Погром (окончание)

Автор: Адвокат От редколлегии:
Мега текст. Кто не читал с начала, юзайте ссылки

Начало здесь:
Часть первая
Часть вторая
Часть третья

Далее был суд.
Московский городской, тогда еще на Каланчевской,43. Отвратительное старое здание, насквозь прогнившее, с маленькими залами, куда помещалось в лучшем случае человек двадцать.

Прессы (как советской, так и зарубежной) было огромное количество. На улице стоял ОМОН, заседание хоть и было открытым, но внутрь попасть было сложно. Мне помогал студенческий билет юридического института и знакомая секретарь суда (Инна Марковна, между прочим).
Тель-авидение заняло ползала, другую половину составляли Костины сторонники, особняком сидели свидетели обвинения – все как на подбор картавые и горбоносые. Мне хоть и удалось проникнуть в здание, но слушать пришлось из коридора. Неискушенная в процессуальных вопросах публика рассчитывала прямо в первом заседании увидеть или услышать что-либо «жареное», однако в первом заседании суд проверяет явку сторон и их представителей, устанавливает личности присутствующих, заслушивает заявления, ходатайства адвокатов и т.п.

Каждое выступление противника «группа поддержки» Кости встречала неодобрительным гулом и репликами в адрес представителей «малого народа». Поддержку зала Костя чувствовал и вел себя весьма уверенно. Сторонники, правда, были не вполне адекватны, такие, например, как известный субъект по прозвищу Турик, в любое время года ходивший в одном и том же свитере с надписью «Куришь, пьешь вино и пиво – ты пособник Тель-Авива». Кто-то громко сожалел о том, что «Сталин всех евреев не расстрелял» и утверждал: «Все беды от них, от жидов…» Не обошлось и без предательства. Штильмарк Александр Робертович, правая рука лидера НПФ “Память” ДимДимыча Васильева, был свидетелем обвинения (вместе с герберами, нуйкиными, афанасьевыми и пр.) на суде против Героя и Патриота.

На одном из заседаний неожиданно выступил известный эксперт по еврейскому вопросу Валерий Емельянов, в 1974 г. заявивший, что, если Ветхий Завет - по существу фашистское сочинение, то Новый Завет, по меньшей мере, отчасти исправляет это. Емельянов начал свою карьеру в Институте востоковедения АН СССР (специалист по мальгашской литературе). В 1979 г. в Париже вышла его книга "Десионизация" (она была также опубликована по-арабски в Дамаске большим тиражом). Емельянов пояснил суду , что христианство - сионистская секта, Иисус Христос был масоном, а киевский князь Владимир Святой, креститель Руси, был сыном еврейки и внуком раввина.

На втором заседании Костя потребовал себе адвоката из Германии (любого адвоката, лишь бы из Германии); затем заявил, что только Курт Вальдхайм (в конце 70-х годов – Генеральный секретарь ООН) может понять его, и его надлежит пригласить на суд. После четвертого, кажется, заседания, по неизвестной мне доподлинно причине Костя внезапно подался в бега, и через две недели был арестован. Естественно, мера пресечения была изменена, и на следующие заседания его привозили уже под конвоем из Бутырки. На оглашении приговора, он заявил, что "Россия - оккупированная страна" и он отказывается признавать суд оккупационного режима».

О том, что всё было решено заранее, говорит хотя бы тот факт, что председательствующим назначили судью с яснее ясного говорящим отчеством – Андрея Иосифовича Муратова (позднее, вероятно за эту услугу, он получил тёпленькое местечко юрисконсульта “Московского комсомольца”). Обвинителями были народные депутаты СССР Ю. Черниченко и Ю. Афанасьев, а также жырный пидарюга – член Московской городской коллегии адвокатов, а позднее депутат Госдумы Андрей Макаров – официальный пидар по кличке «Танечка». В разное время к давлению на суд подключались Е. Евтушенко, А. Адамович, покойные ныне В. Листьев и Г. Старовойтова и многие другие, имя коим – легион. Они добились своего. 12 октября 1990 года Костя был осужден по никогда ранее не применявшейся статье 74-й части второй УК РСФСР (разжигание национальной розни). Решение суда было оглашено в тот момент, когда уже во всю полыхали межнациональные конфликты в Карабахе и Узбекистане, сотнями гибли русские люди, и никто за это так и не был привлечён к ответственности.

Два года заключения - такой приговор вынес суд. 74- статья все-таки была применена – на последнем году существования советской власти. Костя был отправлен в мордовский лагерь и, по всем прикидкам, должен был выйти на свободу через год с небольшим, отбыв две трети срока. Из зоны он писал, что под его влиянием через полгода весь лагерь, включая администрацию, обратится к патриотизму. Однако 26 апреля 1991 г. его нашли повешенным – за два месяца до УДО (условно-досрочного освобождения). Сообщалось, что это произошло из-за депрессии, начавшейся ещё в феврале 1990 г. по поводу смерти его соратника Вадима Евсеева в автокатастрофе, а так же из-за шуток некоторых товарищей по заключению, которые смеялись над его якобы еврейским происхождением. Другие доказывали, что это типичный случай "сионистского ритуального убийства", а убийцы - писатели из группы "Апрель". Ведь не случайно, что он умер в апреле.

Были и «конспирологические», и «каббалистические» версии происшедшего. Патриотические многотиражки и листовки на полном серьезе писали, что убийство было совершено в 11 часов вечера, т.е., согласно древней восточной традиции, в "час собаки"; на последней фотографии Осташвили часы показывают 10; десятый знак Зодиака - Козерог, который по астрологической традиции присущ тем, кто тайно властвует над страной, обычно масонам-педерастам (" все масоны в России - педерасты"), ибо их идол - Бафомет. "Час собаки" - также след в решении загадки; когда убили Распутина и Николая II, то избавились и от их собак, а "Огонёк", ведущий либеральный журнал тех дней, незадолго до гибели Евсеева назвал его и его последователей "детьми Шарикова".

О смерти Кости сообщили практически все СМИ. Даже явные злопыхатели и среди них даже Марк Дейч были вынуждены признать загадочность обстоятельств смерти. Возможно, ответ кроется в последних словах Константина на суде, брошенных “общественным” обвинителям: “Когда я выйду, мы встретимся…”

После августа 1991 г. активность различных ответвлений "Памяти" резко снизилась. Все они, за исключением Национально-патриотического фронта "Память" Васильева, фактически перестали существовать. Осенью 1992 г. НПФ "Память" привлек к себе внимание скандалом в редакции газеты "Московский комсомолец", куда Васильевские парни ворвались с целью "предупредить" руководство «МК» о возможных последствиях негативных публикаций о "Памяти". Один из организаторов акции Николай Детков был привлечен за это к уголовной ответственности, отделался он, правда, годом условно по 206-й. Но это была последняя акция прямого действия этой патриотической группировки. На дворе уже было другое время. Наиболее радикально настроенные члены «Памяти» ушли от Васильева, примкнув к Александру Петровичу Баркашову, до 1990 года члену Центрального Совета НПФ «Память».

К 1991 году о «Русском Национальном Единстве» знала уже вся патриотическая «тусовка», ряды организации росли довольно быстро, Баркашов нашел неких «спонсоров», и 1992-1993 годы РНЕ стало самым страшным пугалом для жыдовствующей публики, возрадовавшейся приходу к власти правительства Гайдара-Чубайса. В 1991 году Баркашов поддержал ГКЧП (всего лишь телеграммой на имя Янаева), Васильев же просто промолчал, одобрив падение богоборцев-коммунистов уже постфактум. Зато в октябре 1993 году соратники РНЕ уже взяли в руки оружие.
Во время осады Белого Дома, греясь у костра холодными сентябрьскими ночами, мы вспоминали Константина Владимировича добрым словом да и, что греха таить, когда была возможность, выпивали за упокой его грешной души. Уверен, что доживи он до осени 1993 года - стоять бы мы нам плечом к плечу на баррикаде у Горбатого моста.