ПОРУЧИК РЖЕВСКИЙ И ГОЛУБОГЛАЗЫЕ МЕДВЕДИ. Глава Вторая.

Автор: Поручик Ржевский Кукарекууу

Поручик очнулся только к вечеру, и то только потому, что в курятнике, прямо под его окном истошно кукарекал некормленый Бонапарт. Голова болела страшно, Ржевский попытался её ощупать, и была она значительно больше чем раньше, впрочем он не очень помнил. Левая нога не двигалась, дышать было невозможно из-за боли в рёбрах, пошевельнутся тоже не удавалось, видимо, он здорово сжёг спину. Где-то совсем рядом с ним гнусно воняла кучка горелого тряпья, бывшего ещё вчера щегольским мундиром.. Положительным было то, что лежал он не в сырой земле, а на своей постели, наскоро перевязанный, видимо, Коперже, чьи стоны слышались где-то в районе кухни.
Значит, тоже выжил, - подумал Ржевский, и огромная солёная слеза поползла через всю щёку в уголок рта… Как всегда в таких случаях, поручик стал успокаивать себя: люди меня не понимают, думал он, стоит ли из этого расстраиваться? Ну, конечно же, нет. Люди по своей природе злые, ленивые, гадкие существа, наибольшая радость для них – унижение других, это ли новость. Служу я не им, а Богу, Аполлону, моя лира поёт для них…
Обычно эти рассуждения утешали поручика, но сегодня не удавалось найти столь необходимые жалостливые нотки с их целебным звучанием. В голову вместо мясистого Аполлона лезли мысли типа – я разорён, я задолжал всем, а как отдавать - ума не приложу. Огород в этом году не сажали, куры проданы, как будем жить зимой – хрен его знает…Почему-то вспомнился старый японский фильм “Семь Самураев”, забытый Ржевским давным-давно. В фильме благородные, но бедные самураи взялись защищать деревню от бандитов за миску риса в день. Ржевский отлично помнил эту сцену, когда главному герою принесли довольно большую дымящуюся миску риса. Отличный кадр, подумал Ржевский, и, как ни странно, воспоминание о самураях его утешило и он заснул.
Ему долго снился клюющий его в лоб Бонапарт, кукареканье которого он ясно слышал, но разбудило его нечто другое: кто-то тихо присутствовал в его комнате и смотрел на него, спящего.
Кто же это может быть? – думал Ржевский, не открывая глаз и перебирая в уме возможных посетителей. Кредиторы ведут себя по-другому, а других знакомых у поручика в Трижопье не осталось. Ржевский открыл глаза, вернее один глаз, левый, правый неприлично заплыл, и увидел девушку лет двадцати, двадцати двух. Она сидела на стуле довольно далеко от поручика и смотрела на него своими огромными серыми глазами. Ему показалось, что он видел её когда-то, но не удавалось вспомнить, кто она, и при каких обстоятельствах они виделись. Поручик стал пристально сверлить незнакомку левым глазом, она ему очень понравилась: невысокого роста, но стройная, прямые, гладко зачёсанные назад волосы, губы довольно полные, белая блузка, чёрная юбка. Вполне можно было назвать её простушкой, если бы не огромные серые глаза, смотрящие прямо на него.
- Я вас где-то уже видел – неожиданно для себя заявил поручик.
- Я была на открытии памятника – ответила девушка очень приятным голосом.
- Там я вас и не помню.
- Я слушала вашу речь, вы очень хорошо и умно говорили, поручик.
- Вы правда так думаете?
- Насчёт динозавров и куриц всё очень хорошо, но человек - явление более загадочное, чем эволюция. Мы вносим в этот мир нечто большее, и поэтому смысл нашей жизни не может исчерпываться просто выживанием.
Поручик был настолько поражен, что к нему пришла умная и красивая девушка, что даже правый, заплывший глаз приоткрылся и присоединился к левому, давно уже наполненному радостью и светом созерцания прекрасного.
- Мне очень хочется возразить вам, вернее добавить к вашей мысли, но мне мешает сосредоточится любопытство. Кто вы, как вас зовут? – поручик говорил чистую правду.
- Меня зовут Дуся, Дуся Тапочкина, я здесь на каникулах у бабушки, и вот пришла к вам по делу, но будить не решилась – Дуся очаровательно улыбнулась.
- Вы знаете, Дуся, я вот тут лежал и думал о бесполезности своих последних поступков, и, если говорить о смысле, то теперь я ясно вижу, что он был, не в речах моих, конечно, а в том, что вы пришли ко мне, не важно какое дело побудило вас к этому.
- Очень хорошо, что мы заговорили о деле. – Дуся опять улыбнулась – Я представляю в Трижопье Всемирное Общество Против Жестокости в Отношении Животных.
- Очень, очень интересно – поручик был рад, что речь не пошла о долгах и тому подобном.
- Так вот – продолжила Дуся, и щёчки её нежно порозовели – одно из ваших домашних животных находится в неестественном состоянии.
- Милая Дуся Тапочкина, всю свою жизнь я боролся против неестественности, дайте мне шанс вам это доказать – перебил её Ржевский, немного смущённый её заявлением.
- Незамедлительно, поручик. В вашем хозяйстве проживает домашняя птица – петух по кличке Бонапарт, если не ошибаюсь, и именно о нём я пришла поговорить.
- Бонапарт - не домашняя птица, спешу вас заверить, а бойцовский петух, выигравший первую премию в Австрии под Аустерлицем три года назад – исправил её Ржевский, девушка как-то стала терять свой романтический образ в его глазах, вернее глазу, так как правый глаз к тому моменту таки закрылся.
- Это не играет роли. Ваш петух, как и все другие животные, имеет естественные привязанности и потребности. В последнее время он остался в одиночестве, был лишён возможности эти потребности удовлетворять – тут Дуся почему-то густо покраснела. Ржевский не обратил на это внимания и ответил ей довольно резко:
- Миссис Тапочкина…
- Мисс Тапочкина.
- Это роли не играет. Мой петух Бонапарт является членом моей семьи и, прежде всего, привязан ко мне, он мне как сын! – правый глаз поручика вновь открылся и злобно засверкал.
- Вы преувеличиваете вашу роль, поручик – Дуся ответила тоже довольно резко. – я предлагаю вам передать мне мучающееся животное, и я найду ему достойное и естественное для него место, в противном случае я вынуждена буду прибегнуть к насильственным методам. А когда вы создадите достойные условия вашему питомцу он к вам вернётся.
В это момент дом поручика, да и вся округа, наполнилась диким воплем –кукареканьем, исходящим от Бонапарта. Ржевский и Дуся поняли этот крик каждый по-своему.
- Вы вторгаетесь в незнакомый вам дом и говорите незнакомому вам джентельмену о насилии? Я вынужден предупредить вас, мисс Тапочкина, что доведу это до сведения вашей бабушки.
- Ах вот как – Дуся вскочила со стула и подошла ближе - Вы же, поручик, сами говорили о том, что вы меня уже видели, только не помните где, может, я вам снилась?
Странное наваждение посетило поручика в этом момент, он вдруг вспомнил тот первоначальный сон про библиотеку Британского Музея. Действительно, именно нахально хихикающая Дуся приснилась ему тогда , вспомнил он и совет Фиры Иосифовны Пискер, что ему, Ржевскому, пора бы жениться…
- Простите – почти спокойно сказал, вернее помыслил вслух Ржевский – не узнал вас без грудей.
- Так вот что вам снилась? – тут Дуся обеими руками схватилась за свою скромную блузку, сделав её облагающей, и Ржевский вдруг увидел легкомысленно прижавшиеся друг к дружке и торчащие немного вверх дусины груди, и они оказались совсем не маленькими, как могло показаться с первого взгляда. – В таком случае жаль, что я вас сразу не разбудила, добавила она почти весело.
Затем Дуся резко развернулась на каблуках и бросилась к двери на кухню, где находился выход во двор, прямо навстречу душераздирающему “кукареку” Бонапарта.
- Сам же плёл про выживание – бубнила она на ходу.
- Коперже – призвал поручик друга – выручай!
Коперже рванул наперерез Дусе, но был остановлен властным и резким движением её руки:
- Спокойно, Коперже, –сказала ему Дуся Тапочкина и вышла во внутренний двор.
Гнев переполнил поручика, он вскочил с кровати, откуда только сила взялась, и, приволакивая ногу, бросился за ней, на пути он сорвал с замызганного ковра турецкую шашку. А сама то – кричал он ей в вдогонку - про человека как нечто большее грузила, а семью разрушать - это как?
Выйдя во двор, Ржевский увидел Бонапарта, безропотно идущего к Дусе, встав между ними с обнажённой саблей в руке, он обратился мрачным голосом к петуху:
- Боня, - сказал он -время жить и время умирать, в неволю я тебя не отдам - и занёс саблю над его головой.
И, хотя момент был вполне трагическим для Бонапарта, но всё-таки не последним; ему суждено было выжить. Словно ангел, Дуся перелетела пол двора и прижала поручика к шатающейся стенке курятника, крепко схватив его руки. Её тело оказалось совсем рядом, и поручик почувствовал эту изумительную смесь мягкости и упругости, существующую в природе только в одном месте – в теле молодых сероглазых девиц…
- Отдай петуха, Ржевский, – спокойным голосом сказала ему Дуся.
- Хорошо, – чуть слышно ответил ей поручик и рухнул в её объятья, сражённый любовью. Силы и сознание оставили его, и он не почувствовал, как повалил Дусю на тёплый пол, не выпустив при этом своей обнажённой сабли…
КУКАРЕКУУУУ – ещё раз завопил не обративший на это внимание Бонапарт, видимо, о чём-то о своём.