Опыт личного общения

Автор: Илья Качалкин Публикация произведений из цикла «Духовная практика в песочнице» никаким образом не определяет нынешнее настроение и состояние автора. Просто, мне пришло в голову, что кому – то, кто еще не «проехал» этот этап, будет интересно.

Из цикла
«Духовная практика в песочнице»

Вы спросите меня: "Ест ли он мышей?" –
"Да! – отвечу я вам. – Он очень любит
этих маленьких серых грызунов".

Все будет плохо. Очень плохо. Это я вам авторитетно заявляю. И со всей ответственностью. С детства не люблю слова "ответственность". А тут, подите-ка, осмелился. Но слишком мало отпущено вам того, что называется у нас временем. Так что проверить меня практически нереально. Да и к тому же существует стародавняя формула: "писатель врать любит, но это ему позволительно, ибо – писатель".
– Гляди-кось, с первых предложений оправдывается – набрешет...
– Ужо набрешет!
Маленький такой диалог.
Ну да ладно. Вернемся к моему ответственно-авторитетному заявлению. К спорному такому, противоречиво-загадочному, гениально-непосредственному, прекрасно-возвышенному в своей наивности. Ох, сколько дефисиков.
И все равно, сколько бы их ни было, все будет плохо. Просто отчаянно плохо. Да не дергайте меня за ногу! Сейчас объясню, почему. Потерпеть можете?
А дело было так. Пьянствовал я недавно у себя на даче с Глобальной Тенденцией. Я думаю, вы помните – у каждого писателя дача есть. (Он, бедный, без нее просто ни "кар", ни "тьфу".). Приперлась вечером, ну не гнать же ее. К тому же, она всегда при сигаретах, а также алкогольный напиток в авоське булькает. Хорошо с ней – тратиться не надо. Картошки из погреба принес, пожарил, вот и все гостеприимство.
По первой, по второй, разговорились. Сначала матершинничала, а после посерьезнела, даже торжественной стала. И торжественно так гнусничать начала, цепляться ко мне: что это, дескать, у вас, у писателей, в ваших лучших и талантливейших писаниях все так плохо кончается? То у вас герой с аэроплана падает, то кухарка барина полюбит, а он ее ни "кар", ни "тьфу". А даже если все живы, да кухарка с барином бай-бай, то все равно, висит чтой-то такое муторное и невеселое, ну прямо неопохмелившаяся русская душа у вас по страницам размазана. Бутерброд с маслом знаешь, да? (Кавказский акцент.).
Ну я юлил, юлил. Не отстает. Думаю, стервоза глобальная, сейчас ляпну тебе что-нибудь абстрагированно-концептуальное. Чтоб не приставала. И говорю, так подбоченясь и талантливо глазами зыркая: "Все мы дети твои и творим по твоему шаблончику крезушному! Только масштабу у нас поменьше. Ты, я вот знаю, с прошлого перепою цивилизацию какую-то там великую за Можай загнала, а у нас, у маленьких писателишек, барин кухарку ни "кар", ни "тьфу", или душа вместо масла. Сама-то что творишь, ириска жеваная!"
Примолкла, засобиралась... А на прощание смущенно промямлила: "Очень уж я искусство люблю..." И ушла. Долго уже не заглядывает. Второй месяц ни "кар", ни "тьфу". Но я не волнуюсь – она, дурища, живучая, вечная. На нее кирпич не упадет.
Все будет плохо. Очень плохо. Она любит искусство.

Томилино
90-е.