«Гастарбайтер»

Автор: Нилмар Белфорт Автобиографическое произведение Э.Багирова «Гастарбайтер» вышло в весьма злободневное и актуальное для показанных в нём проблем и, написанное, достаточно живым и интересным слогом, получило известность и убеждён, что моя рецензия даже не стопервая на эту книгу, ибо написана она таким образом, что равнодушным к ней и «её» проблемам в нашей стране и в наше время остаться просто немыслимо.
Главный герой книги, Евгений Алиев, по маме русский, по отцу азербайджанец (а значит для кого-то «недостаточно белый», а для кого «недостаточно чёрный»), был рождён в Туркменистане, там же призывался в Армии и дезертировал оттуда, приехал в Москву. Там получил тюремный срок, затем отправился в русскую глубинку, но, не найдя в ней себя, снова отправился в Москву и смог выжить в «лихие 90-е», занимаясь бизнесом, то падая «на дно», то вновь «обретая крылья». Получить (помимо десятилетки) образование он не смог, семьёй тоже не обзавёлся и, в конце концов, криминальный бизнес поставил ему «мат в три хода», но сам автор в послесловии признаётся, что конец романа – не точка, а троеточие.
Это вкратции всё, что касается хронологии событий.
Теперь о плюсах и минусах.

Что импонирует в герое.
Первое. В плане происхождения лично я нахожу некую общность. Что такое быть полукровкой, это знает любой, кто им родился, когда внешность твоя такова, что азиатская кровь как бы взяла вверх в данном отношении и ты похож на папу или кого-то из предков по его линии, но живёшь в России и ты поглощён её культурой, языком и духом русским что ли. Ты даже можешь говорить по-русски без запинки, прочитать всю литературу Серебрянного века, изучить русскую классику и банально «получить» в подворотне от «русских братьев», которые, правда, вряд ли сами делали то же самое (по крайней мере, если просмотреть их библиотеки и фанотеки, там ни классик, ни «серебра» в упор не видно, зато неметчины времён Гитлера – хоть отбавляй и английских ултраправых авторов тоже видно). И в то же время в рядах нацменов такой человек без знания азиатского языка неизбежно испытает языковой барьер и полностью своим тоже никогда не станет, а может и вовсе оказаться белой вороной. Правда, надо заметить, что среди детей от смешанных браков (это я уже отвлекаюсь), есть немало симпатичных на вид, но вопросы внешности тут рассматривать не стану.
Второе. То, с каким неисправимым оптимизмом и упорством главный герой преодолевает удары судьбы, достойно просто удивления, а иногда и восхищения. Здравый рассудок никогда не должен покидать нас, но то, что умом понимаешь, душой не всегда удаётся усвоить. Но главный герой находил вход, когда не было выхода – и выходил через вход.
Третье. Стремление к чему-то высшему, к классике в музыке и литературе, к творчеству. И эта тяга в нём, упорном в своих устремлениях человеке, не заградило ничего: ни армия, ни тюремные нары, ни волчьи законы бандитского капитализма.

Однако, если кто-то думает, что книга нашла во мне одни лишь мажорные ощущения, глубоко ошибается. Отношение к книге вообще и герою в частности у меня сложилось весьма неоднозначное.
Ещё Ф.Ницше сказал, что «мы все противоречивы и нелогичны». И главный герой в чём-то подтверждает эту мысль.
Один и тот же человек обманывает таких же гасторбайтеров в свой риэлтерской конторе с регистрацией и он же потом отдаёт последнее на зарплату другим гастарбайтерам на стройке. Он называет себя моральным и он же поддерживает воровство (прорабов, например). Он говорит о привязанности к классике и в то же время в книге мы читаем массу абсолютно неприемлемых в таком количестве для классического произведения или так скажем, пера классика.

С этого и начнём, как говорится, «разбор полётов».
«Гниды, неблагодарная свинья, лох, гоблин черножопый, грязные твари, неблагодарные скоты и мрази, обсос, не ссы, сраный лох, сука, пошёл ты на хер, козлина, мразота» и это ещё не полный перечень.
В то же время он пишет: «Тонны прочитанной мною литературы, сотни тысяч нот выученной на память классической музыки – они разве никак не приблизили меня эволюционно к одноклеточному торговцу мылом, чьё преимущество лишь в том, что он родился от Москвы в двух километрах, а не в трёх тысячах, как я?».
И ещё: «Что ещё надо для счастья? Было уже часов одиннадцать, на экране огромного телевизора мелькали в беззвучном режиме кадры какого то порнографического фильма, а в качестве звукового сопровождения из колонок в душу мне бальзамом изливался Пласидо Доминго, страстно исполняющий «Весте ля джибба» из леонкавалловских «Паяцев». Обожаю, особенно когда ближе к концу Доминго заламывает руки, и гримаса страдания искажает его лицо даже через толстый слой грима, и это, ну вы знаете: «Смееееееейся, паяааа ац!». Восхитительное ощущение.
С моей точки зрения, «Паяцы» ни одному из трёх великих теноров не даются так пронзительно, как Доминго, тут бессилен даже мой любимый Паваротти, не говоря уж о бледноватом Каррерасе. Хотя, наверное, это чистой воды вкусовщина, ведь все трое непревзойденны по своему. Особенно меня зацепило первое прослушивание их лос анджелесского концерта, под руководством Лало Шифрина. Я вообще нахожу, что этот альбом не в пример ярче отражает как самобытность каждого из них в отдельности, так и их слаженное трио, хотя бы «Ля донна мобиле» – это же головокружительно!»
Вопрос: ну где, в каком классическом произведении, так выражаются?
Автор может ответить, что произведение его жизненное. Но в классике не о жизни ли тоже повествуется?
Возьмём сюжет междоусобиц «Ромео и Джульетты» Шекспира или повествование о любви бандита к ткачихе в «Кармен» Мериме, возьмем «Севастопольские рассказы» Тостого о войне или «Записки из мёртвого дома» Достоевского о тюрьме. Реальность была там не менее жёсткой, но вполне литературным языком прекрасно и доходчиво отображённая."Парень с улицы"? Ломоносов, писавший оды, тоже не во дворце родился.
Я тоже, как и автор «консерваторий не кончал», тоже уроки получал на улице и работаю далеко в Иституте благородных девиц и мат мне слуха не режет, зато вижу то, что в одни мехи налито другое вино.
Не стесняется в выражениях автор и по отношению к людям в зависимости от их так сказать классовой принадлежности.
Вот что он думает про пенсионеров: ««Самое удивительное было не в этом тазике. А в том, что въедливым кулебякским бабулькам ни разу не пришло в голову просто перевесить покупку на контрольных рыночных весах. Я склоняюсь к мысли, что дело было в той самой несчастной луковице, которую я всегда с улыбкой добавлял сверху веса. И каковая, в конце концов, перевешивала чашу в мою пользу, притупляя бдительность этих престарелых церберов с авоськами».
Вот каковы его мысли о рабочих: «…Все рабочие – ленивый и тупой нерадивый скот».
А вот про тех, кто разгружает вагоны: «Нет, работа эта для самого тупого, гнусного, беспринципного и бездушного, грязного жвачного быдла, которым, по сути, и являлись наши новоявленные коллеги…. В первый день работы мы измучились настолько, что даже не поехали спать в Пушкино, а вповалку вырубились в каком то вонючем станционном закутке, где и проживали эти скоты в человеческом облике.
Очень хотелось есть, но денег не было, а впереди нас ожидала ещё одна неделя адской работы в компании спившегося и опустившегося донельзя быдла.
Вот его мнение о военнослужащих: «Особой живостью ума стокилограммовый Саша не отличался, ибо служил в десантуре, а эта когорта граждан общеизвестно и заслуженно славится некоторой дубоватостью».
И даже отставные военные вызывают у него следующее отношение: «И это… не подумай ничего плохого, но тебе не помешала бы новая обувь. Да и костюм тоже. Ты выглядишь, как отставной прапорщик на даче. Скоро вонять начнёшь».
Вот его мнение о прослойке, которая сама себя называет «офисный планктон»: «Вокруг бродили менеджеры обоих полов с отсутствующими взглядами и с огромным трудом сдерживаемыми понтами. Таких нередко можно увидеть на страницах глянцевых журналов – корпоративные самураи, евроменеджеры, которые едят сельдерей и пророщенные зерна пшеницы, в выходные ездят в Подмосковье кататься на сноубордах и горных лыжах, а потом, до одури напившись морковного сока, чинно и пресно трахают в презервативах своих таких же выхолощенных, как и они сами, экологически чистых подруг».
Вот его мнение об украинцах: «Кстати, у него и фамилия была говорящая – Лопушанский. Зато он был хитрый и хапужистый, как всякий нормальный хохол».
Вот – о заключённых: «…Ничего путного от своих отмороженных товарищей по камерам и баракам я ожидать не мог».
А вот его мнение о тех людях, кто находится на грани бедности или так скажем, на счёт небогатого среднего класса: «С самого начала давай понять, что нищебродам, купившим заветные метры на накопленные в течение пятидесяти лет или взятые по ипотеке гроши, делать ремонт для тебя – западло, денег с такими не наживёшь, а геморрой будет свисать до земли».
Это меня задело особенно. Ну не у всех же в душе с детства сидит предприимчивость: «Ещё в детстве, лет в пятнадцать, мы с другом приезжали в Москву, закупали в гастрономе «Таганский» мороженое по 75 копеек, отвозили его ящиками на площадь Трёх вокзалов и продавали по 3 рубля. А в Москве закупали сигареты и везли в Туркменистан, там тогда вообще ничего не было». Кто же будет мести дворы, работать на заводах, обслуживать коммуналку, учительствовать, врачевать итп, если все кругом будут заниматься торговлей или просто делать деньги из воздуха? Они ли, презренные «нищеброды» виноваты в том, что государство им мало платит? Что изменится, если одной палаткой, риэлтерской или строительной компанией будет меньше? Что будет, если Мосгорводоканал прекратит работу хоть на сутки? Так не стоит ли кое-каким «нищебродов» если уж не поблагодарить за то, что они делают общественно необходимую работу за копейки, вкладывая в это самое себя, то уж хотя бы не плевать на них с такой высокой колокольни?
Не поздоровилось даже представителям профессии, которых он охарактеризовал как «препятствие в виде кирпичномордого существа, эволюционно стоящего где то рядом с обладателями ложноножек и паразитирующего на здоровом теле общества. Паразит этот вымотает вам все нервы, вынесет мозг, обдерёт как липку, и далеко не факт, что даже после этого вы не будете иметь на выходе голый вассер. Этот паразит, обладатель дубовых мозгов и узенького, в две ниточки, скошенного медного лба, называется завхоз.
Не стал цитировать его описание ментов и бандитов.
В связи с этим такой вопрос: Откуда такое презрение к людям, причём совершенно разных категорий? Неужели сам герой – представитель дворянской крови, окончил Гарвард, сделал какие-то открытия или совершил какие-то общечеловеческие подвиги? Почему он так свысока смотрит на тех, кого он обошёл по пути «из грязи в князи»? Вернее обходил, ибо из одного в другое его постоянно кидало и в конце «грязь» «взяла». Преодолеть убогость домашней обстановки и убогость в душе – не одно и то же. И преодолевается она не только тоннами книг и километрами кассетных плёнок. Это я в общем сказал, я не говорю,что автор убог.Зависть к тем, кто добился больше, чем ты, быв когда-то наряду с тобой и взгляд сверху вниз на тех, с кем ты когда-то находился в одной плоскости – это две крайности. Объективности ради, если первого в душе героя я не обнаружил, то второе «получил сполна».
Более того, достаётся и «своим».
Пусть даже Хохол и «кинул» главного героя, но всё же говоря «я раздражённо отвернулся от идиота» он имеет в виду не нравственное. А умственное превосходство.
В конце концов, Хохол в конце погибает, как бы кровью искупив своё предательство. Но Наковальня…Его ведь тоже Хохол подставил и он очень помог главному герою. Но память осталась такова: «Он был пофигистом и раздолбаем». Чем же он заслужил такие слова?

Критикуя в пух и прах московский и подмосковный снобизм и правильно критикуя, он признаётся в любви к Москве: «Наверное, именно в ту минуту я вдруг со всей остротой осознал окончательно, насколько сильно я уже люблю этот город, вместе с его жителями, отмороженными ментами, азербайджанцами, молдаванами, белорусами, таджиками и хохлами. Люблю это грёбаное Зюзино, богом забытое Бескудниково, люблю Садовое кольцо, мавзолей, метро, Казанский вокзал и даже станцию «Москва Сортировочная». Люблю и никогда никуда отсюда не уеду. Отныне мой дом – здесь.… В Москве я обрёл новую родину».
Однако вот как он отзывается о других городах и провинциалах.
«Вы знаете, где находится этот долбаный Зарайск? Вот и я тоже не знал».
«Точнее, его колхозновато мытищинской подруге жизни, имеющей в арсенале женских чар лишь такую крупнокалиберную артиллерию, как пергидрольный бараний перманент на бестолковой головёнке да давящий запах поддельного пуазона, в необъяснимом приступе щедрости купленный для неё тем же братком за нереальные деньги у хитрожопого коробейника…»
«К тому же я жутко не перевариваю Питер, меня в этой вонючей дыре гнетёт и тошнит…О том, что Питер – мрачный и сырой город с атмосферой кладбища, я догадывался и раньше. Выстроенный на голом болоте, на останках десятков тысяч погибших при его постройке каторжников, он и не может нести никакой иной атмосферы. Кажется, питерцы и сами получают какое то необъяснимое, мазохистское удовольствие от этой запредельной, надуманной ими самими экзистенциальности…Да и где они, питерцы то? Коренные почти все кончились в блокаду, а понаехавшая после войны гопническо индустриальная шушера породой уж точно похвастать не могла.
Теперь «дух Питера» – это кислая вонь обоссанных и заблёванных подъездов».
И вот как борец со столичным снобизмом сам относится к провинциалам: «слово «ремонт» катит сейчас только с сермяжными мудаками из провинции». Да, у нас в провинции принято говорить «ремонт», а кто мы в его глазах и чем он в данном ракурсе отличается от тех же снобов, пусть кадый решает сам…
Откуда столько презрения к провинции? Сам-то главный герой откуда приехал?
Впрочем, что там другие города, он и Москву любит как-то выборочно: «Около четверти необходимой суммы у меня есть. Хотя, ты же знаешь, цены на жильё сейчас растут каждый месяц. Да и в каком нибудь вонючем гетто, типа Бирюлева, тоже не хотелось бы…» Консерваторий автор не кончал, но откуда же такая брезгливость ко всему, что не находится с видом на Кремль?

И в отсутствии амбиций автору действительно не откажешь:
«Регистрироваться в столице страны, гражданином которой уже являюсь, мне и в голову не приходило, потому что это унизительно».
«Я вышел из офиса, остановил такси и поехал домой. Пешком идти не хотелось, хоть было и недалеко; было тошно находиться на улице – всеобщее напряжение передавалось и мне, а это было не вовремя».
«А с сигаретами была вообще беда – их просто не было, и взять было негде, а идти на улицу, чтобы стрелять их у прохожих, мне было унизительно».
С сигаретами и тошнотворными во время дефолта улицами – ладно, но унизительно выполнять закон – повод ли, чтобы его не исполнять? Мне тоже было унизительно регистрироваться в Мегионе, когда я приехал туда из Уфы, но мне пришлось это сделать – законы придумаваю не я. А завтра кому-то покажется унизительным платить за квартиру. Не платить?

Это про законы юридические. Теперь о нравственности.
«Выжить в Москве на самом деле очень просто, если ты беспринципная, бездуховная скотина. Мой герой – достаточно моральный человек, и ему однозначно тяжелее» - говорит автор в послесловии.
Однако…
Вот что он пишет про Бога: «Вы спросите – откуда же падали мне эти непонятные деньги? Проще всего было бы объяснить это божьим промыслом, но, увы, в наше время бог крайне редко заглядывает на эту планету, да и не верю я в него». Это можно было бы назвать безбожной моралью, если бы не его ирония в конце произведения, о том, что Бог его «не оставил» и его избили бандиты. Какая мораль иронизирует над фактом Божьего промысла?
Далее. Его первая любовь была жена чужого человека и вот что он пишет: «Я влюбился в Ирку мгновенно и слепо, безусловно и бесповоротно и понял, что если упущу этот момент, то никогда в жизни себе этого не прошу. И поэтому обручальное кольцо, замеченное мной на её безымянном пальце, чуть не лишило меня присутствия духа». И ещё: «Смотри ка, Димуля раньше времени возвратился… командировочный, блин… всё же маленький этот посёлок Развилка… ничего не скроешь… А сознание всё не покидало, и хруст своих костей под ногами трёх идиотов я слышал отчётливо». Нельзя не отметить его благородство: «Иришка останется со мной. А ребёнок при рождении получит мои фамилию и отчество. Слишком сильно я люблю Иришку и никогда не оставлю её в такой ситуации. А ребёнок… что же. Я буду ему отцом, буду заботиться о нём, растить его и воспитывать.
Я всегда смогу заработать достаточно, чтобы он и Иришка не нуждались в необходимом. В конце концов, не столь важно, что я не являюсь его биологическим отцом, потому что я уже люблю его ничуть не меньше, чем её саму». И всё же он не только «прелюбы сотворил», но и попытался разрушить чужую семью и на её обломках создать свою. Бить жену и пить Иринин муж стал, как я понял только после того, как любовный тандем превратился в треугольник. Какая мораль одобрит это?
К тому же если для Жени Дима – «поселковый гопник», то для Димы Женя – опять-таки не более, чем «лимита чёртова». Кто кого выше в социальной иерархии или «хрен редьки не слаще», пусть каждый решает сам. Кстати, к вопросу о гопниках, мы ещё вернёмся.
А пока разберём вот какие слова: «Ну, дезертир. Ну и что? И горжусь этим».
Очень хочется спросить: ну и чем же тут собственно гордиться? Что ты предал присягу на верность и изменил ей потому что стало невыносимо скучно? Всё равно пришлось потом провести два года уже в другом далеко не самом разнообразном месте. Изменить клятве – это ли морально?
В каких-то случаях воровство уместно и похвально: «Неворующий прораб – это просто инертная, ленивая, ни к чему не приспособленная тупая скотина, которую надо изгонять от себя к чёртовой матери. Ну, или экспонат из Красной книги, что не многим лучше». Тут даже комментарии излишни.
Говоря об обмане таких же по сути, как он, гастарбайтеров, он, после достаточно саркастичного изображения кавказского акцента и наивности, заключает: «…Тысяча пятьсот рублей за науку – плата ничтожная. Я считал это своеобразным взносом за первые шаги моих клиентов в Москве.
Да и что ты вообще делаешь в Москве без денег? Москва, брат, слезам не верит…» Правда сам герой обанувшую его девушку по такой же схеме девушку сестрой не называл. Можно как угодно оправдывать подобное добывание денег, но обман доверившегося во имя наживы – тоже морально ли?
В конце концов: «Пережитые за эти два года испытания меня не сломили, даже укрепили, но прибавили злости, целеустремлённости, цинизма и здравомыслия». Пусть каждый сам подумает над этими словами, вот только сам по себе цинизм ничего общего с нравственными ценностями не имеет, ибо представляет собой не что иное, как открытое презрение последних.

Но назвать отмороженным, главного героя, полагаю, не поднимется рука.
Он заботится о маме с братом.
Он готов принять любимую женщину, беременную от другого мужчины.
Он не предал строителей и рассчитался с ними на последние деньги.
Он старался всеми силами не подставлять своего друга на питерском строительном объекте.
Он не судит о человеке в зависимости от национальной принадлежности.
Он как бы объявил войну фашизму и не только как явлению организованному в образе каких-то группировок и политических движений, но и фашизму в душе.
В общем, как видно, в поведении героя, есть разные с точки зрения морали моменты и опять-таки, то, что помимо классики, автор приветствует мораль, уже само по себе похвально...с точки зрения морали.

Быть может его отношение к людям и поступки обусловлены ответной реакцией.
Вот что ему приходилось, в частности, слышать:
«– Ну, ты чё, чурка вонючая… чё, приехал в мой город и думаешь, человеком стал? – от амбре водки и котлет, несущегося из пасти мужика, меня чуть не стошнило. Интересно, откуда он так хорошо осведомлён о моём происхождении? – На хера ты сюда приехал? А? Праааавильно… обслуживать меня, русского! Запомни, тварь, ты никогда не станешь человеком. Потому что ты – вонючий, бессмысленный, черножопый раб. Понял, чмо поганое?»
«– Я же ясно сказала! – голос её сорвался на фальцет. – Не звони сюда вообще никогда! Ты никому здесь не нужен! – и раздражённо припечатала перед тем, как повесить трубку: – Лимита чёртова!»
«– А на хрена ты сюда ехал вообще, говно?! – капитан вышел из себя, грохнул кулаком по столу и воззрился на меня налившимся кровью взглядом. – Чего ты здесь забыл, тля? Чего тебе не жилось в твоём чурбанистане? Вас тут, чурок, столько на моём участке, хоть стреляй через одного! А меня за вас, вонючек, трахают сверху все кому не лень! Давил вас в Афгане, как крыс, и никогда не думал, что вы засрёте мне родной город…
Жаль, что не могу тебя на фонарный столб… гнида черномазая. Вас много, вы ж как тараканы, никто жалеть не будет. Пшёл отсюда, нечисть, – и капитан милиции грозно приподнялся на стуле. – Денег он захотел! Благодари своего вшивого аллаха, что я гуманный, поэтому просто вали ка ты на свою родину и подохни там, чтоб города моего не поганил. А ещё раз увижу поблизости – пеняй на себя, тогда точно месяц у меня здесь будешь корячиться. Уезжай отсюда. Ты не человек. Ты – говно. И никогда таким, как ты, в Москве не будет хорошо. Ушёл отсюда, я сказал!»
На это он резонно возражает:
«Может, тот факт, что я вырос в Каракумах, а не в ближайшем Подмосковье, ставит её поселкового гопника мужа несоизмеримо выше меня априори?»
«Чем обожравшийся палёной водки тушинский слесарь, бьющий ногами по лицу свою жену, лучше любого из «чурок», которых вы так ненавидите?
Вести межэтнические дискуссии с твердолобым подмосковным омоновцем и его едва осилившей профтехучилище женой – совершенно бесполезно. Это люди с повреждённым мозгом, на полном серьёзе считающие, что факт рождения в Москве уже делает их на голову выше любого приезжего».
«Откуда берётся такой снобизм? Как в известной поговорке – москвичи очень быстро забывают, откуда родом они сами?
Это недалёкие люди пэтэушного формата, которые считают, что если они родились в Москве или Подмосковье, то они уже над любым приезжим имеют превосходство. Сколько бы лет человек ни прожил в Москве, если он здравомыслящий и у него всё в порядке с самоидентификацией, этого подмосковного снобизма у него никогда не возникнет».

Он также обличает милицию и ультраправых:
«Омоновцы вваливаются в помещение, рассредотачиваются по этажам, требуют документы на все и вся, вышибают ногами двери тех торговцев, что успели запереться, а деньги из кассы и понравившиеся товары прямо на месте бесхитростно рассовывают по карманам. При этом всех, попавшихся под руку, жестоко избивают дубинками. А если попытаешься возразить, то изобьют так, что потом придётся долго и дорого лечиться.
А мою зарегистрированную жену вчера мусор у метро пнул ногой в живот, как собаку! Стал обыскивать её на людях, щупать, она возмутилась. А он её – ногой в живот. И регистрацию разорвал» (это был рассказ рядового гастарбайтера).
«До нас с Хохлом очередь дошла только поздно вечером. А когда выяснилось, что мы не имеем московской прописки, а я вдобавок ещё и столь неосторожно обладаю нерусской фамилией, наши данные даже не стали проверять через адресное бюро, а просто вышвырнули на улицу, не вернув ни копейки заработаных нечеловеческим трудом денег».
«На экране брызгал слюной бывший депутат, юродивый Рогозин, который после того, как его выгнали из его партии, возглавил какую то крошечную фашистскую организацию.
Вот объясни мне хотя бы ты, Зарзанд, – обратился он к брату, – какое отношение к русскому национализму может иметь человек с фамилией Поткин? Он же еврей!»
«– А потому, что еврейским организациям под это дело гораздо проще выбивать деньги из своих западных спонсоров. Типа, вот нас опять фашисты за жопу взяли… Не думаешь же ты, что раввины покупают шестисотые мерседесы на те деньги, что им жертвуют за процедуру обрезания? Ну, так вот… а если бы не продажные фанатские главари, то поткины не вывели бы на улицу и пятиста человек».
Помнишь фразу главного героя из фильма «Брат»? «Не брат я тебе, гнида черножопая!» Вот, это очень чётко отражает настроения населяющего Россию самого недееспособного генетического мусора, всю алкашню и неудачников».
Думаю, что в последнем посыле, содержится немало правдоподобных моментов, ибо и я полагаю, что есть немало людей, кому не удаётся удовлетворить свои амбиции и они винят в этом кого угодно, но не себя и, поверив ультраправым лозунгам, полагают, что они всё же великие, раз родились в великом месте и в жилах течёт великая кровь. Это от нас не зависит и это лишь задатки и карандаш с бумагой хоть и атрибуты художника, но ещё не показатель того, что их обладатель уже – Ван Гог.
И своеобразная борьба с фашизмом сама по себе тоже мне импонирует.

В конце концов, хотел бы разобрать кое-что в плане дефиниций и кое в чём не согласиться.
Гопник – это не тот, человек, кто сделал что-то плохое главному герою и уж точно не принято называть гопниками скинов-нацей. Не буду начитывать лекции про эту прослойку, вышедшую из Городского Общежития Пролетариата, этих поклонников попсы и шансона, копирующих уголовные нравы – инфа про это в инете есть. Скажу лишь, что их лучшие годы, когда они рубились с неформалами и держали школы, техникумы и училища, уже позади. Мода на них, на мой взгляд, уже на закате.
Тот факт, что группировки гопников ( самоназвание «пацаны») и скинхедов враждовали между собой также подтверждает то, что гопники и скихеды – не одно и то же и что гопники – не эпитет, а название определённой молодёжной прослойки.
Гопники попили у меня немало кровушки и этих врагов рода юношеского я точно знаю не по наслышке. (Впрочем, у автора, как видно, своё понятие на этот счёт: гопники его героя во дворе избили и сам он - экзистенциальный гопник)
Китай – не относится к странам третьего мира. Это одна из наиболее мощных развивающихся экономик, которую США уже видят в числе своих конкурентов, пусть даже и туристы из Китая в плане автобусных условий неприхотливы.
По крайней мере в книге-учебнике «Человек и общество. Современный мир»» 1994 года выпуска (именно в это время главный герой первый раз в Москву и приехал) Китай в числе развивающихся стран не значился.
Был ещё один мелкий нюанс, но он имеет лишь риторическое значение…

В самом конце книги читаем: «Конец я решил подвесить, так как мне не очень хотелось заканчивать эту тему. Мне кажется, что я далеко не все сказал».
Что ж, остаётся только пожелать автору и впредь выражать своё мнение, показывая социально – значимые проблемы без прикрас, но, Эдуард Исмаилович, поменьше бы вам уничижительных реплик и побольше «классики».
Важно не только ЧТО ты говоришь, но и КАК ты это выражаешь.
Творческих успехов.

П.С.Я выразил все свои мысли с открытым забралом и написал всё, что думаю об этой книге и её главном герое.Надеюсь,что самолюбия авторского я этой рецензией не оскорбил, ибо такой задачи не ставил.
Ещё раз-творческих успехов.Искренне.

20.02.08.