Скинхеды-каннибалы жарят расчлененную блондинку Ксению

Автор: Виктор Ильич Кокуш На пустыре с утра гулял ветер. Было довольно холодно, как для августа, но все же вчерашний снег уже растаял, показав небу скрюченные пальцы и оскаленные рты. Низложенный памятник Михаилу Булгакову, поросший лишаем и струпьями, глупо улыбался в космос. Бесконечный забор из бетонных глыб тянулся серой лентой из никуда в ниоткуда, изредка хвастаясь проломами и гадкими надписями. На город навалился вязкий туман, и воняло перебродившей попсой из рюмочных. Крысы ворчали от голода и гонялись по помойкам за очумевшими кошками.
На поваленном телеграфном столбе посреди заброшенной детской площадки сидели трое чумазых скинхедов и жгли большой костер. Все видимое пространство вокруг них было завалено изрубленными, иссеченными трупами, оторванными конечностями и битым кирпичом. Землю покрывала спекшаяся корка застывшей крови, из которой тут и там выглядывали окислившиеся предсмертными гримасами лица
- Ну чо, блядь? – посмотрел на своих товарищей Валя Котик – камень, ножницы, бумага?
- Оранжевое – ласково проговорил Марат Казей – чистокровная арийка.
- С дуба рухнул? Это Жемчужная прихоть. – сердито одернул его Валя. – Не разбираешься - не рви уздечку!
- Сейчас посмотрим, какие тут огурцы – потер ладони Павлик Морозов.
Перед парнями на обгоревшем листе рубероида лежали три фрагмента симпатичной молодой блондинки Ксении:
1. Голова, с застывшим на лице надменным выражением и широко распахнутым в предсмертном вопле ртом.
2. Изящная рука с наманикюренными ногтями и золотым браслетом на запястье, оторванная чуть пониже локтя.
3. Таз, отороченный с двух сторон сукровичной мясной бахромой.
- Камень, ножницы, бумага – сказал Валя Котик, и они одновременно выбросили перед собой каждый свою комбинацию. При этом у Вали получились ножницы, а у Марата с Павликом бумага.
- Проебал – топнул ногой Марат – вот сука!
- Не ссы – довольно усмехнулся Котик, забирая себе голову – давай теперь за третье место.
Павлик Морозов недовольно скривился.
- Итак, вагина и задница против неутомимого кулака! – захохотал Валя и хлопнул в ладоши.
- Камень, ножницы, бумага!
- Блядь! – Марат схватился за голову, вскочил и плюнул на землю – Шайтан на хуй!
Его сложенный из пальцев камень нарвался на незатейливую павликову бумагу. Павлик высунул язык и зашипел.
- Глина – облизнулся Валя Котик и добавил – Ладно, так и быть, потом махнемся.
Павлик повертел в руках бесстыдный девичий таз, внимательно рассмотрел поросший светлыми волосами лобок, и принялся расстегивать ремень. Высвободив из ткани свой напрягшийся член с татуировкой 1488, он ввел его в слипшиеся половые губы.
Валя достал мягкий еще пенис и принялся водить им по холодным губам головы. Голова строила глазки и подмигивала. Котик засунул налитую сексом залупу поглубже в рот и застонал.
Марат с трудом согнул окоченевшие, синие пальцы на девичьей руке так, чтобы они плотно обхватывали его жилистый, весьма недурственный ствол и принялся зверски надрачивать рукой свое достоинство.
- Строгое горло + анальное доверие. – шептал Валя Котик – Трогать сокровенное!
- Слизь и трение, слизь и трение, слизь и трение – кричал в исступлении Павлик Морозов, нещадно насаживая свой фрагмент на горячее внизу живота.
- Дрожание матки + липкая совесть + Н. В. Гоголь. – металлическим голосом вещал Марат Казей.
Синяя рука дрожала и сжималась на его члене. На конце поблескивала выступившая смегма.
- Голодное!! – трясясь и выгибаясь всем телом протяжно заголосил Валя. Его разгоряченная головка выстрелила в скользкую гортанную пещеру теплой струей и он изо всех сил надвинул голову на свой бешеный хуй.
- Спираль + горячая пещера – по бабьи взвизгнул Павлик Морозов, жарко разминая затвердевшие ягодицы. Вагина жадно чавкала, заглатывая в свое ледяное нутро робкий член Павлика, из которого уже начало вытекать.
- Бархатная звезда – заплакал опустошенный Казей.
Все трое кончили в свои фрагменты и устало повалились на землю.
- Тьфу! – сплюнула густую Валину сперму голова блондинки – Невоспитанный мальчишка!
Вагина немного подумала и запоздало кончила. И только рука осталась безжизненно висеть на обмякшем и уменьшившимся члене Марата Казея.
- Мы в раю – прошептал Валя Котик, блаженно прикрывая веки.
*
В камере зажегся свет. Стали видны желтые кирпичные стены и гладкий бетонный пол, площадью около десяти квадратов. Никаких предметов в камере не было, как не было окон и вентиляционных ходов. Под низким потолком тускло горела обычная лампочка на 100 ватт. Посреди помещения стояли трое голых скинхедов, покрытые выцветшими татуировками и кровоподтеками. Скинхеды затравленно озирались по сторонам и прикрывали руками гениталии.
- Ну и что?
- Хуйня какая-то…
- Да мы вроде не виноваты.
- Похуй, этим не докажешь.
Раздался металлический лязг, и в камеру вошел мужчина, в сером костюме. Скинхеды прекратили разговоры и уставились на него.
- Ну что, будем сознаваться или опять галлюцинации? – бодро спросил мужчина, облокотившись на холодные кирпичи.
- **********– сказал Саша.
- *********** – сплюнул на пол сгустком крови Олег.
- *** – невозмутимо усмехнулся Игорь.
- Что ж, тогда выбирайте – устало вздохнул человек в костюме – наше учреждение может предложить вам следующие услуги:
1. Вьетнамский плен (включает распятие на кресте, страдания на дыбе, купание в яме с экскрементами, порку бамбуковыми палками, и тропическую малярию).
2. Жареный ликвидатор ( острая лучевая болезнь, великолепный ядерный загар с отслоением эпидермиса, мучительная смерть в советской клинике под удивленные возгласы некомпетентных врачей).
3. Продразверстка (голодомор, катастрофическая потеря веса, удушливая зима и сильное обморожение конечностей).
4. Весенний призыв (издевательства старослужащих, побои, унижения, плохая еда, вонючие портянки, вши и клещи, ночные построения, групповое изнасилование в вонючем туалете, ампутация гангренозных ног).
5. Поцелуй Чикатило (ножевые ранения, удушения, побои, увечья, изнасилование).
6. Гаражный кооператив ( отравление электролитом в гараже, химический ожог внутренних органов, укусы голодных крыс, страшные мучения среди ржавчины и облысевших покрышек).
7. Черное подземелье (захоронение живьем, нехватка кислорода, клаустрофобия, злобные черви и трупные микроорганизмы).
8. Электрик Потапов (удары электрическим током разной силы, порка проводами, удушение электрическим кабелем).
9. Ностальгия (избиение бейсбольными битами, жжение утюгом, переломы пальцев, введение в задний проход раскаленного паяльника).
10. Шальная Наташка (прослушивание в течении 48 часов песен Наташи Королевой).
Прошу вас.
Мужчина в костюме оскалил фарфоровые зубы.
Трое бритоголовых молчали, опустив в пол глаза. В воздухе повисла тишина.
- Я расскажу – наконец неуверенно произнес Игорь – то есть, мы расскажем. Все как есть расскажем, только пожалуйста, не надо «Шальную Наташку». Я прошу, не надо. Я прррашу!!! Слышите вы! Пррррашу!!
- Мы правда расскажем – подхватил Олег – нам нет смысла скрывать. Я второго «Сантехника Потапова» не перенесу, ясно вам?! Я не могу, когда током! Только не током, палачи вы сраные! Живодеры! Варвары!
- Ну-ну, не кричите – примирительно поднял руки мужчина в пиджаке – никто не собирается просто так вас прошивать.
- Мы итак согласны, не надо.
- Хорошо. Только, чур, не лгать! Иначе – центрифуга.
- Да, все понятно.
- Рассказывайте.
- Ну вот, сначала Игорь нашел предохранители на свалке. Но мы не знали для чего и просто положили под коврик. Нам вообще было все равно. Я думал, что можно выручить за него. В прошлом месяце какие-то наркоманы нашли стабилизатор и продали его миссионерам за пол-лимона. Я подумал, что при случае можно попробовать. Ну, тоже самое… Потом мы вообще забыли и терли по горячему. Олег хуй положил на все, Игорь лег под садовода. Я выполнял заказы. Но однажды на меня вышли.
- Кто?
- Ну… я не знаю. Один такой высокий в плаще. Иванов. А второй горбатый, не знаю как звать. Представились, что из лаборатории.
- Документы?
- Ну, какой-то пластик. Я не знаю. Да мне похуй было, если честно.
- Ладно, дальше.
- Ну, мне предложили 750.
- Не многовато?
- Ну не отказываться же мне! Я посоветовался с пацанами. Они говорят – продавай. Накупим мокрых. Засучим бесхвостых. Оттянемся по кадыку. Ну, я и пришел на стрелу. А там они уже ждут. И я развернул. И там, знаете, там сияние такое, и тогда горбатый тот, аж плакать начал и говорить что «у него сладкое». А я сразу кроликов вспомнил…
- Дальше, дальше, не отвлекайтесь на несущественные факты.
- И я продал. Предохранители. За 750.
- Пиздец. Это же государственное преступление!
- Ну, а хули мне было делать! Когда бабки сами на голову сыплются. Потом мы поехали жечь кефир и оттягиваться. И все мне завидовали тогда. В клубе «Живоглот» ободрали пархатых, наелись порошка. Потом по городу катались, закатывали потных сучар. Потом жарили. Потом не помню, что было. А на утро вы…
Саша облизнул покрытые герпесом губы и умолк.
Мужчина в костюме смотрел в одну точку. Мускулы на его лице напряглись, как будто он принимал какое-то важное решение. После долгой паузы, он произнес:
-***** -

В камере зажегся свет. Стали видны желтые кирпичные стены и гладкий бетонный пол, площадью около десяти квадратов. Никаких предметов в камере не было, как не было окон и вентиляционных ходов. Под низким потолком тускло горела обычная лампочка на 100 ватт. Посреди помещения лежали трое выпотрошенных скинхедов, покрытые выцветшими татуировками и кровоподтеками.
Неожиданно где-то в воздухе что-то щелкнуло и загудело, а затем в камере включился голос из невидимого репродуктора:
Ах, какое замечательное время - октябрь. Какой восхитительной свежестью наполнен воздух в саду. Каким революционно красным костром полыхают деревья, истощенные битвой за урожай. Для поэта нет времени прекрасней, чем эта пора, когда лето уже уступило свои права, а зимние холода еще далеко. Время дождей и дымных костров. Ароматных румяных яблок и хризантем.Отцветающих роз, скорбящих о прошедшем лете и улетающих клином журавлей.
Жизнь пожилого человека предсказуема и размеренна. Покормить в саду синиц, бросая им хлебные крошки. Взятся за отполированный мозолистыми, знававшими труд, ладонями черенок лопаты. Обрезать секатором почти лишенные листвы, дрожащие кустики смородины и малины. Похлопать по толстым бокам развалившиеся на нежарком осеннем солнышке пузатые тыквы, похожие на поросят. Осенний день - год кормит.Тут некогда сложа руки сидеть, да жаловаться на ревматизм. Ничего нельзя упустить. Иначе потом - пеняй на себя.
Кругом, куда ни глянешь сады, да чернеющие грядки. Весной здесь цвет, зимой - тишина и снегири, летом - плоды и ягоды, гудящие пчелы и соловьиные песни по ночам. И пахнет, кружа голову мелисса, которую хорошо зимой бросать в чай.