Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
ИстФак:: - Русалочки![]() РусалочкиАвтор: Ик_на_ЖД_Ёдяд Со стороны пролива дул сильный, пронизывающий ветер. Экипаж грохотал по мостовой, то и дело ныряя в известные только извозчику переулки, узкие и извилистые.Клара выставила сигарету в длинном мундштуке в окно, непринужденно стряхивая пепел. Редкие прохожие в старомодных шляпах с высокими тульями оглядывались, осуждающе покачивая головами при виде курящей женщины, царственно восседавшей в потрепанной karet. Экипаж выскочил на набережную – здесь еще сохранялись развалины укреплений времен Графской войны – и, наконец, остановился. Зал был тесен, и присутствующим приходилось слушать докладчиков стоя. Первой была француженка – стройная, тонкорукая, она, казалось, покачивалась, то ли на сквозняке, то ли опьяненная ощущением солидарности и вот-вот грядущей свободы для всех, кому не были безразличны ее сбивчивые, но идущие прямо из сердца речи. Она много и громко говорила о всеобщем праве на голосование, о гнете капитала, который жизненно необходимо сбросить со своих плеч, и чем скорее, тем раньше. Аудитория срывалась то на овации, то на оглушительные вопли одобрения, отдельные участницы подбегали к импровизированному президиуму из перевернутых тумб, и горячо благодарили докладчицу, раскрасневшуюся, воодушевленную победой над своим смущением, насытившуюся вниманием зала. Клара затянулась, и выпустила дымное кольцо в серый безжизненный квадрат форточки. «Квадратура круга», - усмехнулась про себя, - «Старая сказка о торжестве разума. Ей стоит обнажить свои сиськи, чтобы зал рукоплескал еще больше. Многим понравится». Живо представив это, Клара закашлялась. Следующей была упакованная в черный фетр дама с хищным носом, сухо и отрывисто декламировавшая, опираясь на мужскую трость. Ей тоже хлопали, но сдержанно, даже осторожно, боясь, что она обидится, потому что обида на весь жестокий и несправедливый мир была вышита эбеново на ее траурных одеждах. Она говорила правильные и простые вещи, как будто зачитывала приговор погубившим не то ее молодость, не то всю ее жизнь людям, представляемым присутствующими как смутный и зловещий сонм алчущих одновременно наживы и безнаказанности химер. С каждым словом ее в зал заплывали миазмы разочарования и затаенной злости, и толпа с наслаждением вдыхала этот сумеречный дурман, и иные даже невольно – безвольно! - шевелили губами, повторяя слова, барабанной дробью выговариваемые разочарованной женщиной откуда-то с Британских островов, этой цитадели аристократического сексистского иго. «Как же тебя зовут?» - пыталась припомнить ее имя Клара. – «Кажется, мы встречались на Шестом Конгрессе, ты тогда только развелась с бросившим тебя ублюдком каких-то жутко благородных кровей…А, Гвиневера…Вспомнила….Ну что ж, Гвиневера, твоя обида будет положена рядом с тобой в гроб, когда умрешь» - и Клара затушила сигарету о подоконник. Она осмотрела придирчиво зрительный зал. Лица, наполненные пошлой радостью мнимого единства, утомляли ее зрение. Клара отвернулась к окну. Текстильщицу из Нью-Йорка, бурно восхвалявшую «неслыханный по дерзости подвиг» ее прабабушки и других, тех, вышедших на улицы много лет назад с успевшими ныне стать траченными молью девизами, Клара уже не слушала. Она разглядывала ступени, что спускались с набережной к кромке воды. Отсюда были видны сотни столпов дыма из гавани, и грязные бутоны парусов портовой мелочи, что копошилась и роилась до терявшегося в сыром мареве горизонта. И тут Клара заметила в самом низу, почти у самых волн, бивших в скованные камнем берега, одинокую женскую фигуру. Русалка. Она сидела у воды, и руки ее были бессильно сложены на коленях. «Ах, бедная, бедная девочка, брошенная на произвол родными и близкими, любовью погубленная светлая душа» - подумалось Кларе. Она погрузилась в воспоминания, в уме перебирая давно прочитанные страницы, минуя череду образов и событий, которые, как сполохи северного сияния, исчезали, чтобы появиться вновь, но уже не такими, как прежде. - А теперь выступит наша боевая подруга, активистка международного женского движения, товарищ Роза Люксембург из порабощенной русским царизмом революционной Польши! – пронзительный голос разорвал занавес наваждения, и публика дружно зааплодировала. Вслед за этим наступила тишина. Тишина унесла с собой Русалочку, и Андерсена, и весь этот гребаный Копенгаген, вонючие северные задворки Европы. Клара тряхнула седыми волосами. Не было никакой Русалочки. На ступенях у воды, там, на улице, сидела, сгорбившись, некрасивая носатая женщина маленького росту, одетая в нелепое безразмерное платье в каких-то рюшах воланах, в широкополой шляпе, которая могла быть уместна в солнечном краю, а здесь смотрелась как нечто чужеродное и болезненное. Женщина поднялась, и побрела по набережной, сильно хромая. - Товарищ Роза Люксембург! Мы просим выступить! Где товарищ Роза Люксембург? - недоумевала барышня в алом платке, и вместе с ней оглядывались друг на друга остальные, как будто товарищ Роза Люксембург находилась среди них, но по неясной прихоти желала остаться неузнанной. Зал роптал и перешептывался. Клара отвернулась от окна. - Она на улице. Вон, на набережной. Она не будет выступать. - Ну что ж, тогда.. – начала было барышня в платке, но Клара ее перебила: - Тогда выступлю я, - и отодвинула-оттолкнула ее от президиума плечом. - Итак, дорогие женщины. Мы долго боролись за свои права, за то, чтобы этот мир, которым управляют мужчины, стал более терпим к нам, в муках рожающим ему детей. Мы многих потеряли на этом пути, но и многого добились. Мы можем голосовать (раздались жидкие аплодисменты), мы получили более мягкие условия труда (аплодисменты стали более уверенными). Мы, наконец, заявили о том, что женщины – это сила, способная объединиться под знаменами свободы. На этих словах присутствующие было возликовали, но Клара жестом попросила тишины. - Но кто мы теперь? – в зале повисло неловкое молчание. Клара продолжала: - Кто мы теперь, как не бесполые, утратившие остатки красоты и чувственности существа? Посмотрите на себя, как кичливо, в каком иррациональном мракобесии вы обличаете мужчин, как вызывающе вы одеты. Многие из вас, из одной только ненависти к мужскому роду, готовы спать друг с другом в одной постели, трахаясь пальцами, идя поперек природы… Вы жрете водку и абсент, пытаясь уподобиться столь ненавистным вам мужчинам, курите опиум, и перестали выщипывать брови и усики, мерзкие сраные усики под носом. Мой муж давно умер. Но где ваши мужья? Тоже умерли? Неужели все мужья на этой планете умерли, и остались только мы одни, предоставлены самим себе? Сотни пар глаз недоуменно, но внимательно уставились на Клару. Она устало опустилась на стул, и изрекла: - Когда-нибудь вы вспомните мои слова, и это воспоминание будет печальным. - Но что нам делать сейчас, ведь мир меняется? – робко задала вопрос та самая хрупкая француженка. Клара задумалась. - С этого дня. С этого момента. Каждый год. Мы будем отмечать Международный Женский День. Мы будем собираться, и рядиться в мужиков – да хоть в зверей! – как вы сейчас. Мы будем поносить их, и восхвалять женскую солидарность. Мы будем громко напоминать о себе дебошами и демонстрациями. Чтобы не расслаблялись…. Но все остальное время, подчеркиваю, ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ ВРЕМЯ – мы стираем, рожаем, ухаживаем за теми, кто делает нашу жизнь осмысленной. Благодаря кому мы не одиноки, действительно не одиноки, что бы вы там ни болтали. А теперь расходитесь по семьям, по домам. Вам понятно? – и Клара вышла вон в гробовой тишине. На улице она наткнулась на Розу Люксембург. Та сидела на скамейке у поникшего тополька, и чертила веточкой круги на жирной земле, беззвучно нашептывая что-то. - Роза, привет. - Привет, Клара. - Тоскуешь все по своему шахтеру? - Его звали Анджей. - Анджей…красивое имя. - Да, Клара, красивое. - Я сорвала твою речь на Конгрессе, это чтоб ты знала. Обозвала всех лесбиянками, и призвала вернуться к мужьям. - И что? - Они пока сидят, размышляют. Думаю, разойдутся потихоньку. Ты не в обиде? - Да нет, конечно… У меня есть конопля, из Индии привезли английские товарищи, будешь? - У меня есть своя, тебе ли не знать. И Клара присела рядом, принялась набивать сигарету зелеными остро пахнущими зернами из пухлого, вышитого бисером кисета. Вскоре они оживленно болтали, и смеялись, и размахивали руками, принимая дурашливые позы, изображающие, наверное, Русалочку, присевшую на берегу моря. Так, по крайней мере, показалось прохожему по имени Эдвард. Теги:
![]() -2 ![]() Комментарии
#0 11:25 07-03-2008Трансгенная Герда
Блестяще! Спасибо. Пиздец понравилось.Не знаю почему. "Кто мы теперь, как не бесполые, утратившие остатки красоты и чувственности существа? Посмотрите на себя, как кичливо, в каком иррациональном мракобесии вы обличаете мужчин, как вызывающе вы одеты. Многие из вас, из одной только ненависти к мужскому роду, готовы спать друг с другом в одной постели… идя поперек природы" Сто лет прошло, ничего не изменилось. Автор завораживающе умён. Ей стоит обнажить свои сиськи, чтобы зал рукоплескал еще больше. Многим понравится» Вот это М! Товарищ... Докладчик... Одна Русалочка женского роду-племени. "Утром встанешь -- сиськи набок..."(с) гениально! так все и было. аааа! супер! особенно пламенная речь революционерки заебись. с нетерпением жду крео об александре михайловне колонтай, о "любови пчол трудовых" Мне тоже понравилось. Кстате. Немного в тему анекдот. Поймал англичанин русалку, вытащил из воды, подержал и выкинул. Друган с берега орет: Уай? Англичанин грустно в ответ: Бат хау? Ахуенно! Маладца, автор. Початиться? Хорошо поздравил с наступающим... Можно сказать, взасос. Искренняя любовь к женскому полу и доброе мужское сострадание к нему же... Отличный текст. Они пока сидят, размышляют. Думаю, разойдутся потихоньку. Ты не в обиде? - Да нет, конечно… У меня есть конопля, из Индии привезли английские товарищи, будешь? вот это просто разорвало как же я хохотала) огромное спасибо, автор И ведь что поражает: сюжет, раскрытие темы, стиль, находки, издевочное название,и даже день вброса в ресурс - все на пять баллов, без сучка и задоринки!...и уважать себя заставил! Противны мне все эти ебаные суфражистки. Спасибо, уважаемые коллеги, текст высралсо с утреца на одном дыхании, уж больно хотелось по-доброму и конъюнктурно, но правдиво поздраветь женщен. шыдевр б/п +1 Ко всем. Я в бешенстве! Особенно от блять женщин, которым это понравилось. Нови!Ну што Вы ,право слово,с празднегом Вас! Нови, если я правильно сопоставила ваши и свои эмоции, вас выстегнул монолог про ущербность и никчемность самостоятельных дам? Все скрашивается тем, что старушка зачитывала рэп по накурке, а если бы старушка не была поклонницей травы, и несла ересь на полном адеквате, был бы пистесс просто великолепно.. сродни этому : http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=9336 впрочем "Противны мне все эти ебаные суфражистки."(с) "мерзкие сраные усики под носом" - блевалъ ковыряцца друг у друга в пизде - женская солидарность русалочек Прошу не относиться к тексту суриозно. в литературном смысле - хуйня ! я так думаю... или я не прав? Не задумывайтесь об этом надолго, коллега, гугугу. В литературном смысле - литература. А, завидно, да, Х.М.? Еше свежачок Высоколобые дворяне, Из века в век ваш длится род. И, словно на немом экране, Жизнь катит задом наперёд. Мелькают тени и границы, И припорошены снежком Берлин, Париж; и детство снится В поместье, где-то под Торжком.... ![]() Из Виснара в Альфанар
Автобус. Пылит дорога. Прострелен насквозь фонарь, Сердце в смертном восторге. Оливы(их три) у пути. Стон остаётся в ветре Окрашивают костры Багрянцем чёрные фетры Смерти.Её призвал Пули укус змеиный Из Виснара в Альфанар Дорога и три оливы… В Севилье, где апельсин И пьяных цыган веселье, Фуэнте Вакерос, твой сын Белые розы похмелья Своим цыганкам несёт Пляшущим ночью в белом В мёде свинцовых сот Гренада и пчёлы расстрела.... ![]() Утро нехотя плеснуло
Белизны за горизонт. Словно чувствовало снуло Предстоящий эпизод. Там, где пряное разлужье И верхушки крон остры, Мужики сложили ружья И мастырили костры. За околичной развилкой Коз гоняли пацаны.... Глава 1
Миша родился в небольшом забайкальском городке в год, когда Леонид Ильич Брежнев отправился в мир иной, а великая держава начала свой неумолимый дрейф к распаду. И первой его фамилией стала Цукерман — звучная, как щелчок кассового аппарата.... 21:15 20-03-2025
:
[3]
[ИстФак]
«Тысячелетие» — передача Ивана Охлобыстина, выходившая на радиостанции «Спорт» в 1999 году. Программа задумывалась как средство борьбы с самоубийствами и выходила в ночь с понедельника на вторник (в ночное время суицидов по статистике происходит больше чем днём)....
|