Замена

Автор: Giggs - Ну, вот так! – мать подтянула лямки пухлого рюкзака, только что надетого на сына, и критично осмотрела Алексея еще раз. Подумав, послюнила ладонь и пригладила вихор на голове сына.
- Ну, мам! – скривился он.
- Так, не нукай мне тут! Ходишь, как обормот. Ни одна девочка не посмотрит.
- Нужны мне твои девочки… Кстати, а где папа?
- Кроссовки грязнущие! Подожди, надо протереть, - побежала женщина в ванную комнату.
- Мам, я так в школу сегодня опоздаю опять. А папа-то где? – более настойчиво спросил мальчик.
Мать прибежала с влажной тряпкой и встала перед сыном на колени. Начался длительный процесс протирки.
- Мам, а где папа? – чуть не плача выдавил Алексей, разглядывая веки матери, под которыми суетливо дергались глазные яблоки.
- Ты уроки сделал? – строго спросила мать, будто ответ на его вопрос зависел именно от этого.
- Сделал. Мама…
- Боже, а ногтищи отрастил! – перебила его мать и, бросив тряпку, быстрым шагом направилась за ножницами. Вернулась она уже другой…

Алексей хрипло вскрикнул и проснулся, глотая воздух так, словно его только что кто-то пытался задушить. Была глубокая ночь. Ее чернота поглотила месяц, почти физически давила на затылок. Посмотрев на будильник, Алексей чертыхнулся, нащупал ступнями тапки и пошел ставить чайник.
Протянув руку, он включил свет и длительно посмотрел на свое бледное предплечье, покрытое шрамами и вытатуированной паутиной. Погладил мизинцем левой руки самый глубокий шрам, который начинался от большого пальца и заканчивался почти возле локтя. Потом перевел взгляд выше, на последние фаланги пальцев, все еще лежавшие на выключателе. Они были ненормально короткими и заканчивались розовыми культями.
Напившись чаю и постояв под душем, Алексей почувствовал себя лучше. Он бодро подошел к шкафу и надел деловой костюм с белой рубашкой. Подхватил с трюмо золотые часы и натянул их на руку. В лакированные туфли он впрыгивал уже почти на бегу.
Торопливо покурив под тусклым фонарем, он нырнул во мрак ночной улицы. Вскоре донеслось цоканье каблучков женских туфелек. Алексей тут же вышел на свет, достал мобильный телефон и нажал на первую попавшуюся кнопку, чтобы он засветился.
- Да, мамуль, - душевно заговорил он в трубку, поняв, что женщина уже близко, - как ты себя чувствуешь? Я говорю: «как ты себя чувствуешь?!» Да у меня все нормально, Сережка только приболел. Да нет, мам, ты не волнуйся – не воспаление…
Внезапно он выронил телефон и схватился за сердце, медленно оседая на тротуар. «Сынок! Сынок!» - кричал погасший мобильник бесполым голосом у него в голове. «Папа, где ты?!» - крикнул он в ответ, не открывая рта – «Папа!!!»
- Что с Вами, молодой человек? – услышал он приятный женский голос, принадлежавший, скорее всего, женщине лет 45-50.
- Пустяки, пустяки, не волнуйтесь, - выдавливая жалобную улыбку, полушептал Алексей, стараясь не наваливаться всей массой на женские руки, подхватившие его плечи. Он снова осел на тротуар, виновато глянув на женщину.
- Хорошие пустяки! Я скорую вызываю, - безапелляционно заявила женщина, подняв его телефон.
- Не надо. Прошу. Сережка один…
- Ну, беда с Вами! Где Вы живете? Надо хотя бы такси вызвать…
- Не надо. Вон тот дом, второй подъезд, пятый этаж, - махнул он рукой, тут же скривив лицо в гримасе боли. Женщина, поколебавшись какое-то мгновение, снова протянула руки к Алексею.

- Только не надо кричать – Сережку разбудите, - попросил Алексей у связанной женщины, которая лежала на его двуспальной кровати, и сорвал кусок клейкой ленты, налепленный ей на губы.
- Господи, что Вы делаете? Что Вам от меня…
Алексей покачал головой и приложил указательный палец к губам. Женщина всхлипнула и зажмурила глаза. Он лег рядом, и, осторожно прижав голову ей к груди, вслушивался в ее дыхание и неровные звуки ударов сердца. На трюмо, почти так же сбивчиво, как сердце женщины, тикал покрытый пылью будильник.
- Только не делайте ничего плохого. Сережа испугается, - прошептала женщина, не осмеливаясь открыть глаза.
- Ты помнишь Сережу, мама? – удивленно спросил Алексей, приподнявшись на кровати и опершись на локоть.
- Он испугается, поймите. Вы его травмируете. Развяжите меня.
- Да-да, но ведь ты мне так и не сказала, где папа.
- Папа… Па-а-аа-па… - она не смогла продолжить – с ней начиналась истерика.
- Мама, где папа? Где папа? Где папа? Мама? Мама! – он тряс ее, схватив за руку.
- Ну по-жа-луйста… хва-атит…
- Мама, где он? Где? Почему ты не хочешь сказать? Почему? – Алексей тоже начал всхлипывать.
- Я не Ваша мама! – закричала вдруг женщина. Ее уже колотило.
Алексей сидел на кровати и раскачивался туловищем вперед-назад. Устремив пустой взгляд на стену чуть выше головы женщины, он механически твердил:
- Где папа? Где? Почему? Почему папа? Почему где? Почемугде! Почемугде! Апап! Где! Апап!..
Неожиданно пленница почувствовала, что в комнате появился кто-то еще. И тут же получила звуковое подтверждение своим ощущениям - кто-то очень противным голосом дебила промычал: «Паооопааа». Она повернула голову, и крик застрял у нее в горле. Над кроватью горой возвышалось омерзительное существо. Его губы пронизывала широким стежком грубая нитка, но она провисла, позволяя уроду слегка приоткрывать слюнявый рот. Бритая голова была густо покрыта шрамами, уши были обрезаны и их острые края торчали, как у собаки.
- Гдеее, - зловеще прошипел великан без вопросительной интонации, что-то пытаясь поймать перед собой в воздухе огромными руками.
Женщина закричала во весь голос. Алексей очнулся от забытья и достал огромные блестящие ножницы, похожие на два скрещенных кинжала. Судьба отца в тот момент на непродолжительное, и, оттого еще более драгоценное время, отошла для него на второй план.