роман-с про Машу ( Часть про Сестринскую любовь и девичью дружбу)

Автор: ZduZZZ ...про Машу...
Часть 7

Звонок Последней Надежды. Надежды, еще не умершей. Звонила действительно последняя и единственная Машина подруга. Подруга детства, подруга первых шагов и первых падений. Подруга, первых сплетен и первых вырванных волос. Подруга машиной первой (да уж что там второй, третьей четвертой … двенадцатой) липосакции, и многокилометровых шоппинговых забегов. Он знала наизусть Машу, а Маша до кончиков ногтей постигла подругу. Они не называли друг друга по имени - боялись сглазить, как настоящие подруги (а может терпеть не могли произносить чужие женские имена). Ну и потом, в этом дуэте, людей было двое, а личностей – три. Дело в том, что машина подруга была сиамским близнецом. Одним существом с двумя головами, тремя руками, и тремя ногами. Одну звали Гени Талия, другую Жанна Самари. Это были совершенно не похожие друг на друга сиамские близняшки. Их невозможно было перепутать - даже со спины или с высоты птичьего полета. Они постоянно ссорились и дрались, однако когда их попытались разъединить, и разъединили, сестры устроили забастовку, и раздобыв нитки и иглу вновь зашили разорванную сиамскую связь. И снова ссоры, дележка друзей и подруг, сплетни и интриги друг против друга – то есть – нормальная, старая добрая сестринская любовь. Одна была пьяницей, другая трезвенницей. И когда пьяница напивалась до чертиков, то другая – трезвенница – в буквальном смысле на себе тащила сестру до дома при чем на одной ноге, потому что две другие принадлежали пьянице, и уже не стояли. Сестры несли свою сиамскую связь с гордо поднятыми головами и подолами юбок. Юбки. С подолом юбки, скрывающей три сиамские ноги. Одна нога была пикантной ножкой кокетки – до того стройной, что ни один мужчина не мог не остановить на этой красивой стройной грациозной ножке свой взгляд. Нога звала и кокетничала, подмигивала, флиртовала с глазом. А как она пахла! Это был изумительный запах кокетливой стройной ноги. Даже ели она слегка запревала, то только привлекала восторженные взгляды и носы. Это ведь был настолько волшебный запах - смесь множества тонких нот лежалого расколовшегося арбуза, тела, убитого несколько дней назад афганского опиумного контрабандиста со вздутым от труппных газов животом, какое-то время проведшего в реке Кафирниган, и носимого течением среди камышей, песка и прибрежных крыс. К этому нужно прибавить запах зеленого яблока, в момент отрыва от ветки в своем стремлении упасть на голову Исаака Ньютона. Да еще и аромат дыни, мытого вымени, спертого времени, пропавшего семени, скользкого стремени, лысого темени, тяжкого бремени, пигмейского племени, и пронзительную нотку аниса. Наверное не нужно объяснять почему носы шли за нею вперед, стремились еще и еще чуточку втянуть в себя этот сладковато пыльный запах великолепия запревшей кокетливой дамской ножки. Нога часто снималась для рекламы колготок и нижнего белья. Вы и сейчас ее можете встретить на рекламных щитах и в глянцевых журналах. А однажды она была дублером в весьма пикантной сцене одной известной заграничной актрисы в одном очень известном заграничном фильме. Ноге даже хотели дать Оскара, но в киноакадемии был такой скандал, что мнения на счет ноги разделились – академики - все сплошь видные деятели киноискусств – чуть не передрались из-за чудо-ноги, одни считали, что отдельным частям тела Оскары не полагаются, другие говорили, что раз нога так хороша и талантлива почему бы и не сделать исключения. И тогда Оскара дали совершенно бездарной в ногастом отношении актрисе. Это была действительно большая несправедливость - ведь Нога стала символом эпохи, когда она сначала раздвинула пространство и время между собой и ногой той актрисы, причем совершенно некрасивой короткой ногой и, чего уж греха-то таить, слегка кривоватой ногой. Тогда она показала камере, а значит и миллионам зрителей все самое сокровенное, что есть у порядочной, но свободной ноги. Чем вызвала опять споры и трения среди академиков. Но самая большая несправедливость случилась, когда нога играла ногу главной героини в другом не менее известном фильме. Нога весело отплясывала на борту Титаника, потом нога вместо больных слоновой болезнью ног актрисы бегала по трюмам корабля спасая ноги главного героя. Что б вы думали - вся слава досталась чужой… РУКЕ ( какая пошлость! РУКЕ!!!) – которая так неумело ложилась на запотевшее стекло во время акта дефлорации. А все самые лучшие эпизоды с ногой, к ужасу самой ноги и ее поклонников, вырезали. Не исключено, что это происки завистливой и потной руки. И тогда нога вновь лишилась заветной статуэтки. Нога официально заявила, что сама бы никогда не захотела получать такой надуманный приз, ведь приз для нее - признание публики. И она мечтает сейчас о серьезной драматической роли. И ей даже предложили сыграть главную роль в экранизации повести Гоголя «Нос». И сейчас нога учит текст. Или вот еще одно предложение – хоть и не главная, но значимая роль в Евгении Онегине - ведь именно о такой ножке Пушкин писал - о ножке Терпсихоры. И ей не нужна была конкурентка и пара. Это была нога-одиночка. Как волк. Волк-одиночка. Это была нога-лидер. Она всегда была на полшажка впереди других ног. Она могла запросто повести за собою тысячи ног, а если и нужно- то миллионы. Но это была богемная нога. Она довольствовалась своим мнимым одиночеством. Она была против революций и восстаний. Ей нужен был только покой и мир. И она жила в ладу с собой и с миром. Когда в Организации Объединенных Наций узнали, какая несправедливость постигла ногу, ей предложили стать послом мира. Кому же нога написала труд «о пересечении двух параллельных прямых под прямым углом в плоскости бесконечного числа пересечений другими пересечениями пересечений прямым под прямым углом», а так же о «вреде кривизны» и «о чудесах математической эпиляции». Ногу признал Нобелевский комитет и решил ее наградить. Но у ноги было столько дел в должности посла, что она не смогла во время приехать к королю Швеции. Тогда вручение премий перенесли. И ждали пока нога объедет все китайские деревушки, пока обойдет все лаосские лачужки, пока выполнит свою миссию. По дороге Нога успела усыновить и удочерить одноногих камбоджийских и кот-д’ивуарских детей. Две ее товарки, другие ноги, все это время наслаждались вкусами разных интересных и изысканных напитков. Бразильский ром, Шотландский Виски, Украинская Горилка, Французское Божоле и проч., проч., проч. Ноги наслаждались жизнью. Их потряс запах настоящих кубинских сигар, а эффект пийота… м-м-м-м-м-м-м…. А питерские грибы, а афганская маковая соломка, а узбекская конопля м-м-м-м-м-м … И тут две пьяные ноги обнаружили себя на красной ковровой дорожке перед Королем Швеции. Ноги рванули оттуда со всех ног. А все потому что две оставшиеся ноги были менее стройными, хоть и были конечно нормальными ногами. И про них можно было сказать – да это простые хорошие, где-то даже добротные ноги с голенями, щиколотками, пальцами и ногтями, с потовыми железами и волосяными луковицами. Коленками, в конце-концов. Но эти две принадлежали старшей сестре - Гени Талий. Нога-красотка принадлежала Жанне Самари. Но не только в этом пусть небольшом и совершенно незначимом факте были различия между сестрами. Гени Талия, хоть и была женщиной, но у нее были и мужские половые органы, может по этому она порою чувствовала, да и вела себя как настоящий сиамский самец, она даже как-то попыталась изнасиловать сестру, попытка фактически удалась. Дело дошло до суда, но судьи не знали как наказать Гени за изнасилование своей сиамской сестры. Если сажать ее в тюрьму – то в какую женскую или мужскую? А как сажать ее, ведь тогда придется и жертву изнасилования заключать за решетку. Гени дала клятвенное обещание больше не насиловать никого и даже извинилась за произошедшее. С тех пор она не обращала ни на кого внимания - а полюбила себя, начитавшись «Золушки», где фея призывала свою крестницу «познать самоё себя». Наверное, поэтому она была хронически беременной и хронически абортируемой. Ей вроде и вырезали матку, но она все равно ходила на аборты, наверное в силу привычки, хотя врачи говорили, что постоянно продолжали ее абортировать. В какой-то момент она перестала считать аборты, остановившись на 3647-ом, считая его счастливым числом. Или дальше просто считать не умела. Так же Гени увлеклась подглядыванием за родителями, спящими, бодрствующими, занимающимися любовью, или прочими делами. Она в точности могла сказать, когда у матери начинаются месячные, а у отца наступает эрекция. Гении стала брать уроки рисования, что бы вести зарисовки родительских гениталий в разное время суток и в разных обстоятельствах и состояниях. Она настолько хорошо научилась рисовать, что некоторые думали, что это фотографии, а узнав, что это рисунки – предлагали устроить выставку Гениных работ. Но близняшка постеснялась и не стала выставляться. После ее трагической гибели картины будут расходиться за колоссальные суммы с самых крупных аукционных домов. Вагины и пенисы ее отца и матери будут вывешены в лучших музеях мира и в самых шикарных и дорогих частных коллекциях. «Я не хочу что бы на мамину пизду или на папин хуй смотрел мир,» – сказала Гении галерейщикам. Одна из картин, покорившая богатством и глубиной оттенков, тонкостью колорита сердца миллионов ценителей, стала свидетельством страшной предсмертной депрессии художницы – эта картина так и называлась – «Синий Хуй моего папы» и почти сразу вошла в анналы мирового искусства как самый дорогой живописный хуй. «Синий хуй» - был последним полотном последнего голубого периода Гении и ее папы. Поскольку впоследствии «Синий хуй моего папы» будет висеть как раз напротив Джоконды, со временем безвредная благодушная давинчьевская старушка окосеет от злобы и зависти к своему более популярному соседу. Ведь именно к нему станут выстраиваться толпы почитателей, забывших загадочную улыбку Монны Лизы, и стремящихся облить его если уж ни серной кислотой, то хотя бы соляной. Поэтому «Синий хуй моего папы» будет то на реставрации, то весь в подтеках.
Жанна Самари была полной противоположностью Гени это была донельзя феерическая девушка. Она не знала ни одного бранного слова, да и не бранного то же. Она ходила на одной ноге и ее кожа была изумрудного цвета. Она считала, что именно она изобрела двоеточие, а тире придумали ее враги. Она знала наизусть все китайские иероглифы, но не знала их значения, или не придавала им особенного значения. Она любила столоверчение, не знала перед великими почтения, и называла жизненных обстоятельств стечение – полным сфинктером. А все потому, что у нее не было рта. Ни одного. Вернее он когда-то был, но затем отрафировался, когда Жанна перестала есть. То есть после сиамского изнасилования, и принуждения к оральным ласкам. Она посчитала, что никогда больше в своей жизни ничего лучшего ей никто не положит в рот, поскольку Гени обещала больше никогда ее не насиловать. Жанна питалась солнечным светом и кислородом, стоит сказать, что легких у нее тоже не было, как печени и почек. А в сосудах у нее циркулировал зеленый сок растений. Поэтому-то ее кожа была насыщенного зеленого цвета. Она жила как роза за счет фотосинтеза и удобрений. Ей нужно было чуточку постоять в фекалиях или в перегное, и тогда она чувствовала себя полностью сытой и довольной. Вокруг Жанны всегда был свежий и чистый воздух, радом с ней всегда было приятно стоять, конечно за исключением тех моментов, когда она питалась перегноем и удобрениями. Когда она еще ела как человек, ей приходилось спорить с сестрой за то, кто сегодня ест, но так как Гени была физически более сильной, и отбирала у Жанны серебряные столовые предметы – и ела в свой рот, пронося пищу мимо исходящего слюной рта Жанны. После страшного инцидента с сестрой, Жана почувствовала в себе плод. Однако врачи не определили наличие оного в животе Жанны. И поставили страшный диагноз – ложная беременность. Но Жанна была беременна. Чувствовала и знала - вскоре это должно случиться. Плод проявит себя. И действительно спустя три года на ее животе расцвел прекрасный пурпурный бутон. Вокруг нее летали пчелы, а соловьи выводили ей свои трели. Вокруг бутона образовались шипы, что бы ни один варвар не смог сорвать цветок и продать его на цветочном базаре или у метро. Так же шипы были очень удобны для птиц-самоубийц. Птицы-самоубийцы, в основном соловьи, бросались самым сердцем своим на жанины шипы, орошали своей кровью цветок и исполняли свою последнюю предсмертную трель. Трели были не очень трельными (красивыми). Потому что птицы-самоубийцы орали на шипах как резаные. Просто вопили как оглашенные. Жанна даже подозревала, что птицы безбожно матерятся перед смертью. Зачастую на Жанне скапливалось столько трупиков серых птах, что она уже и не знала, как их всех убрать. Иногда птицы подгнивали и их пытались склевывать или поедать другие птицы, крысы, кошки и собаки, в основном доберманы. Но и падальщиков ждала участь птиц-самоубийц. Они нанизывались на шипы как баранина на шампур. И на одном шипе можно было насчитать до пяти трупиков птиц и животных. Но самая страшная беда была не в этом. Жанна особенно опасалась за свой бутон 8-го марта, потому что пьяные мужчины именно в этот день стремились с ней познакомиться и погладить ненароком по животу, наверняка с целью сорвать бутон и принести в подарок своей жене. Спустя какое-то время бутоны расцвели по всему её телу, вместе с шипами. Жанна стала бояться гусениц, ворон и саранчу. Она стала брызгать на себя пестициды и носить в кармане пугало.

(продолжение следует)