразу вся страна узнала. Например, взрыв устроим где-нибудь в центре города.
- Ну мы же не анархисты-бомбисты позапрошлого века, чтобы использовать такие методы борьбы, - не согласился журналист.
- Давайте без человеческих жертв, - добавил бармен.
- А давайте сожжём конституцию России? - предложил студент.
- А мы разве против конституции? - спросил я.
- Ну тогда давайте хотя бы устав партии «Единая Россия» сожжём, - не унимался студент.
- Уж лучше всё-таки взорвём что-нибудь, - сказал санитар.
- Давайте завтра вечером встретимся здесь же и решим, где и когда устроить акцию, а я в это время поищу взрывчатку, - предложил я.
Все согласились. На прощанье санитар предложил тост за шестерых смельчаков, то есть за нас, и пошел провожать ткачиху. Студент, журналист и бармен тоже отправились по домам, а я остался в кафе, сославшись на дела.
***
На следующий день в назначенное время я подкатил к кафе на старых раздолбанных «Жигулях», которые я взял на своем же автосервисе для конспирации. По пути заехал по адресу, который дал мне генерал. Позвонил в дверь, на вопрос «кто там?» ответил паролем «круглосуточная доставка пиццы». Мне открыл бритоголовый мужик в камуфляже. По всей
прихожей валялись пустые большие коробки из-под пиццы. Мужик передал мне взрывное устройство в такой же картонной коробке. И еще он мне дал бумажку с номером мобильного телефона, на который надо позвонить, чтобы устройство сработало. Устройство я положил в багажник машины, а бумажку спрятал в карман.
- Ну что же, товарищи, - сказал я, когда все шестеро участников ивановского протестного движения наконец собрались, - теперь самое время определить место и время нашей акции.
- Какой акции? - спросил студент.
- Как какой? - переспросил я. - Договорились же в прошлый раз, что будем устраивать взрыв. - А зачем?
- В знак протеста против нечестных выборов, конечно, - пояснил журналист.
- И против коррупции ещё, - добавил бармен.
- А взрывчатка-то есть у нас? - осведомился санитар.
- В нашем распоряжении имеется отличное компактное взрывное устройство, - заверил я присутствующих, - полностью готовое к употреблению.
- А где же ты взял такое чудо? - спросил журналист.
- Где взял, где взял. Купил.
- Где купил? - не отставал наглый представитель прессы.
- В Военторге, - отбрил я бесстыжего писаку и сделал страшное лицо.
- У меня идея, - робко сказал студент.
- Говори, Илья, - ободрил я юношу.
- А давайте здание КГБ взорвём.
- Не КГБ, а ФСБ, - поправил журналист.
- А где это? - спросил бармен.
- На улице Жиделева, - уточнил санитар.
- А что, хорошая идея, и недалеко совсем.
- Мы туда взрывчатку не сможем пронести, там же охрана, - возразила ткачиха.
- Тогда давайте лучше милицию взорвём, - предложил санитар.
- Полицию, - поправил журналист.
- Там тоже охрана, - возразил бармен.
В ходе дальнейшей довольно бурной дискуссии мы последовательно обсудили разнообразные преимущества и недостатки организации взрыва в знак протеста против нечестных выборов в следующих достопримечательных местах нашего города: в музее первого Совета, музее ситца, на стадионе «Текстильщик», на Главпочтамте, в общественной приёмной регионального отделения партии «Единая Россия», а также в городском цирке и на территории зоопарка в Рабочем Посёлке. В результате путем демократического тайного голосования тремя голосами из шести мы приняли решение взорвать памятник Михаилу Васильевичу Фрунзе. Я так и не понял, какой аргумент склонил чашу весов в пользу именно этого объекта (сам я голосовал за зоопарк), но с лёгким сердцем подчинился мнению большинства.
Надо сказать, что все участники собрания, за вычетом меня, сопровождали дискуссию не вполне умеренным употреблением спиртных напитков за счёт заведения, то есть за мой. Ткачиха в этот раз пила игристое вино, которое ей постоянно подливал санитар. Сам санитар пил вместе с журналистом и барменом виски. Студент пил пиво. А я пил лимонад и кофе, поскольку собирался после собрания снова сесть за руль. И вот, когда мы уже проголосовали за памятник Фрунзе, ткачиха встала, осушила свой бокал и громко сказала:
- А вот всё равно ничего у вас, дурачков, не выйдет! - и окинула нас презрительным и гордым взглядом.
***
Все тут же затихли и уставились на ткачиху. Санитар снова наполнил её бокал.
- Спасибо, - сказала ткачиха и залпом осушила бокал.
- Что это значит? - спросил журналист.
Санитар ещё раз наполнил бокал ткачихи.
- А то самое и значит, - ответила ткачиха, - что не выйдет у вас ничего! Сушите сухари, господа либералы! Как же я вас всех ненавижу! Пляшете, свиньи, под жидовскую дудку! - тут ткачиха икнула и бросила отдельный особо воинственный взгляд на меня. - Мы вас очень скоро всех, всех переловим и выведем на чистую воду!
- Кто это «мы»? - поинтересовался журналист.
- Мы, русские патриоты и чекисты!
- Она что, агент КГБ? - удивился бармен.
- Да, я агент! И ничего вы мне не сделаете, твари! Потому что помещение полностью прослушивается! И просматривается! - с этими словами ткачиха опять осушила бокал. - Тут везде наши камеры, поняли? Везде! - и она зачем-то посмотрела на потолок, а потом вдруг резко осела и упала на спину, опрокинув свой стул.
- Спокойно, товарищи! Без паники! - сказал я. - Это помещение не прослушивается и не просматривается, я гарантирую. Нет здесь никаких камер, врёт она всё.
На самом деле, я сам в данном эпизоде откровенно солгал. Потому что я же лично совсем недавно помогал полиции устанавливать в помещении камеры. Ну, сказал неправду, потому что просто хотел всех успокоить. Вот только я совершенно не знал, что делать дальше, поскольку пламенное выступление ткачихи совершенно не вписывалось в план генерала Палсаныча. Не предусмотрел генерал такого поворота событий. Но в этот сложный момент с совершенно неожиданной стороны проявил себя санитар.
- А знаете, отчего она так резко вырубилась? - спросил он вдруг.
- Отчего? - отозвался я.
- А это я ей в шампусик, пока она речь свою толкала, кое-какой порошок незаметно подсыпал, - признался санитар.
- Какой порошок? Клофелин что ли? - встрял журналист.
- Ну, нет, но вроде типа того, у меня же работа такая, всегда полные карманы всяких таблеток и порошков, - объяснил санитар, - а тут я вижу, что тётю понесло не туда, ну и подсыпал ей кое-чего.
- Так ты её того? Насмерть? - с опаской спросил журналист.
- Нет, что ты, она заснула просто.
- Ладно, - сказал я, - а дальше-то что с ней делать будем? Санитар подошёл поближе ко мне, чтобы нас не слышали другие. - А у тебя тут правда камер нет? - спросил он.
- Точно нет.
- Ну и отлично. Давай тогда так: ты ребятам скажи, чтоб здесь ждали, а сам помоги мне загрузить даму в твой автомобиль и тоже к ним иди. Ключи от машины мне дай. Я знаю, где она живёт, отвезу и вернусь.
- Хорошо, - согласился я. - Хотя стой, как же ты машину поведёшь, ты же виски пил?
- Да не бойся, - успокоил меня санитар, - я ж санитар скорой, у меня тут и антиполицай есть, так что всё будет в полном порядке.
- Ну, ладно, - сказал я с некоторым даже облегчением.
Я попросил студента, бармена и журналиста заказать ещё напитков и никуда не расходиться, и мы с санитаром, взяв храпящую ткачиху под руки с двух сторон, оттащили её к «Жигулям» и уложили на заднее сиденье.
- А скоро ты вернёшься? - спросил я.
- Скоро! Вы только обязательно меня дождитесь, - попросил санитар, усаживаясь на водительское кресло и заводя мотор. - Я, наверное, через полчаса уже обратно приеду, ну, в крайнем случае через час, хорошо?
- Хорошо.
- До скорого! - крикнул санитар и укатил прочь.
***
- Пожалуй, теперь я тоже с вами выпью, - сказал я, - вернувшись за стол.
Бармен налил мне виски. Некоторое время мы все молча сидели и пили.
- Вот же угораздило меня попасть в такую историю, - задумчиво произнёс журналист. - Я ведь здесь с вами, так сказать, по долгу службы. Я ведь здесь журналистское расследование готовлю, по специальному заданию редакции. Разоблачительный репортаж о гнилой сути либерального протеста, так сказать.
- Ах вот значит как? - встал со своего места студент. - А я, между прочим, вообще член молодой гвардии Единой России, понятно? Я тоже на специальном задании. Слышали, как я вас в прошлый раз провоцировал конституцию сжечь? Вот то-то! А сам бы я в ваше поганое либеральное логово никогда бы и не сунулся!
Студент двинулся было к выходу, но путь ему преградил бармен.
- Попрошу всех оставаться на местах до приезда полиции, - заявил бармен и потряс в воздухе каким-то удостоверением. - Я не бармен, я опер под прикрытием, и зовут меня не Алексей, ясно?
- Так чего выходит, - сказал журналист, кивая в мою сторону, - из нас всех один только хозяин белоленточный либерал-западник, а остальные просто притворялись?
- А вот и не выходит, - твёрдо возразил я. - Либералам-западникам в Военторге бомбы не продают, сечёте? Только настоящим патриотам-почвенникам.
- А про бомбу это правда? - спросил журналист.
- Правда.
- А где же она?
- В багажнике. Блин! - выругался я, - ведь выходит на самом деле вот что: из нас всех один только санитар реальный либерал. А он как раз уехал с бабой на моих «Жигулях», и в багажнике у него взрывчатка!
- Как бы он нашу чекистскую подругу не замочил, - забеспокоился бармен.
- Я думаю, он её трахнет, а убивать не будет, наверное, - предположил студент.
- Сначала он её, конечно, трахнет, а потом может и замочить, - высказал свои соображения журналист.
- А телефон санитара есть у кого-нибудь? - спросил я.
Все отрицательно помотали головами.
- А бабы этой номер?
- У меня есть, - сказал журналист, - сейчас наберу.
Журналист набрал номер на своём телефоне. Посреди тишины невесть откуда раздался подобно грому голос певца Стаса Михайлова. Мы все вздрогнули от испуга, а студент даже полез под стол. Через несколько секунд журналист сообразил дать отбой, а студент вылез из- под стола с телефоном в розовом чехле.
- Она телефон тут оставила, - констатировал студент.
- Он обещал через полчаса вернуться, - попытался я успокоить товарищей.
- А если не вернётся? - спросил бармен.
- Давайте подождём, - предложил я, - а потом полиции его сдадим.
И мы продолжили выпивать. Так мы прождали больше часа и уже окончательно впали в уныние, а потом в помещение ворвались полицейские и повязали нас всех, в том числе и оперативника под прикрытием бармена. При этом пострадала ни в чём не виноватая хрупкая женщина - администратор моего кафе. Она зачем-то попыталась задержать ментов на лестнице, получила дубинкой по ноге и ещё долго потом хромала. А меня как повязали, так сразу же посадили в машину и повезли. Рядом со мной в машине оказался генерал Жеребцов. - Эх, Наумыч, - похлопал меня по плечу генерал, - не грусти, всё могло и намного хуже получиться!
- Куда уж хуже, - кисло ответил я.
- Ты просто не в курсе всех событий, - загадочно сказал генерал. - Кстати, что ты теперь думаешь о нашем протестном движении?
- Наше протестное движение, - честно ответил я, - это просто сборище предателей, провокаторов, продажных и лицемерных тварей. Нет среди них ни одного честного и достойного человека, вот что я скажу.
***
- Между прочим, - продолжил беседу генерал, - из-за вас целый майор ФСБ чуть было не погиб при исполнении.
- Эта баба что, майор? - удивился я. - Вот бы никогда не поверил.
- Баба? - удивился генерал. - Не, баба не майор. Майор - это мужик, который вам санитаром скорой помощи представился.
- Что? - ещё больше удивился я. - А баба как же? Она же сама нам сказала, что она агент!
- Мало ли что она вам сказала. Дурочка она обыкновенная, спит с сыном отставного полковника КГБ и думает, что крутая. Приключений ищет на свою жопу.
- А почему Вы сказали, что майор чуть не погиб?
- А потому что он, - генерал перешёл на доверительный шёпот, означавший, что сейчас мне будет поведана особенная тайна, - бабу эту повёз на твоих «Жигулях» прямиком в гараж ФСБ на улице Жиделева.
- Ну и что? - не врубился я.
- И там, в гараже, в багажнике машины прогремел взрыв, вот что.
- Как взрыв? Оно само собой взорвалось, что ли?
- Нет, конечно. Это наш друг-подрывник перепутал. Он тот номер телефона, который тебе отдал, в своём телефоне раньше записал под паролем «круглосуточная доставка пиццы», а стереть забыл. А ближе к вечеру, конечно, захотел заказать пиццу и позвонил, чудак этакий, как раз на этот номер.
- Какой ужас, - с тоской произнёс я.
- Ну, я ж говорил, что могло быть хуже, - ободрил меня генерал. - Баба вообще не пострадала, майор её закрыл своим телом на заднем сиденьи. Скажу по секрету, что до этого он успел стащить с неё трусы, - тут генерал не смог сдержаться и рассмеялся.
- А с ним что?
- Да успокойся, ничего такого особенного, контузия у него и спину посекло. Жить будет, короче.
- А с нами что?
- А с нами вот что, Наумыч: в результате всей этой в целом неудачной операции переходишь ты со своим бизнесом от меня под новую крышу. Делать тебе ничего не надо, они на тебя сами выйдут и всё растолкуют. Увы, расценки у них слегка подороже тех, к которым ты привык, но тут уж ничего не попишешь. Переиграли они меня на этот раз.
Генерал доставил меня до моего дома и протянул руку на прощанье.
- Действительно, всё могло ведь и гораздо хуже обернуться, - сказал я. - Спасибо, Палсаныч! Приятно было с Вами работать!
***
Вот, собственно, и вся история о том, какой дорогой ценой обошлось мне участие в протестном движении 2012 года. Моя новая крыша оказалась намного дороже прежней, о расширении бизнеса пришлось забыть, да и вообще я стал подумывать, не уехать ли мне в другой регион и податься там в вольные фермеры. Кстати, спустя некоторое время после описанных мной событий я случайно наткнулся на одном из федеральных каналов на целую большую программу, составленную из репортажей о протестном движении в разных регионах. Из нашего Иваново там тоже показали коротенький репортаж: журналист Максим брал интервью у пары протестующих с белыми лентами на груди - ткачихи Светы и студента Ильи.
- Расскажите, зачем вы выходите на улицы с белыми лентами? - задал вопрос журналист.
- Ну, нам за это платят, - ответил студент.
- Есть один грузин по имени Зураб, - пояснила ткачиха, - он ездит в Москву и там в американское посольство ходит на интервью, а потом деньги сюда привозит и нам раздаёт. - Хороший человек, щедрый, - похвалил грузина студент.
На этом врезка из Иваново закончилась, ведущий программы начал что-то рассказывать про ключевую роль грузин в организации российских протестных акций, и я выключил телевизор.