ГорLо, МашинY & Председатель-Пересвеtt

Автор: Black Rat Гнилое счастье ввалилось в 4етвертый барак на полусогнутых ногах. Веко откашлялось и выползло из-под окоченевшего за ночь эмбриона. Сухие секунды смочили ГорLо густой детской кровью. Сцеженная за ночь из немецких генераторов она была божественно вкусна и питательна.
– Хотите еще? – сказала маленькая девочка с обгрызенным хвостом и поцеловала меня в губы.
Правая часть её лица была щедро обуглена паяльной лампой. Я встал с привинченной к грубым доскам пола старой железной кровати и попытался схватить девочку. Она ловко увернулась от меня и побежала в глубь пропитанного смертью барака. Я выхватил из-под подушки полусонного МашинY и двинулся за девочкой. ГорLо уложило сухие секунды под матрас и последовало за мной. Девочка бежала быстро. Я чувствовал её невероятный конфетный вкус и едва поспевал за ним. ГорLо едва поспевало за мной. То тут, то там из темноты высовывались лоснящиеся оленьим жиром саблезубые рожи жрецов, но заметив ГорLо они тут же ныряли обратно. Я бежал быстро, а девочка бежала еще быстрее.
Миновав два барака, мы оказались на территории Глянцевой Мамы. Игнорируя предупредительный освист, прорезались сквозь кухню. На выходе дорогу преградил упавший откуда-то сверху двухсоткилограммовый евнух, свет как по команде погас, и я ощутил в темноте тяжелое дыхание окружающих меня шестерок. Схватился за МашинY, но воспользоваться им не пришлось – раздался лязг стальных зубьев ГорLо. Когда свет включили, я насчитал двух распиленных бойцов-якутов и одного повара-узбека, удивленно наблюдающего за тем, как из его вскрытого живота выползает багровая масса внутренностей. ГорLо весело подмигнуло мне и вложило пилу в ножны. Евнух откатился в сторону и мне навстречу болтая бежевым выменем вышел кругломордый Глянцевый Мама в шубе из шкуры белого медведя. Рядом с ним были его верные телохранитель КROT-1 и КROT-2.
– Извини, дорогой, я думал это Гоша-Осаёб в мой курятник залез, – расплывшись в дружелюбном приветствии, сказал мне Глянцевый Мама.
После непродолжительной беседы за жизнь я заплатил Глянцевому Маме за вынужденно-причиненный ущерб (распиленных шестерок) и поинтересовался про обожженную девочку.
– Ах да, та самая, с конфетным вкусом, – улыбнулся Глянцевый Мама и рассказал мне про нее.
Девочка оказалась из касты Председателя-Пересвеttа. Племянница его двоюродного брата, особа с правом прохода на первый уровень. Глянцевый Мама посоветовал забыть о малолетней курве, предлагал мне во временное пользованье свою новую пидовку. Говорил, что тереть с Председателем-Пересвеttом очень опасно и вредно для здоровья. Я поблагодарил Глянцевого Маму и продолжил свой путь дальше вместе с верным ГорLо.
На территории лагеря уже наступило время вечернего отбоя. Разбросанные по периметру объеКта заснеженные вышки с укутанными в зимние шинели вертухаями-пулеметчиками застенчиво освещал томный свет равнодушной луны. Лучи многоваттных прожекторов бороздили опустевшие улицы исправительно-трудового города.
Перейдя через комиSSию, мы забашляли Граненому и двум патрульным. Нас провели в обход барака ГУСТО дремлющего взвода сибирских жополомов, сказали пароль и обмазали. За спелой горкой мы столкнулись с припозднившимся Хозяйственником-оруженосцем. Довольно скалясь, он тащил на горбе украденный из продсклада мешок игривых сизарей. Увидев нас, сбросил мешок и попытался поднять тревогу. Но добежать до столба не успел: ГорLо метнуло зазубренный стальной сагаяк и сбросило пустую голову мозгоеба с плеч. Припорошив обезглавленное тело Хозяйственника-оруженосца свежевыпавшим снежком, мы отправились дальше.
К огороженному трехметровым забором с колючей проволокой бункеру Председателя-Пересвеttа вела тропинка со свежими детским следами. Чуткое ГорLо заметило в снегу какую-то цветнушку, вынуло из снега и протянуло мне. Это оказался фантик от конфеты. Он пах обожженной девочкой с обгрызенным хвостом, пах невероятным конфетным вкусом слабосольной любви. Я понял, что девочка там, в бункере, и мне нужно, во что бы то ни стало туда войти.
Пробраться незамеченными нам не удалось – когда мы, перерезав проволоку, перелезали через главные ворота, сработала сигнализация. Из бойниц хлынул жестокий поток крупнокалиберного пулеметного огня. Я успел спрыгнуть первым, а ГорLо первой же очередью оторвало правую руку. Мы залегли в недоступной для обстрела зоне. Я достал МашинY и включил функцию санитара. В считанные минуты МашинY приживил отстреленную руку обратно к телу ГорLо – залатал нервопроводы, прокачал плечевой сустав, вспрыснул пару кубиков обезболивающего.
– Сейчас мы пулеметные гнезда лапшёй замажем, – улыбнулось мне обновленное ГорLо и полезло в подсумок за гранатами.
Но пулеметы внезапно затихли. Я услышал, как двери бункера заскрипели, выпуская взвод председательских солдат-шестерок.
– Ебал и ебу! – воскликнуло ГорLо, бросило вперед световую гранату и выпрыгнуло из укрытия. Я переключил МашинY на функцию ближнего боя и выпрыгнул вслед за ГорLо. Ослепленные шестерки, временно утратив боеспособность, недовольно мотали угрюмыми мордами. Их было двенадцать, вооруженных огнеметами и R-автоматами. Первых четверых мой МашинY сразу прошил смертельной очередью вечного сна – они протяжно заохали и попадали в снег. Троих, улыбчивое ГорLо сгребло в охапку и сломало. Они заклокотали словно куры и задергались в про-эпилептическом припадке. Остальные пятеро стали приходить в себя и уже нацелили на нас стволы огнеметов и R-автоматов. Но ГорLо праведно взмахнуло зазубренным сагаяком, и у троих шестерок ноги отлетели на хуй. Они упали и стали беспорядочно стрелять в сторону бункера. В бойницах снова показались стволы крупнокалиберных пулеметов. Двое оставшихся солдат-шестерок побросали оружие и кинулись к закрывающимся дверям. ГорLо метнуло в бойницы две последние разрывные гранаты, схватило меня за шиворот и отпрыгнуло назад в недоступную для обстрела зону. Прижав головы к заледеневшей земле, мы стали слушать визг пролетающих и разрывающихся над нами снарядов. Гранаты, которые бросило ГорLо взорвались, но, видимо, не причинили пулеметам никакого вреда.
Вдруг сквозь огне-визг мы услышали шум позади нас. ГорLо включило перископическое зрение и увидело, что к нам приближается взвод недавно проснувшихся (судя по неумытым свинообразным рожам) сибирских жополомов. Впереди, вращая двухстворчатым жополомом, бежал их предводитель – свирепый 150-ти килограммовый майор. Он был полон решимости и F-дури.
– Я их задержу, а ты ступай и сделай то, что задумал! – улыбнувшись мне в последний раз сказало ГорLо и поползло в сторону взвода. Мне оставалось лишь сидеть в укрытии, наблюдать через оставленный ГорLо перископ за происходящим и ждать, пока у пулеметов бойницы кончатся патроны.
Появившийся как из под земли ГорLо (в одной руке электоро-сталерезка в другой зазубренный сагаяк) сбил приближающегося ко мне тяжеловесного майора с ног и стал резать напирающих одного за другим жополомов. Когда полвзвода было уже нашинковано, пришедший в себя (и нашедший отлетевший в сугроб тяжелый жополом и левую челюсть) истекающий кровью майор подбежал к ГорLо сзади и взмахнув страшным оружием сломал ему жопу. ГорLо согнулось пополам, но боевого духа не утратило – оказавшись на земле, оно вцепилось в тумбообразные ноги майора и ловко отгрызло ему обе коленные чашечки. Майор упал рядом и заревел как попавший в капкан медведь. В это время подоспевшие к своему командиру бойцы цинично и жестоко добили сломленного ГорLо. Сначала они оттащили в сторону матерно-ревущую тушу командира, потом отрезали яростно сопротивляющемуся ГорLо обе руки и затем, короткоствольными ружьями разнесли череп моего верного камрада вдребезги.
Мне было ЧРЕЗВЫЧАЙНО НЕУЮТНО смотреть на произошедшее с ГорLо, но помочь ему я не мог – пулеметный огонь над моей головой не давал мне даже высунуться из укрытия.
– Нейтрализуйте нарушителя номер два! – громогласно приказал обездвиженный, лишенный одной из челюстей и обеих коленных чашечек майор сибирских жополомов.
Тупые вояки тут же, не задумываясь, бросились исполнять приказания своего командира – кинулись в мою сторону и попали под огонь пулемета. Оставшаяся часть взвода жополомов легла замертво у моего укрытия.
Дождавшись пока пулемет затихнет (патроны или кончились или перезаряжались) я вскочил и держа перед собой тревожно урчащего МашинY бросился к дверям бункера. Там, защемленные дверью корчились от боли два остромордых бойца-шестерки. МашинY добил их двумя уколами кислоты. Я переключил МашинY в автономно-экономный режим и остался ждать у дверей. МашинY ловко просочился между шестерками внутрь бункера. Внутри раздались короткие автоматные очереди и чьи-то матерно-визгливые проклятия.
Наконец двери открылись, я осторожно вошел. Узкомордый пулеметчик в серо-коричневой униформе лежал, распластавшись на усеянном использованными гильзами полу бункера. В его голове зиял вишнево-кровавой розой развороченный висок. Рядом, ожидая моих приказов стоял измазанный кровью МашинY. В углу, за ящиками, я заметил еще одного пулеметчика. Он отчаянно заталкивал свои вываливающиеся из вспоротого живота внутренности. Внутренности не слушались, выскальзывали из крючковатых ладоней, но пулеметчик не сдавался – помогал себе ногами и неестественно длинным раздвоенным языком. Заметив меня, скорчил кислую мину и потянулся одной рукой к валяющемуся неподалеку, гладкоствольному карабину. Я кивнул МашинY. МашинY резко развернулся и выпустил смертоносное жало в глаз пулеметчика, вспрыснув в живчика смертельную кислоту. Лицо пулеметчика стало быстро покрываться волдырями, затем почернело и расплавилось как брошенная в огонь пластмасса.
Снаружи послышался какой-то отдаленный шум механического происхождения. Я втиснулся между двумя раскаленными до красна пулеметами и прильнул к окну бойницы. На горизонте показалась дюжина громоздких бронемобилей, похожих на квадратноголовых горбатых черепах. На бампере одного из них лежало обезглавленное тело Хозяйственника-оруженосца. Рядом с ним свирепо вращая вылезшими из орбит (видимо от горя и F-дури) воспаленными глазами сидел вооруженный двуствольным гранатометом ВОХРовец в перепоясанном пулеметными лентами овчинном тулупе. Остановившись у проволочной ограды, бронемобили СЛАДКО загудели и синхронно распахнули крылья грузовых отсеков. Наружу посыпались десятки вооруженных до зубов солдат СБА (Служба Быстрого Аннулирования). Гремя подствольниками бронебойных карабинов они ловко как обезьяны полезли вверх по обрамленному колючей проволокой двухметровому забору.
– Сынки, возьмите эту суку живьем, я ему лично мозги хуем расковыряю! – Закричал оставшейся сидеть на бампере пучеглазый ВОХРовец. В качестве доказательства имеющегося для мести потенциала он расстегнул толстые армейские штаны и извлек наружу внушительных размеров член с вживленным в посиневшую головку стальным пронумерованным наконечником.
Я отошел от бойницы и взглянул на пулеметы. У одного из них заклинило затвор, остальные же были в порядке и нуждались лишь в патронах.
– Ты знаешь что делать! – сказал я преданно глядящему на меня МашинY.
МашинY понимающе кивнул и стал быстро заправлять пулеметные ленты с крупнокалиберными патронами в бездушных фабричных убийц. Выйдя из пулеметной, я устремился вперед к источающему знакомый, невероятно манящий конфетный вкус коридору бункера. Позади затрещали управляемые не знающим жалости МашинY пулеметы. Я мысленно попрощался с МашинY, на тот случай, если ему уготована судьба ГорLо.
Освещая-выжигая себе путь трофейным огнеметом я шел вперед по извилистой кишке бетонного бункера. К моему удивлению по пути мне не встретился ни один солдат. Наконец, коридор кончился широкими воротами, возле которых за игральным столом сидели два слабовооруженных монголоида. У одного из них была небольшая секира у другого электрошокер.
Они увлеченно играли в шахматы. Один из них повернул в мою сторону пухлое лицо с козлиной бородкой и проинформировал:
– Председатель сейчас занят, идите обратно на пост! – Я молча нажал на гашетку и оба игрока в момент оказались объяты жарким пламенем огнемета. Их отчаянные вопли потонули в быстро нарастающем за моей спиной топоте солдатских сапог. Обойдя поджаренных монголоидов, я подошел к воротам и повернул торчащий во рту бронзового дракона ключ. Ворота медленно раскрылись и я вошел в большой, освещенный многочисленными люстрами председательский зал.
В зале царил тотальный объебос. Более трех десятков особей мужского и женского пола яростно совокуплялись друг с другом. Сладострастные стоны и скрип треугольных кроватей слились в странный, гипнотический звук – незнакомый, опьяняюще манящий. Я осмотрелся – вооруженных не было. Оружие и одежда совокупляющихся вместе с обувью аккуратно лежали вдоль стены. Я быстро скинул с себя свою, тоже положил её у стены и стал мастурбировать.
Мое внимание привлекла сплетенная в клубок группа из пяти человек. В них я узнал вора в законе Гаврюшу Медного и уборщицу Зину из моего 4етвертого барака. Вчера вечером я отправил Зину варить чахлого в шеStой, но мне сказали что Зину забрали МYDRЫЕ, обещав в сочельник подогнать пять литров кислой маевки. Гаврюша стоял раком, упершись могучими плечами в спинку кровати и старательно насасывал у какого-то костлявого мужика с безумным дергающимся толи от наслаждения, толи от нервного тика лицом. Самого Гаврюшу активно пользовали в задницу два пожилых близнеца – судя по комплекции, ВОХРовца. Один из них остервенело вылизывал у Зины, которая в свою очередь вылизывала густо поросший мхом анус костлявого. Казалось, что конфетным ароматом пахнут все участвующие в объебосе, но мой чуткий нюх уловил правильное направление.
В центе залы, спиной ко мне, на самой большой кровати сидел широкоплечий, синий от татуировок и W-вареVа сам Председатель-Пересвеtt. Выкрашенный в hellblau хохолок на мощном истатуированном черепе гордо топорщился символом едино-нерушимой власти, которую мне в этот спонтанно-решающий день придется подмять под себя. Нанизанная на его метровый сибирский член, нежно вибрировала моя источающая тонкий конфетный аромат и sex-пьянящие флюиды сладкая девочка, беспрестанно хлестая обгрызенным хвостом по председательской шее.
Кончив питательной спермой на мраморную плитку я схватил лежащий у стены офицерский жополом и в два прыжка оказался за спиной у Председателя-Пересвеttа. Задыхаясь от подступающего оргазма, он всеми четырьмя руками тряс треугольную кровать, урча раскрасневшимися под аккуратно обкусанными ушами жабрами. Мой удар жополомом пришелся как раз на пик его НЕПРАВЕДНОГО ОРГАЗМА. Конфетная девочка слетела с моментально опавшего председательского члена и, упав на пол, сильно ударилась головой. Потерявший жопу Председатель-Пересвеtt с удивлением смотрел на хлеставшую из своего тела кровь. Я схватил его за хохолок и стащил с кровати.
Только сейчас совокупляющиеся обратили внимание на то, что происходит и, приостановив телесно-ментальные оргии, недоуменно наблюдали за низвержением тюремного короля.
– Тебе что, паскуда блатная, жить надоело?! – обрел дар речи Председатель-Пересвеtt и попытался укусить меня остро заточенной челюстью. Я отдернул руку и в воцарившейся тишине раздался последний лязг председательских стальных зубов.
– Пиздец тебе, старый, – с улыбкой констатировал я и ткнул жополомом в поросшую мелкими ухоженными волосками шею. Шея лопнула и отделившаяся от туши голова откатилась к ножке кровати.
Зал застонал от СЛАДКОГО ВИЗУАЛА и ко мне стали подползать блестящие от пота и спермы тела. Осиротевшее на голову председательское тело неуклюже, словно краб попятилось в угол зала, волоча за собой болтающуюся на кишках окровавленную жопу.
– Да здравствует новый Председатель-Пересвеtt!! – довольно загудели обнаженцы.
Двое самых прытких подползли к моим ступням и стали сладострастно облизывать мне пальцы ног. Я вежливо отстранил их от причастия, взял закатившуюся под кровать голову бывшего и победоносно потряс ею перед залом.
– Кому на поругание! – громогласно объявил я.
– Мне! Мне! Мне, родимый! – засуетились мои, ставшие в один момент подчиненными, люди тюремного царства.
Я выбрал мягкотелого гермафродита с выколотой на впалой груди синеокой звездой Давида. Он низко поклонился мне, принял жертвенную и, быстро высосав остекленевшие глаза, стал сдирать с массивного черепа сплошь покрытую воинственными татуировками кожу.
– Братья и сестры! А вам, я дарую тело недостойного жизни, но достойного забвения нашего прекрасного общества, – и указующим перстом я обозначил спрятавшееся в углу, за одной из мраморных колон истекающее кровью, но еще полное жизненной энергией, четырехрукое, безголовое тело побежденного.
Голая масса страждущих одобрительно загудела и рванулась к колонне. За несколько минут крабообразное, функционировавшее за счет имплантированной нервной системы гигантского сахарного червя тулово, превратилось в мясные, источаемые едкие флюиды стремительно уходящей жизни лоскуты. Под довольное чавканье и продолжительные аплодисменты я наконец-таки выебал свою карамельную мечту – чудесную девочку с обожженным лицом и юрким обгрызенным хвостиком.

– Ну вот, на сегодня, пожалуй, хватит! – устало улыбнулся пожилой рассказчик, вытирая грязным детским носочком свое потное, добродушное лицо интеллигента.
Обступившие плотным кольцом скамейку местные жители и случайно оказавшиеся в парке гости столицы, в немом оцепенении следили за каждым его движением.
Почесав член, он слез со скамьи и, сняв с себя единственное, что на нем было из одежды – мятую фетровую шляпу – с хитрым ленинским прищуром оглядел присутствующих.
– Кому сколько не жалко, товарищи! Кому сколько не жалко… – с протянутой шляпой он приблизился к толпе.
Несколько человек молча потянулись к кошелькам.
Вдруг, народ расступился, пропуская вперед плотную молодую женщину в красной косынке с каменным лицом комсомольского лидера. За ней шли суровый милиционер и двое широкоплечих мужчин в белых халатах.
– Вот он! – сказала женщина, кивая на старика, – минут как сорок уже ошивается, ведет антисоветские выступления и вообще… сами видите что.
– Видим, Марья Михайловна, не слепые, – милиционер подошел вплотную к голому старику, – ваши документы, гражданин!
Старик надел шляпу на шелушащуюся, обрамленную редкими пучками седых волос лысину и хищно улыбнулся:
– Документов, сир, не имеется, но я могу у вас сладенько пососать…
По лицу милиционера пробежала гримаса чудовищного отвращения, готового перерасти в праведную ненависть, утоляющуюся только серией тяжеловесных ударов по почкам её родившего; но, не дав ходу эмоциям, он громко скомандовал оживленно перешептывающимся между собой санитарам:
– Везите его к себе, а я часа через полтора-два подъеду. Санитары быстро подскочили к старику и заломив ему руки за спину повели к припарковавшейся у входа в парк машине «Скорой помощи». Старик не сопротивлялся, продолжал хищно улыбаться и даже весело подмигнул желтолицей старушке, толи сочувственно, толи осуждающе покачивавшей нанизанной на скрюченное сколиозом и старостью тело, маленькой головой.
– Расходимся, товарищи, расходимся, ничего страшного не произошло, просто гражданин перегрелся. Отдыхаем, дышим чистым воздухом и готовимся к трудовым будням! – объявил милиционер и вместе с деловитой Марьей Михайловной отправился в противоположную сторону парка.
Сразу же, словно выполняя распоряжение милиционера, хлынул дождь и народ быстро разбежался – каждый по своим делам – суетливо раскрывая зонты, а у кого их не было, прикрывались газетой или целлофановым пакетом.
Никто и не заметил, что за скамейкой, в низине, возле засиженных местными собаками кустов, присыпанный ворохом несвежей одежды лежит труп маленькой девочки с обожженным паяльной лампой красивым карамельным лицом.