Необъяснимое и как с им бороцца

Автор: Леднёв Василий Николаевич Предисловие: Это што же это и как? Смотрю на главной,
какой-то Ебаторий
Ахуеев грозицца росказы от Леднёва Василия Николаевича
прислать... Ка же это
понимать и кто такой этот Ебаторий? Инсинуацыи, понимаете
ли. Мои росказы
пишу я сам и это неповторимый колрит и романтика вкупе с
мудростью
жытейской. Вот так вот.




Я вам так скажу: это всё суеверия и глупость. Чё-нить не могут уразуметь, ежели, так сразу неведомыи стихии. И начинаецца: кошка чорная дорогу перебежала, так идти нельзя, а то поймают эту кошку убьют и сожрут ищо. Не, я понимаю, токо почему так выборочно? Хочешь кошек жрать, так жри всех подряд, чего там по цветам их сортировать? Или вот, баба с пустыми вёдрами идёт, так опять хуёво, надо бабу догнать и ведро ей на голову одеть, иначе щастья не видать. Или вот возмущает меня, мол, баба на корабле – к беде... Да какая это беда, коли баба тёплая всегда под рукой?! Какой дурак это придумал?! Ну, канешна, суеверия эти сейчас понемногу изжывают себя. Но на смену им приходят новые. Теперь у всех, заместо барабашки или кащея, марсеане или ищо какие гуманоиды. Дрова спиздили? Марсеане. Под дверь насрали? Опять они. А ежели насрано давно и говно зазеленелось аж, то и думать нечево. Зелёные человечки. Они же и слово «хуй» на стене написали. С мнительностью этой надо бороцца, не поддавацца надо, а то люди на этой почве совсем невменяемые становятся.

Вот, к примеру, пришол к нам на судно новый штурман. Кролеков фамилие. Ну, штурман и штурман. Трубку курит, по карте пальцем водит, в компас смотрит, всё вроде в порядке. Токо стали мы замечать, што он вечером на палубу выйдет, в небо смотрит и бормочет чото себе под нос. А потом собрал нас в кают-компанию и давай байки рассказывать, мол, мы во вселенной не одни и инопланетяне за нами смотрят, кругом они себя оказывают, мол рисунки и всё такое. И ево, мол, они похищали. Пошол он, говорит, в кабак пива выпить, а очнулся где-то в лесу, под глазом синяк, денег нет и дома три дня не был. Тут ево матросы ехидно спрашивают, мол, с чего он взял, што у инопланетян был. Штурман отвечает, мол, признаки налицо, лечился от триппера он потом и на руке ему кто-то вытатуировал слово «ХЛОБР». Показал татуировку, так и есть «ХЛОБР». Ну как то не придали этому значения мы. Ну, канешно шутили иногда, по-доброму. К примеру токо запрётся штурман в гальюне, ему тотчас кто-нибудь или ракету сигнальную запустит в отдушину или шланг с водой под давлением подключит к канализационной трубе, так што всё говно наружу. Штурман выскочит в дыму или в дерьме – никого. К вахтенному шасть, тот ему, мол, происшествий не присутствовало, окромя, громадной летающей тарелки, зависавшей над гальюном во время штурманова сидения. Кролеков и к капитану ходил жаловаться, а капитан глаза закатил и сказал ему утробным голосом, мол, он не далее как вчера пил чай в кают-компании с марсеанами и ихний штурман передавал Кролекову пламенный привет. Кролеков побледнел, затрясся весь и пошол себе в карту пальцем тыкать.

Видя такое дело, команда совсем распустилась, стали Кролекову под дверь гадить и зелёнкой красить, в иллюминатор «ХЛОБР!!!» кричать по пять раз за ночь, в штурманской глобус земли подменили на глобус луны и радист через день ему с серьёзной мордой передавал радиограммы, якобы с Венеры, где написаны были сплошь одни матюки. Стал Кролеков загадочный совсем, шуганый какой-то, я ему как-то в ухо «ХЛОБР!» крикнул – шарахается как лошадь. А однажды вечером смотрим, на мачте сидит наш Кролеков и в небо смотрит, мы его на сухари сманили с мачты. А он смотрит стеклянными глазами, говорит, мол, сегодня должны прилететь марсеане, а ежели не прилетят то он руки на себя наложит. Заплакал опосля, съел сухарь и пошол в каюту, рыдая. Заперся и на стук не отвечает.

Тут уж я отругал всех. Сволочи вы, говорю, и ничего более. Довели человека до ручки. Што же делать то теперь? И тут мысль у меня. А давай, говорю, сделаем ему пришествие марсеан. Глядишь и поправится человек. Сказано сделано. Вытащили с камбуза автоклав, фонарей сигнальных на него навесили, Нину Алексевну, повариху нашу напоили до бесчувствия, раздели и зелёнкой намазали. Автоклав на палубе перед входом поставили, повариху перед штурманской каютой подпоркой подпёрли. А иллюминатор штурманский разбили кувалдой, крикнули туда «ХЛОБРРРРР!!!» и пирофакел зажжонный засунули, будто бы это корабль инопланетный садицца. Ту в каюте, конешно шум поднялся, штурман бицца начал в дверь, потом растворил и на его повариха зачала падать, он совсем ополоумел, выбежал на палубу вперёд головой и в автоклав угодил. Мы крышку захлопнули и токо вроде хотели его пару раз подбросить для сурпризу, как он у нас из рук выскользнул и за борт. Тут, конешно шум-тарарам, «Автоклав за бортом!», «Полундра!», «Стоп машина!», «Шлюпку за борт!». Спасательная операцыя в разгаре. Морское братство такое, сам погибай, а товарища выручай! Все как один спасали Кролекова, токо один стервец, как потом выяснилось, под шумок повариху оприходовал. Правда кто он таков был выяснить не удалось. Спасали штурмана долго, токо как рассвело заметили дрейфующий автоклав. Подняли на борт, открыли, смотрим: сидит Кролеков, глаза стеклянныи, нагажено конешно по периметру. Увидел капитана, встал, вытянулся и рапортует, да чотко так, душа прям радуецца. До земли, говорит, десять парсеков, прошу отдать команду на поворот маршевых дюз, иначе промахнёмся мимо, к ебеням. Капитан головой покачал токо и говорит отеческим голосом. Благодарю за службу, говорит, Кролеков, ступайте теперь, говорит в каюту. Но Кролеков отказался из автоклава вылезать, мол, в антиперегрузочной капсуле удобнее и всем он, мол, то же самое сделать советует. Так до конца рейса и жыл в ём как Диоген, мы на корму автоклав поставили и он там тихо сидел, токо по ночам иногда «хлобр» кричал. Списали его по прибытию, канешно же Теперь он председатель какого–то там общества по связям с инапланитянами. А мог бы на флоте служыть...И всё из-за чего? Из-за суеверий этих. Я так вам скажу: наипоследнее это дело обо всяких там инопланетянах думать. Видишь необъяснимое? Пройди мимо, водки выпей под закусочку опять же, а голову себе не забивай. А бабы на корабле ищо никому не мешали.