Важное
Разделы
Поиск в креативах


Прочее

За жизнь:: - Падение в рай, роман, 1(2)

Падение в рай, роман, 1(2)

Автор: vik.d
   [ принято к публикации 04:20  16-12-2007 | Шырвинтъ | Просмотров: 1301]
В тот сложный день, когда Ельцин в первопрестольной после доброй чарки орал с баррикад и случились единичные алкогольные случаи гибели под гусеницами танков, ближе к вечеру Музыкант принес гашиш.
- Вот, гашиш, - он показал нам на ладони толстую коричневую пластинку, а в этом экзотическом слове, вкусно слетевшем с его уст, таилось величайшее, запредельное наслаждение. – В старину его кушали в щербете и варенье, этот следует курить, - пояснил он.
Мы с Алексом дотошно рассмотрели магический кусочек со всех сторон, понюхали, поплющили подушечками пальцев… Плотная и одновременно мягкая грязь. С подошв такую каждый вечер под краном смываем. Пахнет остро, характерно, ни с чем ни спутаешь.
- Вы все приготовили? – спросил Музыкант. Накануне он сообщил, что может устроить небывалый «хай» по собственной методике, и попросил нас кое-что сделать
Мы приготовили: три тюфячка, низкий стеклянный столик, мощный малайский «Панасоник» стерео и масляный обогреватель. Из комнаты вынесли по возможности весь интерьер, оставив лишь привинченный к стене шкафчик и ночник. Шкафчик я занавесил толстого китайского шелка цвета слоновой кости покрывалом, на котором над иероглифами красовались выстроенные в скошенный рядок три вышитых гладью монументальных лика: Ленин, Сталин и Мао Цзе Дун. При том, каждый из них выглядел китайцем. Гены Мао и жидовская хитринка Ильича вполне тому способствовали изначально, но вот грозный Джозеф ораскосел как-то неуместно и чересчур, даже шибче, чем Мао. Сей фетиш привез мой геройский прадед, отбыв консулом в Шанхае положенное; он показался мне очень уместным для предстоящей «плановой» сессии.
- Прекрасно, прекрасно, - одобрил Музыкант помещение. Потом передвинул столик на центр, поставил по углам комнаты залитые воском стеклянные колбочки с фитилями, на столик же определил три чаплашки с палочками благовоний и несколько тонких, ополовиненных церковных свеч.
«Случилось же», - подумал я, сразу припомнив давешнее религиозное фиаско.
- А эту порнографию необходимо снять, - Музыкант указал рукой на близорукую троицу. – Там ведь полки, да?
- Полки, - подтвердил я.
- Вот и прекрасненько. Снимай.
Я отколупал кнопки и снял.
На полки Музыкант рядами наставил все тех же свечей, каждая из которых предварительно втыкалась в обрезанный пластиковый стаканчик. Кап – шлеп, кап – шлеп… Чтобы случайно не спалить хату и не обломаться, пришлось задвинуть книги до конца, а особо громоздкие извлечь и удалить.
- Ну, вроде все готово, - осмотрев с порога комнату, решил Музыкант.
- А почему ты на музыку не поставил? – кивнул Алекс на японскую байду, накрытую полотенцем, имея ввиду свечи.
- Да, да, да, - запричитал наш гуру, - смотри, запамятовал, - из заднего кармана джинсов вытащил кассету, приподнял край полотенца и вставил в один из кассетников, вдавил «play» и убрал громкость почти до нуля. – Чтоб после не отвлекаться… А на музыку свет не надо, музыка должна идти из темного угла. Музыка сама – свет.
Алексу возразить было нечего.
- Приступим? – спросил Музыкант, глядя на нас, но, похоже, не у нас, а в самого себя, и задернул шторы, хотя на улице смерклось.
- Приступим, - ответил я за двоих.
- Возлегайте здесь, - он как мессия указал руками на лежаки. При подобном обращении как-то органически не хватало прочувствованного «братья». Сам же зажег свечи и благовония, потушил электрический свет и положил в незаметно возникшую в его тонкопалой руке крохотную эбонитовую трубочку кусочек гашиша – четвертую часть того, что принес. Непрерывно паля кусочек «Ронсоном» для трубок, он сделал двухфазную, глубокую затяжку и передал комплект Алексу.
- Потом я включу музыку громче, а вы просто ни о чем не думайте.
- Хорошо, - выдыхая дым, натужно молвил Алекс, и эстафету подхватил я.
- А что будет-то? – поднося мундштук ко рту, спросил я.
- Кури, кури, не морозь. Увидишь, что будет. Может - полетишь, может - нет.
Я вернул трубочку и зажигалку. Музыкант вложил еще кусочек. Раскурил.
- Главное – расслабиться полностью, - наущал он, выпуская дым.
- Короче, гусей отпустить, - пытался пошутить Алекс. Но смеяться в пронизанную торжеством минуту не хотелось. Хотелось действительно улететь.
Я глубоко затянулся, в свою очередь промолчав.
- Разговоры исключаются до того момента, пока не кончится кассета. - Музыкант подпаливал третий кусочек.
В расфокусировавшихся моих глазах полка внезапно представилась иконостасом, и близость жутковатых богомольных видений добавила нежелательный привкус ожиданию чудес. Я волевито отшвырнул поганую ассоциацию, как отшвыривают докучливую псину.
Я плыл в теперь уже неизбежное. Как только в третий раз вернул трубку ее владельцу, тот прибавил громкости и в мозг заструилась музыка, которой я не слышал еще никогда…
Помню, смотрел на стол, и он казался мне гладью озера; гладь разделяла настоящее и истинное. Я стоял на берегу, раздираемый изнутри жаждой познания и одновременно боролся со страхом нырнуть. Нечто, медленно, как змея перед укусом, подталкивало меня к Рубикону в каждую частичку, молекулу и атом моего тела. Грядущее откровение пугало беспощадностью и непредсказуемостью, потому зиждилось особо влекущим. И почувствовав это во мне, озеро поднялось и само поглотило меня. Я оказался за гранью…
Вереницей прошли китайцы в кафтанчиках ha-ol.
Первое, что я узнал сразу, до того, как в последний раз выпустил воздух, и еще остававшиеся, но ничего уже не значащие, углекислые пузыри пошли к поверхности, чего, как оказалось, не знал никто на том, живом, свете, это - что Пушкину в тихой предсмертной минуте грезились белые лошади, проскакивающие в его сердоликовое кольцо. А дальше…
Я летел огромной птицей к сердцу материка и приблизившись к саванне южнее Сахары, стал медленно парить кругами, снижаясь. Сделав двенадцать кругов по невидимой суживающейся спирали, на тринадцатом приземлился около отдаленной хижины. Пронырнул под низко свисающей соломенной крышей, встал в начерченный на земле треугольник и сбросив уставшее оперение предстал молодой чернокожей женщиной.
Я была нага, и надела черную накидку. Мне было тридцать три весны, и я вышла родом из касты потомственных провидцев, знахарей и гриотов*. Прилетев с востока, я принесла для вождя неутешительные вести.
Я вернулась под небо. Кровь светила медленно стекала расплавленной каплей за горизонт. В половине полета стрелы от меня стояли островерхие хранилища зерна. Я помнила, их строили, когда моя бабка лежала на спине на пепелище в Праздник Ямса, с поднятыми руками и ногами. Их строили по ее подобию. Ибо она была Великая Сангома* и для догонов олицетворяла Солнце… Мать я не помню. Бабка говорила, что ее забрал дух Лебэ*.
Под темнеющим, вылинявшем от жары небом, по сухому тростнику навстречу мне шла Онорин, неся на подвязке своего ребенка. Так было условлено вчера.
- Пройди, - сказала я, когда та подошла ближе. Ее малыш уже не мог плакать и кричать, и хрипел.
- Великая Хадо, спаси моего мальчика, он у нас один, и если его заберет Нуммо*, община станет меня презирать.
- Дай мне свою крошку.
Онорин безропотно протянула сипящий кулек.
- Теперь выйди.
Она вышла из хижины спиной.
Я развернула тугой куль и положила малютку в треугольник. Получив свободу ручкам и ножкам, малыш на миг перестал хрипеть, и потянулся ручонками к своему крохотному копью. Едва коснувшись его пальчиками, отпрянул и снова захрипел.
Я положила на тельце мальчика свою ногу, другую поставила между его. Нежно ощупав руками промежность, вынула из правой подъягодичной складки засевшую в жирке колючку.
«Глупая Онорин», - подумала я.
Откинувшись назад, я достала из резной каменной шкатулки змеиную мазь и помазала воспаленную ранку. Запеленав крошку посвободнее, взяла его на руки и тихо запела колыбельную, ходя по внутренним сторонам треугольника:
Спи в моих руках и на моих коленях, дитя мое родное,
Мне завидуют тысячи матерей.
Спи на груди и на пеленке ради твоих будущих братьев и отца.
*гриоты – народные сказители, барды (афр.)
*Сангома – ведунья (афр.)
*Лебэ – злой дух.
*Нуммо – верховное божество у некоторых африканских племен.
Поспи немного, пока я надергаю корни и листья маниока,
клубни ямса.
У меня есть речные креветки, толченый арахис,
карп в золе и огурцы.
Спи, мое дитятко, на коленях моих и на груди спи!
Малыш затих. Я положила его на шкуру леопарда и, выглянув из хижины, жестом позвала Онорин.
- В твоем малыше поселился демон грома. Но за моей спиной незримо поднялись духи предков, начиная с первоздателя Амма. В помощь я призвала духа гор и рек. Вместе мы изгнали демона. Ребенок твой чист. Теперь запомни, детей нужно воспитывать еще в утробе матери. Потом может быть поздно. Так очаруй сейчас его душу, чтобы он, пока не умея говорить, все понимал. Пой ему колыбельные ночью, пой песни днем. И не заворачивай его слишком туго. Все. Забирай. И поставь полную чашку молока своей змее.
- Благодарю тебя, Великая Хадо, я принесу тебе много рыбы и маниока.
- Сегодня не приноси ничего. Принеси завтра. Иди.
И еще одна встреча должна была состояться у меня. Важная встреча. Так было условлено вчера.
Я присела на шкуры и, достав из другой шкатулки шарик кифа, проглотила его, запив кисловатым пальмовым вином… Я любила предаваться воспоминаниям, когда внутри растворится киф. Моя бабка его курила, и тоже предавалась воспоминаниям. Она говорила, что любые знания накапливаются в настоящем только прошедшим.
Я вспомнила, как она скрипела вещим голосом, сидя напротив меня в треугольнике: «Хадо, девочка, научись уважать жизнь во всех ее проявлениях… Помни, Хадо, растения жертвуют своей жизнью, чтобы иногда спасти нашу… Хадо, в мире существуют две силы – единство и разъединение, но только первая поможет тебе… Не бойся змей, Хадо, змея создана для того, чтобы сеять смерть за плохие поступки людей, змеям хорошо и нам хорошо, корми их…»
Потом я вспомнила, как меня привязали к священному камню и жгли огнем, отчего соски на груди запеклись до мяса. Но я не издала ни звука… Как сорок восходов морили голодом, и на теле не осталось ничего, кроме костей, кожи и глаз… Как три заката лежала связанная, лицом к лицу с трупом в выгребной яме, и не сошла с ума… Так проверяли на стойкость живущие во мне силы провидицы и ведуньи.
…На первом моем обрезании Нгана дернулся в испуге, и отточенная раковина распорола мне руку, но я внутренней волей не позволила крови показаться на коже…
…Посвящение. Резкий удар меча вождя. Из пробитого горла вола в удерживаемый мною рот Раги брызнула кровь. Белый цвет его детства уходит в прошлое, и ему вручают боевое оружие и одежды воина…
…Голову предыдущего вождя я просовывала между ног и укутывала кожаным плащом, когда немощный, он испускал последний проклятый вздох. Нынешнего лишала девственности ртом, что не дозволено даже будущей жене.
И сейчас я сижу и жду его…
Когда Больная Девушка с благоволения Оролуна бросила в небо золу и коренья, ставшие звездами, он пришел ко мне.
- Вождь, грозит большая беда, - с порога сказала я. Плохие вести говорят сразу, так учила бабка.
- Говори.
- От Сахары идут воины. Их много. У них коротконогие лошади, блестящие мечи и полные колчаны стрел.
- Как скоро они будут здесь?
- Завтра… Отдай Фатиме, - я протянула вождю кожаный браслет. – Это поможет ей, - я уже знала, что ее ребенок мертв. – А это для тебя, Нкуе, - я сделала шаг навстречу.
…Когда проросшие злаки будут трижды пережеваны косоглазым мальчиком, их нужно зарыть в полнолуние в медном кувшине. К следующему полнолунию кувшин надо отрыть из земли, а его содержимое можно использовать как лекарство, перед которым отступят все болезни…
Луна стояла в надире. Догоны в полной боевой раскраске умирали под копытами лошадей, затаптываемые ордой. С раскроенными черепами падали воины, женщины, старухи и старики. Детей и раненых докалывали копьями. Ночь горела десятками хижин.
Я смотрела на гибель общины с десятой ступени основания Вселенной… Когда все было кончено, я спустилась вниз, откопала заветный кувшин… Я купила свою земную жизнь, ради этого узнав вкус семени прямого потомка Пророка Мухаммеда в шестьдесят шестом колене, сохранив тем самым накануне зачатую жизнь последнего догона в моем чреве…
Мистическим образом уложившись во времени, щелкнула черная кнопка. Стало тихо. По лицу почему-то текли слезы.
Тогда я еще не знал, что через несколько лет распечатаю с Интернета свой гороскоп, введя как коды время, день, месяц, год и место своего рождения. В графе «кем Вы были в прошлой жизни» будет написано: «гадалка, излучина реки Нигер».


Теги:





-4


Комментарии

#0 11:48  16-12-2007Samit    
многообещающе, понравилось. а дальше где?
#1 12:46  16-12-2007Докторъ Ливсин    
да весьма недурно

и лишь один, один вопрос не даёт мне покоя: где это музыкант такин роскошные канабинолы надыбал?..

#2 18:55  16-12-2007Глокая Куздра    
Очень!
#3 19:34  16-12-2007vik.d    
респекты всем несчадные.

Доктор Ливсинъ -)тетка у него знакомая была, она по индиям-непалам шариться началась, когда я еще в садик ходмл. я хипанов очень мало застал, а щас уш и сам бутто из динозавров.

#4 22:54  18-03-2008M_in_Renaissance    
Рульный отрывок!))

Комментировать

login
password*

Еше свежачок
02:14  02-02-2025
: [0] [За жизнь]
Мысля себя, как живой пустоты структуру,
простой морфологией — формой, чей ясен лик,
доцент философии Иммануил Верхотуров
мрачно взбирается на наивысший пик.
Там озирается он, не идет за ним ли,
чтоб озарить бытие, кавалькада дней
(ты приглядись, как торжественно трутся нимбы,
искры огня высекая, о сути нерв)....
09:58  31-01-2025
: [146] [За жизнь]
Тамара родилась в Сибири,
В ничем не славном городке.
Когда ей минуло четыре,
Отец ушел. И, тут, в пике
Сорвались жизни двух девчонок
(Тамара – старшая сестра).
Их мать – сама ещё ребенок,
Вставала с раннего утра,
И уходила на работу,
Где гнула спину за гроши,
Пока не встретила кого-то,
С кем загуляла от души....
08:52  29-01-2025
: [11] [За жизнь]
Перфоратор, сверла, дрель,
гвозди и стамески,
приуныли вы теперь,
типа - неуместны.
Сварку, бур покрыла пыль,
но спросить нельзя им:
неужели нас забыл
бодрый наш хозяин?
Может быть он заболел,
иль случилась драка,
так-то вроде, крепкий чел,
но… бывает всяко....
14:39  26-01-2025
: [9] [За жизнь]
Янтарное солнце на пляже

Безжалостно жарит с утра,

Картинки былого коллажем

Мелькают, как будто вчера:



Мы были юны и прекрасны,

Мы были - огонь и вода,

Сливались, но пламя не гасло...



Безжалостна лет череда,

Проклятьем отравлены стрелы,

Натужно гудит тетива,

И вот уж холодное тело

С молитвой кладут на дрова....
09:49  26-01-2025
: [7] [За жизнь]
Тебе так сложно быть самим собой!
Ежеминутно странная система
Взаимосвязей допускает сбой,
А жизнь невольно делится на мемы,
Что запускают в сети ловкачи,
Мгновенному вниманью на потребу,
И миг существование влачит,
Себе отмерив сантиметр неба....