Корень Белкина

в предчувствии рассвета петухи,
срываясь от натуги на фальцет,
отмаливают птичии грехи,
куриный бог, забыв, что амулет,
рассматривает родинки, глазок
прищурил, вспоминает о волне,
лениво солнце за мазком мазок
рисует арабески на стене,

растрёпанные парки седину
отряхивают, глупые, туман,
вытягиваясь в тонкую струну,
исчезнет скоро, вытряхнув карман,
считает ночь добычу, город спит,
ещё под фонарями бродит тень,
дождь, досыпая, мелко моросит,
закинув руки за г...

заполошное лето, сбежавшее впопыхах,
на ступеньках сезонных хрустальные скинув росы,
обжигающим светом у осени на руках
конопляников вздорных охапки забыло, в косы
заплетало огонь и осиновую листву,
наследило повсюду, роняя ромашек банты,
сиротливых тихонь-васильков - в жертву пашен бранных,
и в глазах незабудок последнюю синеву
воровато черпнув, расплескало смешным дождём,
словно вздорный ребёнок наскучившие игрушки,
подбирало на слух звуки, пробуя на излом
листопад обречён...

наделала кучу ошибок -
листвой заполошной сожгла,
сердечные ноют ушибы,
но, нет, никогда-никогда
не стану на новые раны
я старые раны менять,
прошитая жизнь без изъянов -
искусственная болтовня,

и пусть котелок закоптился,
и хвороста более нет,
я буду собою гордиться
и сукой на старости лет,

валяются всякие камни,
и всякие руки растут,
но богом мне данные грабли
я не променяю на бут,

пусть лоб шишковат и во взгляде
не божья - от боли искра,
и...

мне звёзды с неба, обжигая руки,
ресницы опаляя, мальчуган
хватал и падал ночи на поруки,
смеясь и плача от горячих ран,


к босым ногам моим слагая лилий
оторванные стебли от реки,
он не просил, чтобы его любили,
он на огонь летел, как мотыльки,

бездумно, бесшабашно, откровенно
молчал и даже в сторону мою
смотреть боялся, поцелуем первым
не губы, а ладоней тыльную
не кожу, а воздушную походку
запрятанного запаха ласкал,
и я во все глаза кричала - вот о...

ты можешь оставить открытыми окна — двери,

замки навсегда уничтожить, ключи и шторы,

ты можешь по стенам развешивать, как трофеи,

мои имена — фотографии — разговоры,



разбить зеркала, от своей убегая тени,

а тень вместо пса приковать — будет тварь цепная,

раскрашивать маски, когда - у тебя нет денег,

но только об этом никто никогда не узнает,



ты можешь не пить и к утру умереть от жажды,

одну разлюбить и тот час полюбить дру...

Утро со всей дури колотилось в облезлые ставни. Дзенькали тоненько и жалко растревоженные стёкла. Дом, ухнув филином, погружался в тяжёлый застарелый сон.

Дубовый шкаф, светлый, в лохмотьях лака, с вросшим намертво зеркалом, тусклым, в проплешинах черноты, еле удерживался на полусгнивших широких и некогда крепких половицах....

подслушала бесчинство октября
в молчаньи оголённых проводов,
в надломленности ночи, в хрипах дня,
в спокойной обречённости шагов,

в предчувствии холодной чистоты,
в потёртом небе, в жалобных ветвях
покинутых, в предательстве листвы,
в домах притихших, в хмурых голубях....

хочешь - буду любить,
баловать,
в косы ленты вплетать
алые,
звёзды с неба таскать
малые -
зажигать в небе звёзды большие.

перестану будить
затемно,
сдохнешь — стану твоим
Хатико,
против всех аксиом
статики -
я без ветра воздушным змием

до вершин доберусь
аховых
по следам, на снегах
знаками
меж психическими атаками
нарисую твоё имя
....

за поворотом - шум, тоска, толпа,
машины, перегары выхлопные,
в витрине - отражение столба
на остановке, взгляды чаевые
на блюдцах глаз, продрогшие слова,
торчащие из курток манекены,
собора золотая голова
да улиц кровеносная система
гоняет суету туда-сюда,
мерцательная окон аритмия,
постылых луж тягучая слюда,
и город этот, как огромный чирей,
всё больше, всё нарывней, всё больней,
надорванная кожица прозрачна,
обломанные ветки в журавлей
нацелены и, словно псы ...

давай бросаться душами внарезку,
стреляться из рогатки словоблудья,
и похер мутных взглядов занавески -
в посуде не прибудет - не убудет
ни граней, ни затрещин от касанья
непрочностью полупрозрачных стенок,
какая сука, слушай, в наказанье,
впихнула на пожизненную сцену?...