Тихий час

Автор: Облом off Когда Грубин был маленький и ходил в детсад, он очень не любил спать в тихий час. Еще он не любил геркулесовую кашу, мерзкий детсадовский кофе, кипяченое молоко и воспитателей.
Когда наступало время тихого часа, и детишки вытаскивали из специального, весьма мрачного и неуютного помещения, раскладушки, расставляли их по комнате и укладывались спать, Грубину всегда становилось не по себе. Спали детишки отвратительно. И это особенно удручало маленького Грубина. Кто-то храпел, кто-то сопел, кто-то сосредоточенно пускал во сне слюни, все как один пердели, некоторые писались, а иные и какались. Естественно, спать в таких условиях Грубин никак не мог.
А надо сказать, что были у Грубина в детсаду верные его товарищи. Типо друзья. Верные. Типо. И вот лежит как-то раз Грубин на своей раскладушке, нюхает как пердит рядышком толстый противный мальчик, весь в родинках. А с другой стороны пускает слюни – аж плюется почти что – пузырями. Тот мальчик, который в родинках, звали его Коля, недавно обкакался. Бегал- бегал по группе, вдруг раз – из под шортиков посыпались маленькие сухие какашки. Детишки тогда очень смеялись на Колей, и Грубин тоже смеялся. И пальцем показывал. С тех пор с Колей никто не хотел в пару вставать, ну там, когда гулять идти или типо того. Воспитательница хотела, чтобы все дети непременно шли парами, а с Колей никто не хотел идти – все кричали: «Не пойду я с ним, он же обосрался!». Каждая прогулка становилась трагедией для несчастного ребенка.
Так вот, лежит Грубин на раскладушке и предается невеселым мыслям, как вдруг воспитательница встает и уходит куда-то. Дверью хлоп – и нет ея. Тут грубинские товарищи сразу с мест повскакивали и давай болтать. И Грубин тоже стал болтать. И поболтать-то толком не успели, как открылась дверь и в группу вернулась воспитательница. «Так, блять, фашисты! Кто болтал!?» И тут верные друзья Грубина поднялись на раскладушках и дружно, словно бы сговорившись, указали пальцами в сторону Грубина. Дескать, вот он, этот хуй! Спать нам, сука, не дает! «Ах ты, скотина…», - с чувством проговорила воспитательница, - «а ну иди сюда, урод, и вставай в угол до конца тихого часа, придурок йобаный!». Надо сказать, что тихий час в детсаду шел три часа, только-только начался, поэтому Грубину предстояло нелегкое испытание – почти два с половиной часа простоять в углу в одних жалких трусиках. Убитый предательством друзей, Грубин поплелся в угол.
…Он стоял уже битый час, вздыхая и всхлипывая, чем старался привлечь внимание бессердечной воспитательницы, которая сидела за столом и что-то строчила. Первые позывы Грубин почувствовал через полтора часа после стояния. Потом позывы стали сильнее и увереннее, а через несколько минут стало понятно совершенно отчетливо: Грубина обуяло неукротимое желание покакать. Переминаясь с ноги на ногу, Грубин старался сжимать свою жопу, старался думать о чем-нибудь отвлеченном, но фекалии упорно искали выход из молодого неокрепшего организма. И нашли. Из под белых трусиков стали вываливаться огромные липкие и блестящие какахи, которые тут же стали вонять, удивительно и премерзко. Воспитательница изумленно повела носом, обернулась на Грубина и возопила: «АХУЕЛ!? ТЫ АХУЕЛ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ!?». Грубин в точности не знал, ахуел он или нет, он еще не до конца осознал всю глубину и трагедию случившегося. Мерзко сквернословя и схватив Грубина за руку, воспитательница понесла его в туалет, брезгливо держа в некотором отдалении от себя. А какашки продолжали лезть и с характерным звуком шмякаться на ковер. Запах стал почти невыносимым. Все детишки моментально проснулись, а иные даже и заплакали - от ужасного смрада. Однако факт остается фактом – то, что Грубин обосрался, видели все. Абсолютно все.
После полдника пошли гулять. Грубин подошел к своему лучшему другу, Гене, чтобы идти на участок парой, но Гена с отвращением отдернул руку и противным высоким голосом проверещал: «Иди отсюда, вонючка!! Обосрался!!! Ребята, не держите его за руку, она вся в говне!». Грубин по очереди подходил ко всем мальчикам и девочкам своей группы, но каждый из них отдергивал руку и осыпал Грубина оскорблениями. Вскоре очередь дошла до Коли. Коля молча взглянул в глаза Грубину и протянул тому руку, всю в коричневых родинках, которые в полумраке раздевалки показались Грубину маленькими, аккуратненькими и свежими какашками.