Мистика

Автор: 10_kg_cocainos Сквозь дым я не мог разглядеть его лицо. Огромные лопасти вентилятора словно нагнетали сигаретную завесу вокруг. Я видел только изредка вспыхивающий огонек на фоне его узких мужских губ. Он молчал. Я сидел напротив него.
- Ты привез?
Он молчал. Но после моего вопроса огонек плавно переместился в пепельницу. И я увидел, как его губы расползлись в стороны. Обнажились слегка желтоватые зубы. Но я по-прежнему не мог разглядеть его лицо. Его руки лежали на столе. Правая дернулась под стол. И я сжал вспотевшей ладонью рукоятку «Макарова» у себя в кармане. Он поставил на стол огромную сумку. Я отмахнул остатки дыма. Расстегнул молнию и заглянул внутрь. Резкий запах ударил мне в нос. Лазанья и красное вино подобрались к горлу, и я отпустил их рядом со столом. Достал носовой платок, вытер рот и прикрыл нос. Пока я совершал свой неприхотливый туалет, он исчез. Я встал, оглянулся, но кроме бармена за стойкой никого не было. В это время здесь никогда никого нет. Все за городом. Жарят барбекю и пьют водку после бани.
Когда-то, я тоже вот так вот ездил с друзьями и женой за город. Мы снимали коттедж на весь уикенд. Я напивался до безумия, и к началу рабочей недели моя голова была пуста и свежа. Или я отправлял жену к матери. Мы с Буром снимали парочку дешевых проституток. Обсаживали их наркотой и трахали до умопомрачения. Однажды одна сучка откинулась. После этого мы прекратили свои развлечения. Этой бедняге оказалось всего четырнадцать. Полиция раздула это дело в промышленных масштабах. Я тогда развелся и уехал в Аргентину. Бур подсел на какой-то экспериментальный наркотик и однажды направил свой джип на церковь. Он разбился в хлам. Задавил каких-то святош. Его запретили хоронить в пределах города. Тогда его мать кремировала и развеяла где-то прах. Люди в городе стали говорить, что она заразила город какой-то религиозной болячкой. Ибо сын её был дьяволом, и его следовало…
Вот тут-то мнения разделились, кто-то говорил, что запустить урну в космос, кто-то, что бы она спустила его в унитаз. Но это уже не важно. Важно то, что после смерти Бура стали происходить странные вещи. Одна за другой. Тогда-то я и появился там. Сначала кто-то убил священника. Задушил чулками и вырезал на груди надпись «Прости меня» на идише. Потом все двенадцатилетние девочки одной из известных школ взялись за руки и спрыгнули с крыши. Никаких предсмертных записок. Такое иногда случается с подростками, сказал диктор на радио. Но после расследования оказалось, что все они были лишены невинности именно в тот день. Затем местный капитан полиции убил свою жену, изнасиловал девятилетнюю дочь и спилил бензопилой крест на одной из церквей. Люди стали покидать город. Но свято место пусто не бывает. Стали стекаться всевозможные поклонники сатанизма. Город погрузился во тьму.
Надо сказать, что на тот момент я жил тихо и мирно в городе Монакасари на юге Аргентины. Разводил овец и выращивал хлопок. До ближайшего населенного пункта меня отделяли не менее двухсот километров. Я творил, что хотел. Я покупал местных индейских девочек и привлекал их к своим мистическим ритуалам. Ритуалы я брал из древних индейских религий. Коих здесь было превеликое множество. Так я оброс слухами и значительной семьёй. У меня было четырнадцать работников фермы и слуг, пять жен, три ученицы. Мне не приходила почта, и я не имел телевизора и выхода в Интернет. Но однажды, когда я подбирал нужных змей в пустыне, я наткнулся на тело старой бабки. Она еще дышала, и я закинул её на лошадь. Но все что она сказала, было на индейском диалекте и я не хера не понял. Пока я её довез до фермы, она умерла. Я запомнил лишь несколько слов и спросил одну из своих служанок. Она сказала, что эти слова, если я правильно их запомнил, означали примерно следующее.
- Ты вырастил тьму, но она простит тебя. Вернись.
Надо же такую херню сказать. Я принял в тот вечер немного отвара из пейотля, позвал трех своих учениц и посадил их в ряд. Я задрал им юбки и раздвинул ноги. Они были очень молоды, но волосы уже густым ковром покрывали их промежности. Я принес корзину с необходимыми аксессуарами. Сначала я достал мазь из каких-то там трав, и обильно смазал их мордашки. Она была красная и сильно пахла скипидаром. Потом поставил девочкам между ног бамбуковые распорки, чтобы они нечаянно не могли их свести. Достал мертвую саранчу – любимое лакомство змей, которых местные называют «рукаши», что примерно означает неземное блаженство. Каждой девочке положил это лакомство в промежность и попросил пальчиками раздвинуть половые губы как можно шире. Потом я достал трех змей с колпачками на головах и по очереди, снимая колпачки, запустил змей в них. Змея секундой рвется внутрь. Она не большая, всего сантиметров 15. Она исчезает в девочке. Девочка начинает извиваться. Она кричит. Но это не крик боли - это крик блаженства. Змея кусает её там внутри. Яд разливается по крови и усиливает ощущения от змеи во много раз. Потом я беру немного мази с её лица и начинаю натирать её между ног до тех пор пока она не сжимает влагалище с такой силой что змея погибает. Я пальцами достаю трупики змей. Они влажные. Я бросаю их в костер. Прошу слуг растащить девочек по комнатам. Этот ритуал приносит женщине счастье и укрепляет её женскую силу. Было время, когда целые стаи обезумевших самок метались по пустыне в поисках «рукаши». Многие погибали. Эти змеи опасные твари, и укус не в то место и не вовремя убивает мгновенно. Я всю ночь не спал.
Я ворочался и думал о словах безумной бабки. На следующий день я собрал вещи и уехал.
И вот я здесь. В этом обезумевшем городе. Толпы каких-то людей в черных рясах с капюшонами расхаживают по улицам. Тишина. Ни шума машин (их запретили использовать в городе, после того, как за 2 недели погибло около полутора тысяч человек в автокатастрофах), ни музыки, ни криков. Какие то люди вручали листовки. Мне всунули одну такую в карман. И когда я её развернул. Я обомлел. Лицо Бура украшало этот буклет. И надпись: «Ханна прости меня». Ну, пиздец… Я сплюнул на тротуар, закурил американскую сигарету и побрел туда, где был когда-то мой дом. Предстояло во всем основательно разобраться.