Если автор умер

Автор: kakofoniya Действующие лица:

Заур (на вид ему не больше тридцати пяти лет).
Милена (ей примерно столько же).
Тень Заура (Двигается и разговаривает только в присутствии Заура, в присутствии посторонних ей положено притворятся обыкновенной тенью).
Голос из трубки (мужской голос, бас, постоянно сопровождаемый эхом).
Маленький человек (почти карлик. Лишний вес – налицо. Заикается).

Заур играет в шахматы с собственной тенью. Делая ход, встает, начинает ходить из угла в угол, заложив руки за спину, и бормочет:

Заур: Сейчас войдет Милена и спросит, не разговариваю ли я сам с собой, на что я, конечно… (поднимает голову, окидывает взглядом сцену, и в ужасе хватается за голову) Боже! Это же не репетиция!

Входит Милена.

Милена: Заур, ты разговариваешь с собой?

Заур не отвечает. Попеременно смотрит то на Милену, то на зал. Его тень неподвижно сидит у столика с шахматами.
Запищал мобильний.
Заур, вынув его из кармана: Да?
Голос из трубки: Нет.
Заур: Что?
Голос из трубки: Говорим нет.
Заур: Для этого позвонили?
Голос из трубки: Нет.
Заур: А почему сказали «нет»?
Голос из трубки: Потому что ты спросил: да? Мы и ответили - нет.
Заур: А почему вы о себе во множетсвенном числе?
Голос из трубки: А нас много.
Заур: А голос один.
Голос из трубки: Так бывает.

Милена, постояв некоторое время в раздумии, снова уходит за кулисы. Заур возвращается к столику с шахматами и садится.

Тень Заура: Мат.
Заур: Ты переставила фигуры, пока я общался по телефону, мерзкая ты тварь.
Тень Заура: Неправда.
Заур: Правда.
Тень Заура: Что значит правда, когда неправда?
Заур: А вот так. Ты говоришь неправду.

Снова входит Милена.

Милена: Что за шум? В чем дело?
Заур: Да вот, тень взбунтовалась. Говорит, что я сказал неправду, а я сказал правду. Мы поспорили.

Тень молчит и по-прежнему не двигается.

Милена: А на что спорили?
Заур неуверенно оглянулся на тень, попытался подмигнуть, и, вновь обернувшивь к Милене, соврал следующим образом:
Заур: На то, что проигравший исполнит любое твое желание.
Милена: Любое-любое?
Заур: Ну, в меру наших возможностей…
Милена (немного подумав): Знаешь, сегодня я опять видела этот сон.
Заур: Про снег?
Милена: Да.
Заур (вздыхая): ты скоро с ума сойдешь с этим снегом. Нельзя каждый божий день видеть во сне снег, это ненормально.
Милена: Да, это неспроста. И сегодня все утро я думала об этом… Знаешь, мне кажется это не просто снег, я срочно хочу снег, достань мне его откуда угодно, но достань. Это же не снег, это стихи…
Заур: Стихи?!
Милена: Да, стихи. Это белые стихи льются с неба. Там Бог в депрессии пишет стихи, но они ему не нравятся. Бог любит рифмованные, но откуда рифма в декабре? И он их выбрасывает, сдувает со своих листов, и они исчезают, на чистых листах можно писать новые стихи, а те, что не удались, ниспадают на землю... Мы думаем - снег, а это просто стихи без рифмы. И нам этот снег нравится, в декабре- хоть какие... Так вот, мне надоело видеть этот снег только во сне, я хочу настоящий снег и…
Заур (перебивает ее): Милена, девочка моя, где я тебе достану снег в театре? Быть может после спектакля мы выйдем на улицу, а там – снег, но пока мы не доиграем этого спектакля – никакого снега.
Милена: Но мне начинает казаться, что этот чертов спектакль бесконечен!
Заур: Милена…
Милена: Никакой Милены, итак, я хочу снега. Ты же поспорил с тенью, да? Кто проиграет, тот и достанет мне снега, хотя бы горсточку… Итак, кто проиграл?
Заур: Тень! Однозначно!

Послышался тонкий визг с той стороны, где распологалась тень. Вымолвить ничего она не посмела, но видимо не выдержала подобной несправедливости и не смогла сдержаться.
Милена кинула в сторону тени подозрительный взгляд и, ухмыльнувшись, сказала Зауру.

Милена: Следует возобновить ваш диалог, чтобы выяснить, кто прав. Хотя, это в любом случае глупо, ведь тень не сможет сходить за снегом, по любому это предстоит тебе, но если ты настаиваешь… может, тень? Тогда возобновим ваш диалог.
Заур: Да, но... как? Как же его возобновить? У нас нет камеры, диктофона... ничего нет.
Милена: Хм.

Думает. Через какое-то время подключается Заур и теперь думают двое. Тень наверняка тоже участвует в процессе, но не подает виду. Милена первая нарушает тишину.

Милена: Но ведь кто-то записывает то, что сейчас происходит? Непременно записывает.
Заур: Кто?
Милена: Ну, тот, кто пишет эти строки.

Заур чешет затылок, поднимает внутренние уголки бровей.

Заур: Ну тогда ты имеешь ввиду автора. А автор - он не записывает, а пишет то, что происходит. То есть он это придумывает.
Милена: Вранье. Сплошное вранье. Автор никогда не пишет, он только видит все, что с нами происходит - и сразу же записывает, как только удается разглядеть.
Заур: Не согласен. Выходит, это я решаю, что мне сказать в следующий момент, а не он?
Милена: Именно. Что тебя так расстраивает? Не хочешь брать на себя все те глупости, что говоришь ежечасно? Или то, что это ты ленишься сходить за пределы театра, на улицу, и принести мне хотя бы немного снега, а сам хочешь свалить всю вину на автора?
Заур: Милена, как ты не понимаешь, сам бы я никогда не стал говорить и делать тех глупостей, которые говорю и делаю. Вот вчера например, неужели ты думаешь, что я по собственной воле потратил три часа на монолог с пауком, который не желает вылазить из под холодильника? Это ведь автор все задумал так, а я как идиот сижу и болтаю с пауком, хотя делать мне этого совершенно не хочется.
Милена: Оправдываешься! Какому автору интересно писать про подобную чушь? Заур беседует с пауком - это же скучно, в конце -концов. Это ты - дурак, а автор только видит, что ты дурак и всю твою жизнь видит, смотрит. А потом решает, какую часть записать, а какую нет.
Заур: Дура!
Милена: Это я - дура?!
Милена дала Зауру пощечину, а после - закрыла лицо ладонями.

Заур: Ну вот...

Заур подошел к ней ближе и попытался приобнять за плечи, но она, не отрывая рук от лица, оттолкнулась плечами.

Заур: Вот видишь,ты обиделась на меня... А я ведь люблю тебя, как я мог назвать тебя дурой? Это все проделки автора, говорю тебе, это он так играет с нами, чтобы был сюжет. Чтобы ты обиделась, чтобы я извинился, чтобы были все эти слезы-поцелуи и все такое. И это наверняка он заставляет тебя видеть сны про этот ненормальный снег, и не знаю, почему ты ему поддаешься, и несешь всю эту ерунду про белые стихи и зачем тебе так срочно понадобилось увидеть настоящий снег.

Милена молчит. Заур подходит ближе, но коснуться ее не смеет. Ссутулившись, жалобным голосом:

Заур: Веришь... Милена? Ну?..

Милена немного смягчается. Но всхлипывания еще слышны.

Милена (уже не злобно): Врешь... автор тут не причем. Знаешь, я вчера молилась… не поверишь, молилась автору, чтобы он послал мне хотя бы немного снега. Пусть он добавит снег в эту пьесу, тогда я согласна доиграть ее до конца и не предъявлять никаких претензий: ни к пьесе, ни к автору, ни к тебе. Только мне очень нужен этот проклятый снег, это как мания какая-то…
Заур: Да, но… ведь снега на сцене все равно нет, значит ему плевать на твои просьбы, с нами все будет происходить только так, как он задумал.

Милена резко отрывает руки от лица, и, вытерев кулачком слезы, уверенно заявляет.

Милена: Мы пойдем прямиком к автору и сейчас же все выясним.
Заур: Но как?
Милена: Просто! Пойдем, поищем его закулисами, он наверняка там. Спросим у него самого: это он все придумывает, или он только записывает. И если второе, то попробуй ты только не раздобыть мне сегодня этот чертов снег!
Заур: Но Милена, девочка моя, нам нельзя туда. Ты что? Как можно? Что подумают остальные?
Милена: О! (хватаясь руками за голову) Ты всегда зависел от мнения общественности, оно для тебя дороже счастья, дороже меня, дороже всего! Жалкий ты, жалкий!

И направляется к закулисам.

Заур:(догоняет ее и хватает за плечи) Одумайся! Что подумает зал? Госоподи, Милена, да ты хочешь опозорить весь наш театр, нашего режиссера, наше имя, подумай, Милена! Одумайся!
Милена: Да какое мне дело до зала, когда я маюсь изо дня в день? Эти сны – просто наказание какое-то, эта зависимость, просто наркотическая зависимость от снега, которого я, кстати, никогда еще не видела…
Заур: и который ты, почему-то, называешь стихами…

Милена убегает за кулисы. Заур, не успевший догнать ее, не смеет за ней последовать. Обращается к залу:

Заур: Бедная, бедная моя девочка... дойти до такой степени, чтобы за кулисы... сошла с ума с этими снами. Боюсь, боюсь, что выполнит свое обещание и приведет сюда автора, сюда - на сцену. Что же делать, что делать?! Всех вас погубит, мои дорогие, мои драгоценные, мои невидимые наблюдатели... Она приведет сюда не актера, а человека, который не репетировал своей роли, у которого, по сути, нет в этой пьесе роли, приведет - и заставит стать частью пьесы. Заставит его говорить, поступать так или иначе, и он будет в обыкновенной одежде... разве кто-нибудь знает его размер, чтобы так скоро подобрать костюм? Нет, конечно нет, кто стал бы интересоваться размером автора... Простите мою девочку, мою бедную девочку, это не она виновата, говорю вам, не она. Это все подлый автор, это он заставил ее так поступать... да, именно! Я все понял! Просветление! Это его тщеславие, все - авторское тщеславие. Он заставил ее поступить так, чтобы самому вылезти на сцену и показать всему залу себя любимого. Сволочь! Как же можно так низко... как, ответьте мне, как? Погубить честь Милены ради тщеславия... как? Но... но глупый какой, моими же устами рассказал всю правду о себе, неужели?.. А может, Милена была права, хотя...

Тут на сцену вбегает Милена, таща за собой маленького полного человека, неуклюже поспевающего за ней. В руках у него большие листы с записями, из кармана торчит ручка.

Милена: Вот и он! Теперь он все расскажет! Ну? Говори!
Маленький человек: я... я... я ничего такого...
Милена: Ах ты ничего такого, да? А кто меня дурой назвал? Кто? Кто?
Заур (обрадованно): Он, естественно это его рук дело. (к маленькому человеку) Так значит ты и есть автор?

Маленький человек, вместо того, чтобы ответить на вопрос, тут же кидается к столику, разбрасывает на нем листы, достает из кармана ручку и начинает писать.

Заур: Ты чего там пишешь?
Маленький человек: Я... я... я ничего такого...

Продолжает писать. После некоторого молчания прекращает водить ручкой по бумаге и поднимает глаза на Заура.

Заур: А ну читай, что написал! Быстро! Мне уже нечего терять, я теперь на все способен!
Маленький человек: ладно, ладно... вот (читает): "вот и он" теперь он все расскажет!..."

Милена прерывает его возгласом.

Милена: Аха! (К Зауру) Видишь? Я же говорила, он только записывает то, что видит, то, что удается подсмотреть или подслушать, ничего более. (к маленькому человеку) Верно?
Маленький человек: я... я... я ничего...
Милена: (кричит) Так верно говорю или нет?
Маленький человек: совершенно верно... но...
Милена: Никаких «но» не приемлю! Мне достаточно того, что я была права. Достаточно убедиться, что Заур - идиот. Не потому, что кто-то его таким сделал, а просто потому, что идиот и все. Так значит Заур спокойно мог бы выйти на улицу и принести снег?
Заур: Милена...
Милена: Что Милена? Что еще? Опять Милена!

Тут с потолка сыпется белое конфетти. Но не аккуратными кружками, а зверзки разорванными клочками исписанной бумаги. Поначалу Милена радостно запрокидывает голову и кричит «Снег! Снег», но по мере того, как она подбирает некоторые клочки, радость ее постепенно угасает и она пытается разобрать несвязную писанину на разорванной бумаге.

Милена (читает вслух): боль белее белого… вычурно пла… шними рифма… Черт, так разорвать листы, надо же.

Заур молчит. Смотрит на Милену исподлобья.
Милена (продолжает размышлять вслух): Нет, это не такой, какой я видела во сне, тот был с узорами, а не со стихами, написанными ужасным почерком… И вообще, что за абсурд здесь творится? Лишенный всякого здравого смысла абсурд. Никто бы не стал писать такого, ни за что бы не стал писать… Стало быть, все это происходит с нами. Я молила о снеге, и вот тебе белоснежное конфетти, я хотела привести автора на сцену, и вот он – сидит как миленький и записывает все наши действия… (к Зауру) Так значит все это время ты врал... все это время... что это роль, которую для тебя пишут, что ты не в силах ничего изменить... что ты не имеешь права покидать театр до того, как окончится спектакль... значит все это - ты. Я-то всегда надеялась, что ты прав, что все твои поступки - придуманы каким-то автором, но всегда была вера в то, что ты настоящий - другой. И что теперь? Теперь выясняется, что тебя настоящего - нету. Нету и все. Есть только ты такой, какого я тебя знаю, а другого, того, которого можно было бы любить - нет. Нету такого тебя, нету!!!

Вдруг Заура осеняет идея и он приближается к автору.

Заур: Так, так, я все понял. Милена, девочка моя, я все понял, он нас пытался надуть. Просто он хитрее, чем кажется. Это он посылал тебе сны про снег, он внушил тебе, что ты должна умолять о снеге, и сам же сейчас и устроил это уродливое конфетти из своих старых записей и наверняка неудавшихся стихов. Только вот не знаю, на что он расчитывает с такой бредовой пьесой?

Маленький человек пытается что-то сказать, но Заур не дает ему раскрыть рта.

Заур (маленькому человеку): Что ты вписал последним? А ну читай, быстрее!
Маленький человек (читает, предельно приблизив листы к лицу): «Что ты-ты впи-пи-пи-сал последним?»
Заур: Хм, хитер…

После недолго молчания.

Заур: Это он все придумывает, все-все, каждую фразу, каждую запятую. Просто сейчас что-то случилось со временем, потому что мы, вернее ты, притащила его на сцену, туда, где его не должно быть, и поэтому все, что он сочиняет, происходит раньше, чем он успевает записать это. Так я прав или нет?
Маленький человек: я... я... я ничего такого... это все...

У Маленького человека деффект речи, он заикается. А потому Зауру легко его обрывать на полуслове.

Заур: (к Милене) Видишь, девочка моя? Я был прав, прав. Не плачь, прошу тебя (подбегает к ней, садится подле и гладит ее по голове). Я люблю тебя, верь мне, я не такой плохой на самом деле, просто я играю эту подлую роль, пойми... Я - настоящий - это совсем другое, я настоящий дарил бы тебе цветы, писал бы тебе стихи, беседовал бы с тобою чаще, чем с пауком, но мы пока в сетях у этого лилипута, и не в силах ничего поделать... И я слишком дорожу своей актерской карьерой, чтобы выйти сейчас на улицу за какой-то горсткой снега, это же безумие… Я не могу рисковать пьесой из-за твоих капризов… Увы, сейчас мы бессильны, пока ситуацией владеет этот уродливый карлик, мы бессильны…
Милена: (уткнулась в плечо Заура и шепчет) и что теперь делать?
Заур: (продолжая гладить ее по голове) ждать, девочка моя, ждать, когда он закончит писать эту пьесу и мы наконец освободимся. Тогда я обещаю, что превращусь в себя - и уже навсегда. Я больше никогда не возьмусь за роль, в которой мне заранее не разъсняют, что к чему, я обещаю, слышишь?
Все это время маленький человек беспрерывно водит ручкой по бумаге, временами поглядывая на Милену и Заура.
Снова звонит мобильный. Заур отвечает.

Заур: Да?
Голос из трубки: Нет.
Заур: Это уже было.
Голос из трубки: Нет, в прошлый раз была репетиция, а теперь по-настоящему.
Заур: Я бы поспорил насчет «по-настоящему». Теперь – на сцене, теперь в зале – зрители, но ведь это не по-настоящему? Вы ведь звоните, потому что у вас роль такая, но это ведь не по-настоящему.
Голос из трубки: А если роль такая – то уже не по-настоящему? Вполне реальный телефон, вполне реальные мы, вполне реальные голоса. Все по-настоящему.
Заур (тяжело вздыхая): Ну в таком случае и отбой я вам дам по-настоящему.

Кладет трубку. Снова смотрит на Милену. Тут его осеняет мысль.

Заур: Так ведь он в наших руках? Милена, автор в наших руках!
Милена (не глядя на Заура): И?
Заур: Мы можем пригрозить ему! Он тут же все исправит, сейчас же напишет концовку и отпустит нас!
Милена: Только сначала пусть добавит в пьесу снег! А то вдруг на улице его сейчас нет…
Заур: Это он вроде уже пытался сделать, но ведь конфетти тебя не устраивает?
Милена (тяжело вздохнув): не устраивает…

Заур, резко встав на ноги, подходит к маленькому человеку с требованием.

Заур: А ну пиши концовку!
Маленький человек(удивленно): как-как-ую?
Заур: Какую нибудь! Ты же автор, ты и придумывай! Только без фатального исхода, пожалуйста, насколько я знаю, пол здесь не мыли уже две недели.
Маленький человек: но я... я... я ничего такого...
Заур: Знаем уже, ничего он такого, я сказал пиши концовку. Пошевелись!
Маленький человек: дайте сказать...
Заур: Ах ты еще и пререкаешься, эгоист?!
Милена (не вставая с пола): дай ему сказать. Хуже все равно уже не будет.
Заур: Ну, быстрее.
Маленький человек: я... я... не автор...
Заур: А хрен собачий! Что ты гонишь мне?
Маленький человек: я... я тоже... как вы... у меня роль. Я... я это... актер. Я должен был притво...тво...твориться автором... это роль... я ведь это.. ничего такого...
Заур: Черт!
Милена: Я так и знала, что это никогда не закончится... (снова хватается за голову и начинает рыдать).

Заур хватает маленького человека за ворот.

Заур (кричит): Ты сейчас же пойдешь к режиссеру, выяснешь, где автор и потребуешь, чтобы он немедленно написал концовку, слышишь? И желательно, чтобы в конце произведения выпал нормальный снег, а не эти каракули! не-мед-лен-но! Марш!

Маленький человек спешит удалиться. Заур снова подходит к Милене и уже нежным голосом.

Заур: Тссс... все, все... все закончилось, уже почти закончилось, успокойся, сейчас он допишет, сейчас, сейчас, еще каких-нибудь пять минут и кошмар окончен, начнется настоящая жизнь...

Милена: В которой есть настоящий ты...
Заур: Конечно, Милена, конечно, девочка моя, там я всегда буду только настоящий, я клянусь тебе, только настощий...

Обнимаются. Тень встает со стула, обходит стол с шахматами, садится обратно.
Маленький человек возвращается. Выглядет весьма обеспокоенным. Ни Заур, ни Милена не решаются спросить. Выждав некоторое время, маленький человек еле слышным голосом.

Маленький человек: Автор умер.
Заур: (вскакивая) Как умер?
Милена: что... что это значит?
Заур: как умер? Как умер?
Маленький человек: сказали: взял и умер.
Заур: и что это значит? Что с нами будет? Что бывает в таких случаях? Что, если автор умер?
Маленький человек: я... я это... знаю, что это называется - неоконченное произ-з-зведение... если автор умер, не дописав...
Заур: (убитый) нет.
Милена: (тоже) нет.
Маленький человек: увы.
Милена: (равнодушно, к маленькому человеку) и мы теперь всегда будем здесь?
Маленький человек: Да.
Милена: И Заур никогда не будет настоящий?
Маленький человек: верно.
Милена: и я никогда не увижу настоящий снег?
Маленький человек: ник...ник..никогда. Ес-сли авв-тор умер…

Заур, ошеломленный ужасом, стоит не двигаясь, не в силах сказать ни слова.

Милена (маленькому человеку): Но в таком случае ты здесь неуместен. Твоя роль заключалась в том, чтобы обмануть нас, пошутить над нами - ты ее сыграл, причем привосходно. Но теперь мы знаем - что ты тоже всего лишь актер и поэтому тебе здесь нечего делать.
Маленький человек: да, но я... я... уверен, что автор хотел до-дописать, убрать меня со сцены, но те-те-теперь, когда он умер, он не успел до-до-дописать и теперь я всег-всег-всегда буду здесь.
Милена: (глубоко вздохнув) всегда...

Молчание.

Милена: А ты не знаешь, кто из нас все-таки прав: я или Заур? Это автор придумывет все или он только записывает подслушанное, подсмотренное?
Маленький человек: Не...не знаю...
Милена: А я знаю зато, я была права... ведь автор умер, а мы еще что-то делаем, разговариваем, думаем, поступаем. Значит, не от него все зависело. Все зависит от нас самих.

Заур подключается к разговору после долгого молчания.

Заур: Нет, ты не права. Возможно, автор давно уже записал все эти наши диалоги, поступки, еще задолго до того, как умер, он может тысячу страниц исписал о том, как мы бессмысленно проводим свои дни, о том, какой я дурак... может он страдал бессонницей или одиночеством, поэтому писал про нас, и так долго писал, что хватит до конца наших дней... чтобы мы делали глупости до конца наших дней, может он тебе уготовил тысячу снов про этот проклятый снег... и даже не дописал концовку, как плохо, как плохо... это все он, все его рук дело. Все он испортил.
Милена (Маленькому человеку, который стал еще меньше): а ты? Ты как думаешь, кто из нас прав?
Маленький человек: Не... не знаю...
Милена: Как не знаешь? А сам-то ты во что веришь?
Маленький человек: к-к-как это - верю?
Милена: Вот я например в нас верю, а Заур - в автора. Каждый во что-нибудь да верит. А ты - во что?
Маленький человек: ни во что.

Все умолкают.
Маленький человек находит на полу серое покрывало и накрывается им, слившись с общим фоном.
Заур (удивленно): Вроде как исчез.

Милена не обращает внимания ни на покрывало, ни на Заура. Отчаянно смотрит в зал. Затем поднимается, отряхивает юбку и, не глядя на Заура, говорит ему:

Милена: Мне надоело. Я ухожу.
Заур: Куда?
Милена: Туда (кивает в сторону зала), на улицу. Где настоящий снег. Все зависит от нас, автор только подглядывал - нас, и записывал. И был бы он до сих пор жив, он бы обрадовался моему поступку и посчитал бы его стоящим того, чтобы записать.

Идет к лестнице, что ведет в зал.

Заур: (делая два шага вперед по направлению к Милене, но не решаясь подойти ближе) Одумайся, девочка моя! Одумайся, безумная! Это же сцена! Сцена! Как можно нарушить роль... Милена, не делай этого... ты - часть пьесы, так задумал автор, и если ты уйдешь по собственной воле - то ты испортишь пьесу!
Милена: я так не думаю.

Окончательно спускается в зал и исчезает.
Заур опускается на колени.

Заур (бормочет): Один, один... обречен... навсегда один... и не настоящий... Но Милена! (повышает голос, смотрит вдаль) Милена! Я внутри настоящий, слышишь?! Слышишь, я настоящий внутри! (потом уже тише, сам себе, не обращая внимания даже на зал) я внутри настоящий... должен же быть я настоящий... ведь можно было бы так?

Тень снова встает со стула, осторожно берет в руки шахматную доску, стараясь не сместить фигурки. Подносит к Зауру, кладет на пол – возле него. И садится рядом.

Тень: Мат.

Заур поднимает голову. Смотрит на Тень, потом на доску. С потолка сыпятся остатки конфетти.

Заур: Ты переставила фигурки, пока все рушилось, мерзкая ты тварь.
Тень: Неправда.
Заур: Правда, еще какая…

По мере того, как опускается занавес, голоса Заура и Тени становятся тише и тише, и, под конец, вовсе исчезают.

Будапешт, май 2007 - январь 2008.