Calvaria*

Автор: не жрет животных, падаль Четырем женщинам, четырем замолчанным историям.

Определенно наступит время, когда мы внезапно вырастем из своей головы, как когда-то вырастали из детских ботинок и штанов. Вдруг, однажды утром, разглядывая себя в зеркало, мы поймем, что нам слишком тесно в данном моменте в данной точке вселенной. Это всегда происходит внезапно: еще вчера ты легко завязывал шнурки на своих башмаках, а сегодня уже не знаешь каким образом согнуть пальцы на ногах так, чтобы избавится от боли в натирающей ступне. Бесконечный рост в глубину.

Наступая на горизонт, кажется, будто ноги увязают в чем-то вязком и липком иногда по щиколотку, иногда по колено. Замедленное движение. Кинематографисты называют этот прием «рапидом». Замедленный ты – быстрое все. Закат солнца, кажется, помещается в промежутке между двумя высказанными словами. Падающее солнце в сжимающейся вокруг него ладони, горизонт под ногами. Что бы мы чувствовали, если бы могли наступить на сигаретный дым, застывший, превратившийся в волну. Пульсирующим теплом скользя по коже вверх, кажется, что телесное ощущение проходит насквозь, по нервным окончаниям карабкаясь в позвоночный столб. Тысячи ярких точек распускаются под кожей в своем движении. Ты видишь только это, как они собираясь, разделяясь, двигаясь на разных скоростях, ползут внутри тебя, оставляя за собой светящийся след, повторяющий рисунок нервных соединений. Маленькие гусеницы, испражняющиеся постоянно в течение всей своей жизни фекалиями, начиненными фосфором. Сейчас они в тебе и они знают куда двигаться. Когда одна из них попадает сквозь кости позвонков, сквозь хрящи в спинной мозг, все начинает напоминать запущенный внутри тебя скоростной лифт. Чувствуешь, что сейчас произойдет последний рывок к цели. А как бы ты отнесся к тому, что чья-то цель находится внутри тебя? Обычно, этот момент угадываешь, как приближающийся из грозы гром. А еще по ее глазам, уставившимся на тебя из темноты. Ты всматриваешься в одни глаза, тонешь в их расширяющихся зрачках, понимая, что чуть левее есть еще одни, позже – открывается пара влажных глаз справа, потом сверху, снизу – везде. Их миллионы. Некоторые психологи используют эту метафору для обозначения стыда. Однако, я чувствую страх в пересохшем горле, в онемевшем языке и обездвиженных конечностях, которые бегут и цепляются, оставаясь на месте. Страх отражается уже в миллионе хрустальных зеркалах глаз. Лифт взмывает вверх, а я кричу. Говорят, кости черепа очень здорово проводят звук, поэтому мы никогда не узнаем свой голос записанный на пленке. Звук внутри меня, но не снаружи, стенки всех сосудов вибрируют, изгибаются, рвутся: двери лифта открыты. Вспышка.

Самым любопытным является то, что все это можно купить.

Антропологи утверждают, что биологический возраст не так уж часто совпадает с хронологическим, вынуждая нас затыкать рты, когда хочется убедить всех в своей правоте единственным аргументом – метрикой. Психологи идут значительно дальше, популярно объясняя нам, что бытовой опыт, которым мы меряем все вдоль и поперек, зависит от количества прожитых нами дней лишь косвенно. Геометрические метафоры: чем длиннее прямая, тем больше она содержит точек, однако длина линии - лишь описание возможного предельного их числа. Остается взять в расчет количество незаполненных, пустующих фрагментов. Сделав одно и то же количество шагов, разные люди оставляют за собой разное количество следов.

Лейбниц предложил свое решение этого парадокса – понятие «бесконечно малая величина». Именно оно дало человечеству приблизительное понимание актуальной бесконечности. Каждая точка бесконечна, ведь через нее одну можно провести бесчисленное множество прямых. Именно в бесконечно малых величинах, скрыты различия линий жизни одинаковой длины. Именно на бесконечно малые величины увеличивается размер твоей ноги, до того момента, пока ботинки перестают быть тебе в пору. Именно на бесконечно малую величину увеличивается твой мозг, до тех пор, пока одна из 8 костей мозгового отдела черепа не пронзит его. 8 ножей, заточенных для того, чтобы однажды заколоть тебя насмерть. Мой нож называется sella turcica и является частью клиновидной кости упирающейся в гипофиз. Интересно, насколько важно знать имя своего убийцы?

Куда важнее знать имя того, кто поможет не ждать. Когда нужно уместить всю жизнь в год, заполненный судорожными попытками уснуть сегодня так, чтобы суметь проснуться завтра. И знаешь, что самое страшное? То, что просто смотря по сторонам, вслушиваясь в тишину или звуки живущих вокруг тебя, сознательно ищешь символы и знаки приближающегося конца – в каждом звуке, каждом движении чувствуешь укол, проходящий по сосудам, насквозь, там куда, как ты думал, никому нет места кроме тебя и там, где, по-твоему, всегда скрывался от всех только ты.

Взгляд размазывается по стенам, как густая масляная краска. Цепляешься о каждую неровность поверхности, спотыкаешься на рисунке обоев – обо все, что мешает твоей голове закончить поворот. Как ластик, стирающийся о бумагу, чувствуешь, что частицы тебя, катышками остаются на всем, куда ты сейчас смотришь. 90% жидкости, из которой ты состоишь, выливается, разбрызгивается, выплескивается на то, что ты пытаешься разглядеть. Опустошение – вот то, что ты сейчас чувствуешь. Психоаналитическая терапия утверждает, что причиной многих психосоматических заболеваний становится размытое представления о телесных границах «Я». Звучит сложно, но есть шанс попробовать это ощущение на практике. Пытаясь остановить движение из себя вовне, хочешь перекрыть льющийся поток рукой, размахивая ей по линии, проведенной между твоими глазами и точкой, на которую смотришь. В результате просто замыкаешь цикл: глаза – рука – глаза. Ты – круг. Малый и большой круг взглядообращения. В угол твоего тела вписана окружность головы. Только в этот момент, можно понять, что мы смотрим слезами. Невидимые нити концентрированной соли, как паутина развешанная между нами и объектом наблюдения. Если земля под нами пропадет, мы повиснем на своих смотрящих слезах, при условии, что наши глаза раскрыты.

Это тоже можно купить.

Человек всегда пытается все объяснить себе, назвать, обозначить известным ему словом, постичь принцип работы. Когда ему это удается, он просыпается, либо трезвеет.

Сегодня я иду на импровизированный аукцион. В моей голове страницы каталога с анимированными картинами. Бывает ли антиквариат живым, таким, что можно заметить шорох в красных виноградниках или услышать гул толпы у собора в Шартре. Думаю, нет. Поэтому я иду покупать не картины и не предметы мебели, я иду за покупками к особым продавцам. Они готовы продать вам ключи от границ вашего собственного «Я».

Высохшие камыши людей качаются в такт бьющимся об тесные стены волнам звука. Самый незаметный человек, обычно тот, кто мне нужен. Если предположить, что кто-то внезапно сфотографировал всю эту людскую массу, то того, кто мне нужен, следует искать на получившийся фотографии по ряду признаков: его лицо повернуто в сторону от объектива, его силуэт размыт и вполне возможно, он – единственная фигура, не попавшая в кадр. Самое темное пятно на замершем глянце – он. Истребитель времени и пространства, он продаст любое ощущение, если только вы знаете, что ищите.

Когда свет лампы кинопроектора ярче положенных значений, первыми выгорают прозрачные фрагменты пленки, то есть то, что зрителю кажется белым. Уловить эту вспышку можно в течение секунды, после которой пленка оплавляется и сгорает, оставляя за собой белый экран и едкий пластиковый запах. Представь, а что если это мгновение длится бесконечно, а пленка не горит. Люди на фоне темных декораций становятся яркими свечениями. Все движения в кадре оставляют за собой белесый шлейф омертвевших клеток роговицы глаза. Выкрученный контраст, полутонов почти не осталось. Искрящийся минимализм, как стиль архитектурных решений головного мозга. Что если все изгибы нервных волокон опутывающих мозг с треском выпрямляются, чтобы быстрее проводить электрические импульсы. Длина нервных волокон, проходящих по человеческому телу сопоставима с межпланетарными расстояниями. Экспресс – от ступней до Плутона. Шутка в том, что белый цвет свечения является лишь иллюзией, ведь силуэты на самом деле являются незакрашенными слоями пленки. Что если запихать себе в глотку полиэтиленовый пакет и попробовать дышать? Ассоциации с пластиком и символ безвыходности. Пустоты в краске на каждом кадре вынуждают пробовать их наощупь. Я так близок к разгадке. Я уже могу проникать сквозь свечение. Люди, как раскрытые двери на мрачных стенах: я прохожу насквозь, но не могу задержаться.

Все это – не то, но это тоже продается.

Я ищу выходы. Я устал забывать и отвлекаться, теперь мне уже нужен способ избежать неотвратимого. Иногда мне кажется, что среди вспышек головной боли, пульсации крови, блокировки оттока, мне слышен скрежет стали. Кто-то точит ножи. Свод обваливается, и в моей голове становится очень тесно, болезненно тесно. От сильного удара по голове, головной мозг может задеть верхними слоями коры о стенки свода – очень болезненное ощущение. В этот момент гибнут миллионы нервных клеток. Отключаются от сети целые зоны. Генез мозговой коры устроен так, что наверху оказываются самые молодые системные образования. То есть, в первую очередь, умирает то, что родилось позднее. Дети всегда умирают первыми. Эволюция человечества, запечатленная в слоях коры головного мозга. Ударишь по височной доле, в районе зоны Брака, нарушится речь. Повредишь затылочную долю, в таламической области – нарушиться функция распознавания зрительных и слуховых образов. Видишь все, что прежде, только не можешь назвать это. Чтобы разучиться ощущать свое тело в пространстве, следует идти глубже.

Когда не можешь жить со своим мозгом, учишься его убивать.
История человечества учит нас, что в моменты, когда земля под ногами перестает быть плодородной, человек ищет новые пажити. Когда ты научился убивать мозг, тебе остается найти для себя новый горизонт для покорения. Туда, где есть шанс стартовать с нуля. Начинается великое переселение. Вопрос только в том, как попасть туда, где земля плодородна. Эти мгновения дышат зароками, обещаниями и клятвами о том, что, начав все сначала, мы ничего не станем губить.

Она курит одну сигарету за другой, пьянея на глазах. Фантастически красивое лицо и удивительный аромат духов, путающийся в паутинах дыма. Волосы, мягкие и блестящие. Когда она резко поворачивает голову, чтобы они встрепенулись, мне кажется, что электрический свет, отражающийся на них, с треском выстреливает, осыпаясь с их кончиков. Я смотрю ей в глаза не только потому, что она верит только тем, кто не прячет взгляд, но и потому что я купил новый способ. Проблемы, проблемы, проблемы – я впервые слушаю о них с интересом. Чем труднее слова, тем ярче жестикуляция. Шум вокруг громче, ее аромат и ее глаза – ближе. Если понаблюдать за тем, как липкая бумага отходит от твердой основы, можно заметить разрыв волокон клея. Что если просмотреть обратную ретроспективу этого процесса? Реверсивная кинематика. Это то, что происходит между нами: взгляды, голос, запах, дыхание, волосы, капли слов – стремятся навстречу друг другу. Я так близок.

Я убеждаю ее в том, что все, что отличает наш взгляд от взгляда остальных смотрящих в одну с нами точку, объясняется концентрацией сахара и кислорода в крови омывающей мозг. Это не романтично, но многое объясняет. Когда ищешь способы, тебе нужна подробная информация и объяснения, для того, чтобы проснуться.

Самые странные вещи обычно отличаются от привычного в самых незаметных деталях. Тот же зал, тот же свет, тот же стол, и тот же дым. Первое, что приходит в голову, когда после смеси ингредиентов, не наблюдаешь изменений – обманули! Не тот способ. Взгляд густеет и пытается осмотреть, ощупать каждую деталь в окружении, чтобы убедится или все-таки понять, разгадать скрытое движение. Существуют звуки, которые внушают страх только тогда, когда пытаешься примерить их на себя. Например, хруст ломающихся от удара зубов. Если не представить в эту секунду, что такое происходит с тобой, не испытаешь и половины эмоций. Обычно, сознание не вмешивается в этот процесс. Подобное происходит сейчас, когда я слышу звук скребущих по стенкам ножей.

Говорят, что вопрос различий – исключительно вопрос обобщения. Меняя масштаб перспективы, можно заметить изменения. Вглядываться в мелочи при 10-кратном увеличении бессмысленно, когда истинные изменения происходят в масштабе километров. Трудно увидеть движение континентов, глядя себе под ноги.

Никаких изменений. Просто я смотрю на себя ее глазами. Какую чушь я несу ей сейчас мне не слышно, все заслоняет скрежет ножей, который я почему-то пытаюсь примерить на себя, хотя он всегда был моим и только моим. Маленькая тайна, которую сейчас я рассказываю себе ее губами. В шахматах это называется «рокировка». В теории этой игры, к рокировке обычно рекомендуют прибегать в случае, когда играющему угрожает мат или в случае, когда подобный ход позволяет выиграть перспективную позицию. Оба сценария – как раз для меня.

- Знаешь, что тебя убьет? – ее голосом я внезапно обрываю разговор.
- Нет, - я слышу свой голос, похоже, новый способ сработал.
- Sella turcica – маленькая косточка, часть клиновидной кости свода мозга. Однажды, твой гипофиз увеличится. Это произойдет не сразу, но ты почувствуешь это потому, как нарушиться твой гормональный баланс – скорее всего ты начнешь быстро толстеть. В один прекрасный день, он вырастет настолько, что эта косточка, которая еще называется «турецкое седло» проткнет его, и тогда ты умрешь.
- C чего ты взяла?
- Я знаю это потому, что еще недавно, эта кость должна была проткнуть мой мозг.

Ее глазами я вижу, как за стеклом еще недавно моего взгляда рвется наружу уже ее крик. Так хочется кричать, когда, проснувшись, мы обнаруживаем вокруг себя сжимающееся пространство. Так кричат те, кого мучает клаустрофобия под давящими сводами. Так мы кричим, когда первое, что мы видим – приближающаяся смерть. Она молчит, потому что не знает способ известный мне. Она молчит потому, что именно она мне его только что продала.

Определенно наступит время, когда мы внезапно вырастем из своей головы, как когда-то вырастали из детских ботинок и штанов. До того, как это время настанет, я избавляюсь от ненужных вещей, пусть их донашивают другие.

Иногда то, что мы дарим, оказывается не тем, чем кажется на первый взгляд. Иногда даже любовь оказывается средством перемещения в пространстве. Сейчас мне даже жаль, что она не знает способ известный мне.
________________________________________
1.(лат. анатом.) свод черепа;
2.(лат. религ.) название горы Голгофы;
3.(иск-во) в средневековом искусстве название изображений Христа на кресте рядом с двумя разбойниками.
___________________________________________
Не жрите жывотных – они вас тоже не любят