Покойничег

Автор: Франкенштейн (Денис Казанский) Потолок выглядел очень грязным. Гораздо грязнее, чем он мог показаться снизу. Побелка вся потрескалась и местами отшелушилась, явив свету пожелтевшие от времени старые слои. Кое-где к ней присохли мертвые комары, прихлопнутые еще отцом и его вечно свернутым в трубочку журналом «Охота и рыбалка». Грязными, спутанными клоками свисала паутина.
Я молился, чтобы люстра выдержала. Она выглядела не слишком надежно. Гораздо надежнее выглядела дверная ручка. Я слышал, что так тоже можно. Но все-таки понадеялся на люстру. Возможно, потому что она имела весьма соблазнительный абажур из бархата.
Все утро я провисел как бы между прочим. В столовой тикали часы. В кладовке скреблись мыши. Где-то возмущенно звонил телефон. Ближе к полудню из печи вылез взъерошенный и пыльный домовой Булавин. Отряхнулся, шумно чихнул и, с ногами забравшись на стул, принялся руками есть варенье из банки на столе.
Я и раньше подозревал, что в этом старом кирпичном бараке сорок седьмого года постройки полно всякой нечисти. Однако, кроме соседа, Бесноватого Паши, мне ни разу не удавалось кого-либо повстречать. Теперь же духи полезли отовсюду, изо всех щелей, располагаясь за моим круглым кухонным столом так, как будто делали это ежедневно.
Никто из них ничуть не смутился от того, что я покачивался тут же, сохраняя на лице выражение социального протеста.
- Вот полюбуйтесь. Еще одна жертва непродуманной экономической политики девяностых – буднично проворчал в свою кудлатую бороду Булавин – куда катится эта страна!
- Так скоро и совсем никого не останется – поддакнул Леха-афганец, живший некогда от меня через стенку и умерший два года назад от алкоголизма. - в нашем доме-то что выходит? Было четыре хозяина. Черевко в Москву уехали, моя квартира уж два года как пустая стоит, этот вот болтается тут с утра. Один Пашка-то и остался. Да тот сам как зомби. Долго не протянет, клянусь своей бестелесной сущностью. И кердык нашему строению.
- Ага, вот и живи потом в развалинах, как быдло какое-нибудь – словно ржавая дверь заскрипела старушка Федосеевна, которая умерла так давно, что я уже и успел забыть о ее существовании – эта молодежь совсем никакой ответственности не чувствует.
Четвертый призрак – усатый дедушка с медалями не сказал ничего. По внешнему виду его можно было догадаться, что умер он еще до моего рождения и был так стар, что даже после смерти выглядел неважно.
Рассевшись полукругом, загробные жители принялись самым бесцеремонным образом болтать, а домовой еще и нагло хрустел сушкой, до сих пор хранившейся у меня в чулане.
- Эх, правду говорят – города-призраки! Как же их еще называть прикажете, если только одни призраки их и населяют. – грустно покачивала головой Федосеевна. – А живые все бегут. Куда только?
- В цивилизацию – громко ломая в ладошках сушки ответил Булавин – в гадкие-прегадкие панельные коробки, в которых ни один уважающий себя призрак не поселится.
- Разве что, какой-нибудь полтергейст – насмешливо сказал Леха-афганец, и все духи стали глумливо хохотать, отчего мне сделалось ясно, что полтергейст никто из них не уважает.
- Ну, они на то и живые, чтобы куда-то бежать – махнул рукой домовой – чем им еще заниматься?
«Какая идиотская ситуация» - почему-то подумал я.
- Мусолить свои жалкие мирские проблемки. Скандалить, ругаться. – каркнула Федосеевна, кутая свою маленькую, похожую на завядший и сморщенный кабачок голову в платок. – больше им делать совершенно нечего.
- Ну, почему. Можно еще пьянствовать. По-моему, очень увлекательное занятие. – пожал плечами Леха.
На нем почему-то была та самая заношенная и нестиранная тельняшка, в которой он проходил всю жизнь, до самой своей бесславной кончины. И армейские камуфляжные штаны.
- То-то в рай тебя не взяли – довольно потер бороденку домовой – вот и броди теперь вечно по вымирающему депрессивному городку, как мудак.
Леха ничего не ответил и сник.
Сонная муха, до сих пор блуждавшая по пыльной кухонной занавеске, переместилась прямо мне на рот. Я кашлянул, чтобы ее стряхнуть, но муха никуда не улетела, а все, кроме молчаливого старичка, обратили свои глаза на меня.
- О, очнулся, висельник хуев! - радостно воскликнул Леха.
- Добро пожаловать, Андрей Андреич! – не вставая со стула, безалаберно поклонился Булавин – просим к столу.
- Это еще кто кого просить должен – подал я голос, давая понять тем самым, что все собравшиеся находятся у меня в гостях.
- Невоспитанный мальчишка – проскрипела Федосеевна. Булавин криво усмехнулся и откинулся на спинку стула.
- Как вам варенье? – саркастически спросил я.
- Великолепно. Ваша матушка варила лучшее варенье в этом захолустье! – радостно воскликнул домовой – Впрочем, вы по поводу варенья зря расстраиваетесь. Из всех присутствующих, только я один имею способность материализоваться, поэтому для вас, Андрей Андреич, этот замечательный продукт навсегда утратил свою ценность.
С этими словами, он картинно проглотил все содержимое банки и сыто погладил себя по животу.
- Мать вашу… – с легкой досадой пробормотал я себе под нос.
- Да, а ты как хотел? – вздохнул Леха – мне до сих пор иногда водки хочется. Да под солененький огурчик…
Булавин сочувственно склонил голову.
- Че-то я загробную жизнь себе как-то по другому представлял – с сомнением оглядываясь вокруг, сказал я.
Все призраки бесцеремонно заржали.
- Ангелочков с крылышками, что ли, ждал увидеть? – ехидно предположила старуха.
- Да уж, во всяком случае не вас, Анна Федосеевна– честно признался я.
Настроение мое резко упало. И ради этого стоило было вешаться? Вместо долгожданного вечного небытия и космического спокойствия я получил все то же, что и раньше, да еще с кучей противных мертвецов в придачу, от которых уже нельзя было спастись, умерев еще раз. Острое разочарование постигло мой остывающий труп, висящий под потолком.
- Видите ли – сказал Булавин – представление людей о загробном мире весьма неоригинальны и однообразны. Алексей, вот, чертей ожидал увидеть со сковородками и всеми сопутствующими атрибутами.
- Странно, что он их при жизни не увидел – ядовито вставила Федосеевна.
- Не увидел – спокойно парировал Леха – мышей каких-то жирных видел, так бы и не догадался, что белка, если бы не кореш мой один. Он ко мне пришел, а я шваброй в пустой угол походу тычу. Ну, он сразу догнал, к чему это…
Булавин скорбно развел руками.
- А почему этот все время молчит? – без интереса спросил я, имея в виду старичка с медалями.
- Да он контуженый. Немой – пояснил Леха.
- Как это – призрак и немой? – против моей воли у меня вырвался истерический смешок.
- А что? По вашему, призрак не может быть немым – захихикал домовой. – А чего ему говорить-то? Он сорок лет не разговаривал, привык к готическому спокойствию.
Я недоверчиво поглядел на старика, но промолчал из уважения к ветерану.
- Ты тоже привыкай – сказал Леха – тут тебе не райский сад. Правильно надо вести себя.
- А че делать-то теперь? – спросил я.
- А что хочешь! – подпрыгнул на стуле Булавин – мы же тебе не служба социальной адаптации! Можешь заточиться в каком-нибудь подвале, можешь бродить ночью по улицам и стонать, можешь летать над кладбищем или служить хранителем старых, на хуй никому не нужных преданий.
Ощущение того, что меня нагло и безжалостно кинули, с каждой минутой все усиливалось.
- А сами вы чего делаете? – спросил я Булавина – кроме того, что тырите у людей варенье и часами несете всякую чушь.
- Я, уважаемый, порядок здесь соблюдаю. Чтобы такие как вы могли спокойно себе жить на чердаке среди всякого хлама и заниматься своими никчемными делами. Я ведь домовой. Без меня никак нельзя ни одному приличному дому. Я сюда высшей канцелярией приписан, которая, кстати, вас навсегда записала в неблагонадежные.
- Это еще почему? – обиделся я.
- Самоубийство, батенька – тяжкий грех. – поучительно сказал Булавин.
- Как и алкоголизм – поддержал Леха и сочувствующе закивал.
- Блядь, не успел умереть – а уже в неблагонадежные – горько подумал я вслух.
- Жить надо было как следует – закашлялась Федосеевна – жалуется еще, ты подумай…
- Вы бы молчали уж, Анна Федосеевна – ласково перебил старушку домовой – зятя разве не вы отравили? Тоже мне Сальери…
Федосеевна потупила взор и смущенно засучила маленькими сухонькими ручками.
- Так это действительно были вы? – удивился я – А я ведь думал – слухи.
- Вот те и слухи – сказал Леха.
- Падла – прошептала Федосеевна неизвестно кому.
- Кстати, сколько можно уже висеть? Спускайтесь-ка лучше к нам. Надоело уже говорить с вами, упираясь взглядом в ваши дырявые носки. – сказал Булавин.
Тут до меня дошло, что я, наверно, выгляжу сейчас глупо, болтаясь на люстре, словно баранья туша в мясном ряду. И я выпал из своего более мне ненужного туловища, и приземлился прямо на стол.
- Так вы выглядите значительно лучше – сказал домовой, а Леха зачем-то пожал мне руку.
Я тут же поглядел наверх. Тело мое теперь имело по настоящему устрашающий вид. Лицо изменило цвет, и было неузнаваемо перекошено мимической судорогой, плечи как-то странно опустились и сузились, пальцы на руках были скрючены, и что самое главное, носки на ногах были действительно дырявые. Пораженный зрелищем, я некоторое время молчал. Молчали и все собравшиеся. Потом Булавин осторожно спросил.
- Ну как?
- Не знаю… странно, но я почему-то больше не ощущаю родства с этим куском мяса – пробормотал я – да к тому же и в рваных носках.
- Да, у меня та же хуйня была – поддакнул Леха – наверно, это происки каких-то высших сил.
- Не мели чепухи – сердито одернул его Булавин – совершенно нормальное явление. Все, что касается жизни перестает интересовать вас. Тело – это рудимент. От него нужно избавляться как можно раньше. Жаль, что у нас такое суровое суицидальное законодательство, не то, можно было бы вообще исключить из эволюции души этот никчемный период.
- Тоже мне оппозиционер – фыркнула Федосеевна – неудивительно, что ты до сих пор прозябаешь в этом бараке.
- А что, мне нравится – холодно ответил Булавин.
- А мне – нет! – я почувствовал, что теряю самообладание – Я столько к этому готовился, столько бессонных ночей провел, наконец решился – и что? Мне теперь вечно здесь ошиваться?
- Ну почему, можете в Лас-Вегас слетать, может быть вам позволят сыграть в казино – сказала Федосеевна и все духи снова принялись ржать на разные голоса.
- Не расстраивайся, у нас тут такие девчонки – подмигнул Леха. – На девять дней устроим неслабенький шабаш с ведьмочками.
- У вас ведь теперь, как говориться, вся смерть впереди – по доброму, наклонившись ко мне, сообщил Булавин.
Вместе с этими его словами, мне в голову влилась страшная, вязкая чернота.
( продолжение следует )