Чистка

Автор: Venom Acidoff – Мне непонятно.

– Чего ТЫ не можешь понять? – ответил я, подняв глаза на собеседника.

– Чего ТЫ вообще хочешь?

– Когда… о чем этот вопрос? Хуйню какую-то спрашиваете, вам-то чего надо? – Меня так раздражают такие вопросы, последнее время всё время их слышу. – Мне вообще ничего не надо, я хочу быть безалаберным дармоедом. Ничего не делать, и чтобы меня все любили и обожали. Вот это даже правда, наверное, а вы, наверное, хотите пахать всю жизнь, не разгибаясь, пока вас не похоронит какой-нибудь близкий человек.

– Да я гляжу, у вас проблем куча, самое смешное, что вы сами прекрасно понимаете, что так не получится.

– Знаете, идите в жопу, мне надоел весь этот разговор. Вообще, вы меня сейчас раздражаете. Как можно быть вами, в принципе не понимаю. Сидеть целый день и раздавать другим советы. Вы как будто не гадите, даже не пытались, вы же такой же человек, как и я, наверняка едите, пьёте, испражняетесь и мочитесь, верно? Или, может быть, я ошибаюсь?

– Я не ем, не пью, и сортир мне не нужен. А по ночам я спасаю мир, идите вон отсюда. Вам пора где-нибудь уже нажраться, а потом у вас увлекательное скучание пьяным дома. А вы тут время со мной теряете, идите, идите… возьмите себя в руки и прекратите эту бесцельную беседу. – Моим собеседником был мой психолог, сейчас он закончил коронную фразу и изо всех сил выпучил свои огромные шарообразные глаза.

– Ну да… а то у вас глаза выпадут, – ответил я, затем встал и направился к двери. – А насчёт того, чтобы срать, вы попробуйте – это даже расслабляет.

– Идите НАХУЙ отсюда, – он встал, а его круглое лицо даже побагровело. – Не хочу вас больше видеть. Быдло сраное.

Тут я что-то не нашёлся и просто молча вышел за дверь. В приёмной сидела мама с мальчиком лет одиннадцати, я посмотрел на ребёнка, затем на мамашу:

– Знаете, когда я был в возрасте вашего сына, я курил план, а к врачу не ходите. Он только что пытался у меня отсосать. – Из кабинета раздался вопль:

– Я тебя застрелю, пидор, если ещё раз придешь.

– Я пошутил, он просто ненормальный, – обратился я к мамаше, которая с непониманием крутила головой по сторонам. Затем она посмотрела на секретаря и выдавила:

– Мы придем в другой раз… в пятницу, наверное.

– Но… может… – начала бормотать секретарша.

– Да что же это, вам человек говорит: в ПЯТНИЦУ! Что тут непонятного?

– ВЫ почему ещё тут, я же сказал вам, чтобы вы уходили. – Лицо доктора, торчало из-за двери.

– Доктор, вы в курсе, зачем я тут, у меня курс лечения, и осталось ещё две минуты. Тем более, тут ребёнок мучается. – Я повернул голову к мамаше. – Чё, ссытся сын-то, наверное. Вот, доктор, мальчик ссытся, а это не по вашей части – вам механизм не известен, вы ни ссаться, ни сраться не можете. – Мать мальчика испугано смотрела на меня. Мальчик встал, медленно подошёл ко мне и со всей силы ударил меня в пах. Я согнулся пополам, и услышал откуда-то голос доктора:

– Мой профиль – это люди с неконтролируемой яростью, вы, наверное, забыли. Как, видимо, и я, простите меня великодушно за срыв. Увидимся с вами на следующей неделе. Проходите Антонина Максимовна.

Мимо меня прошли две пары ног, мать мальчика, проходя мимо, произнесла:

– Вам повезло… хмм, даже очень.

Я, в принципе, знал, что у этого доктора не бывает простых пациентов, но в моменты, когда я выхожу на эмоциональные волны, я забываю обо всём. Моего врача зовут Дмитрий Павлович, он специалист по людям с ярко выраженными социальными особенностями, конкретно по негативным операциям. Я оказался у него на приеме, так как владею редким даром обращать любое настроение в негативный посыл и перебрасывать его на любого человека, сегодня я не успел этого сделать. Эмоциональное генерирование – так обозвали моё качество лезть под кожу. Это, кстати, особый вид телепатии, а слова в моём случае ставятся, как тестовые маяки, чтобы определить уровень раздражённости субъекта и успеть отвести его негатив на другого человека.

Через пятнадцать минут я стал приходить в себя. И, направляясь к выходу из здания, где располагался кабинет доктора, я вспомнил, что совсем недавно мне рассказывали про мальчика из приёмной, его дар заключался в генерировании волн, побуждающих к беспричинному насилию и жестокости. Его родители боялись, что его самого кто-нибудь убьёт, поэтому они попросили доктора обучить гасить такие волны и перебрасывать на других.

По дороге домой, стоило мне отвлечься от контроля над собой, как кто-нибудь безо всяких объяснений начинал мне хамить или что-то бурчать.

Я решил лечь спать пораньше, но у меня ничего не получилось, соседи закатили оглушительный скандал, который продолжался до двух ночи. Утром я в течение двадцати минут пытался побороть сон, но успеха в этом не достиг. Прилично проспав на работу, я решил и вовсе на неё не идти, для чего, используя дар в своих целях, я попытался стравить своё руководство. Это дало мне где-то пятнадцать минут безмятежного сна, а потом мобильный на тумбочке завибрировал и начал переливаться трелями. Я нащупал телефон, поднёс его к лицу и, щурясь от ярких солнечных лучей, попытался определить личность звонящего. Через пару мгновений, осознав, что номер на дисплее мне совершенно не знаком, я всё-таки решился взять трубку.

– Да, слушаю, – наивно произнёс я, полностью обозначив свое местоположение сонным голосом.

– Встал с кровати, тварь, и бегом в офис, тебе строгий выговор с занесением в личное дело. Будет он ещё свои манипуляции тут устраивать.

– А что случилось, я в пробке немного задержался, через пару минут буду, – последняя возможность остаться в кровати.

– Ты совсем, охренел, а? Скотина безмозглая! Ты ещё врать будешь, у тебя тридцать две минуты, этого хватит, если ты уже встал с кровати. Приедешь, заберешь свой график на сегодня, и иди нахуй, видеть тебя не хочу, урод. Жду. – Трубку на том конце провода положили. Человек, разговаривавший со мной, был заместителем моего начальника.

Руководствуясь вышеизложенным, я оделся, плеснул водой в лицо и побежал в направлении своего офиса. С прошлого дня у меня оставалось пару нерешённых дел из этого самого пресловутого графика, я довольно часто пытался провернуть травлю своего начальства, до последнего времени всё было прекрасно. Руководители отделов могли целый день выяснять отношения, чернить друг друга перед директором, и отсутствие моей августейшей особы никто не замечал. Но последнее время, насколько меня осведомили коллеги-сплетники, частые стычки утомили нашего директора, и он каким-то образом сумел отследить канал, то есть меня. Сегодняшняя попытка была совершена мной на уровне условного рефлекса, за что я, соответственно, и поплатился.

Подбегая к ряду автомобилей, выстроившихся на остановке, я обнаружил водителей, сбившихся в кучку около красной восьмёрки, они рассказывали друг другу какие-то сногсшибательные истории про автомобильную электрику. Суть историй была такова: электрическая проводка автомобиля – это некое живое существо, с собственным характером и повадками, даже в иномарках живут электрические божки, а в машинах российского производства и подавно. Послушав пару минут эти удивительные истории, я решил, что всё-таки пора бы и ехать, и, видимо, таксисты почувствовали то же самое.

– Куда едем? – спросил тот, что был ближе всех ко мне, это был худощавый маленький мужчинка, видимо, энергетики в нём было от полноценного большого человека. Даже в речи слышался какой-то напор и напряжение, как от линии высоковольтных передач.

– В центр, на пятьдесят лет. За двести. – Маленький усмехнулся, а его стая дружно завыла.

– НУУУ! Двести – это мало, триста пятьдесят – это нормально, – проговорил маленький со скоростью пулемёта.

– Да я постоянно за двести доезжал, – мне было немного неуютно от ощущения разводимого, видимо, непроизвольно мозг стал выпускать вибрации.

– Поехали, я за двести довезу, – буркнул парнишка, что стоял чуть подальше. Маленький в недоумении повернул голову, и тот, что согласился меня везти, попытался мотивировать свою позицию. – Я чё-то задолбался, два часа тут стою.

– Так ты, может, вообще тут стоять не будешь, а, Паша? Езжай нахрен отсюда, не стой тут больше. – Маленький округлил глаза, слегка надул грудь и растопырил кисти рук.

– Ты чё завёлся-то так, Глеб? Может, туфли жмут? Я отвезу клиента и вернусь, пообщаемся.

– Да мне чего с тобой общаться, тебе не понятно чего-то?

– Да я тебя вообще не пойму.

– Ты клиента моего отбираешь и цену перебиваешь, ты охуел, что ли?

– Глеб, я считаю…

– Да ТВОЁ ПИДАРЕСТИЧЕСКОЕ МНЕНИЕ меня вообще НЕ ВОЛНУЕТ! – почти проорал низкорослый и худощавый Глеб.

– Кого ты пидарасом назвал? А?! – произнёс тот, кого звали Пашей, и точно рассчитанным ударом правой руки в челюсть сбил Глеба с ног.

Я глубоко вздохнул и отправился на обочину ловить машину. Тут я услышал окрик:

– Садись, вон пятёрка белая, – крикнул мне Паша и направился к машине, за его спиной постепенно приходил в себя Глеб. Он осторожно поднялся с земли, сунул руку в карман и направился к Паше. Через несколько мгновений Глеб оказался за его спиной и вытащил из кармана гаечный ключ. Всё вокруг замерло, люди на остановке и таксисты перестали издавать звуки. Даже машины, проезжавшие мимо, словно двигались по воздуху – не издавая не единого звука. Я ненавидел себя за всё происходящее, я видел это много раз и знал, что за причина на самом деле – просто потому, что подошёл я. Паша почувствовал что-то не то и начал поворачивать голову, Глеб уже занёс руку и с силой опустил гаечный ключ на лицо Паши, затем ещё и ещё раз. Паша грузно сложился на асфальт, его голова напоминала миниатюрный горный массив после землетрясения, переломанные кости черепа пробивались сквозь порванную кожу, а глазные яблоки стекали по кровавому месиву. Глебу показалось, что всего этого недостаточно, и он с силой пнул его по останкам головы.

Повисшую тишину можно было почти потрогать, это была густая материя, сотканная из страха, любопытства и ненависти. И вдруг пронзительный женский крик разрезал ткань тишины, раскромсал её на мелкие куски. Все вокруг словно получили удар током и, совершенно неожиданно для самих себя, пришли в чувства. Двое крепких мужчин с остановки схватили Глеба под руки.

– Вызовите милицию! – крикнул один из них в толпу зевак, постепенно стягивающихся к месту происшествия.

Все словно почувствовали безопасный момент и начали активно что-то делать: смотреть, обсуждать, тыкать пальцем в Глеба, улюлюкать и шептаться. Таксисты решили быстренько ретироваться, но с каждой секундой это становилось всё сложнее и сложнее. Неожиданно проснувшаяся в окруживших место преступления людях гражданская ответственность не давала шанса свидетелям всего этого беспрепятственно покинуть это место. Таксисты пытались прорваться к автомобилям, но толпа удерживала их. В этот самый момент я разглядел кое-что, что заставило меня вздрогнуть: на пустой остановке стояла женщина с мальчиком одиннадцати лет, эта была та самая мамаша и тот самый мальчик, которых я видел в приёмной моего психиатра. В моей голове стала проясняться картина произошедшего: я постепенно, не желая того, нагонял на людей негатив, а этот паразит усиливал моё действие и провоцировал агрессию.

Мальчишка тоже заметил меня и буквально впился взглядом, он ухмыльнулся и мотнул головой. Я, видимо, слишком углубился в свои размышления и не заметил перемены настроения в людях, которых становилось всё больше и больше.

– Ты, блядь, баран, не понимаешь, что ли? Пусти меня к машине, – кричал один из таксистов кому-то. Раздался глухой звук удара. Я повернул голову в сторону проезжей части. Вокруг начиналось что-то невообразимое, всё действо интенсивно перетекало в потасовку. Таксиста, который только что кричал, несколько человек подняли на руки и выкинули на проезжую часть – прямо под проходящий мимо автобус.

Я направился в сторону остановки, мальчик смотрел на всё, что происходило вокруг, и улыбался, его мать беззвучно плакала, прижав платок к лицу, затем она сквозь слёзы начала причитать:

– Серёженька… милый… пусть они перестанут, Серёженька… – мальчик не обращал на её рыдания никакого внимания, он будто находился в каком-то трансе, его глаза внимательно вглядывались в кровавое месиво.

Он повернул голову ко мне и произнес:

– Здесь безопасно, можно смотреть отсюда. Всё равно не остановите… – Почему-то я понял, что это так, и решил последовать совету.

Через пару минут на место прибыл патрульный экипаж милиции, толпа обступила машину, не давая возможности стражам порядка выбраться из неё. Через пару минут автомобиль перевернули на крышу, озверевшие люди забрались на оголённое днище автомобиля и принялись прыгать на нём, крыша медленно вминалась в милиционеров, которые, в свою очередь, принялись стрелять по ногам обступивших людей. В чьих-то руках мелькнул горящий скомканный газетный лист, судя по всему, он был отправлен в бензобак автомобиля, и через несколько мгновений раздался взрыв. Людей, стоявших вплотную к автомобилю, разметало по проезжей части. На дороге образовался затор, и новые силы стали подтягиваться в разрастающееся месиво, водители автомобилей выходили на проезжую часть посмотреть, в чём дело, и, после непродолжительного знакомства с местными, приступали к общему делу. Всё это напоминало огромный кровавый водоворот с растущим радиусом.

Переворачиваясь через автомобили и давя уничтожающих друг друга людей, на гладиаторскую арену влетела газель спецназа, люди потянулись к автомобилю и принялись разбирать оружие, затем они добили ещё трепыхающихся бойцов. Теперь это стало походить на гражданскую войну, вокруг раздавались выстрелы, крики и стоны.

У меня создалось твёрдое впечатление, что всё это происходит не со мной, что я сплю. Я сделал неимоверное усилие и повернул голову в сторону мальчика, он удобно расположился на остановочной скамейке, положил голову на колени рыдающей матери и с блаженной улыбкой следил за этим адом вокруг.

– Знаете, мне не нравится этот город и эти мещанские замашки местных жителей, через пять-шесть часов здесь ни души не останется. Я бы не рекомендовал вам отсюда выходить, пока не услышите полной тишины. Мне и моей спутнице пора.

– Разве это не твоя мать?

– Нет, это моё сопровождение.

– Зачем ты так жестоко с ними поступил? – Мальчик ухмыльнулся, поднял голову с колен женщины, пристально вгляделся в моё лицо и произнёс:

– Это мой долг, моя работа, если угодно. Если человек имеет задатки, как сейчас модно говорить, позитива и несмотря ни на что остаётся человеком, то ни вы, ни я не сможем его контролировать. Здесь в живых если кто и останется, то только такие люди – те, кто не идут на поводу своего гнева и ярости. Хотя, может, и не останутся. Отчасти вы правы – жестковато получилось, ну да ладно. Нам пора, надеюсь, вы послушаетесь моего совета и останетесь в живых, было приятно с вами познакомиться, до встречи.

После этого мальчик взял женщину за руку и вышел на проезжую часть, неспешно минуя людей, они постепенно скрылись из вида. Я просидел на остановке до рассвета, затем пугливо озираясь, вышел на усеянную трупами улицу. Добравшись до ближайшего магазина, я запасся провизией, отыскал целую Ниву с ключом в зажигании и отправился подальше от этого проклятого места…