Слово в Защиту Мещанства. Амур vs. Амиго

Автор: Амур Гавайский Единственный принципиальный вопрос, который философ ставит оценивая культурное явление, в данном случае корпоративная культура в России и повсюду – это способность к выживанию. Все остальные вопросы не принципиальны и скорее взывают к толерантности. Любой здравомыслящий писатель, взявшийся за корпоративную культуру в России увидит в ней давно знакомое мещанство; Наш же доморощенный Че Гевара с его чёткой ориентацией на кругозор лавочника, всегда остающегося в рамках собственного эмпирического опыта видит в современном мещанстве простое продолжение советского состояния. И хотя претензии у него к мещанству чисто стилистические: не то носят, не так ходят, не то читают и т.д., призрению его нету границ.
Если всё же преодолеть эмпирические просторы поколения 1970-2000 в которых обитает наш ниспровергатель немецких гарнитуров «Хельга», то вполне можно убедиться, что мещанство существовало в России и до советского периода, хотя и не являлось для России главенствующим классом ни в идеологическом, ни в экономическом смысле и вместе с тем именно мещанство ВЫЖИЛО ветер кровавых перемен последних 300 лет.
Где сейчас русское, московское боярство в долгополых шубах, славные потомки славянских вождей? Выжжены Петром, сосланы, раскурочены, раздавлены. Часть конечно растворилась в петербургском дворянстве, разбавленным выходцами потомков орды типа Кутузова, Суворова и прочим европейским сбродом. Дворянство с екатерининских времён трудно упрекнуть в мещанских вкусах – то была мировая элита, культурным наследием которой принято восхищаться.
Ну и где она сейчас, с её играми в хроническую духовность (в большинстве случаев на французском); и те, кто были «далеки от народа» и те, кто «ходили в народ» мучаясь вселенской виной и заливая горе шампанским от Вдовы Клико – все они трагически погибли в мясорубках совдепа, или растворились в море эмиграции.
Ну а где же крестьянство, эта обратная сторона российской луны, кормившая всё и вся. Судьба этого класса пожалуй ещё трагичней и мрачней. Крестьянство, преданное и боярством и дворянством, служившее вечным пушечным мясом империи в итоге потерпело полное крушение в гноильнях совковских колхозов и гулагов. Последний удар по крестьянству нанесла постсовковская демократия открывшая объятья сельскохозяйственному экспорту. Теперешний удел крестьянства – полная деморализация, пьянство и беспредел. Почти всё здоровое, что есть сейчас у крестьянства пришло из вне, из прослойки, унизительно названной Амиго Косыми.
Да, именно дачники, в бывшем собиратели макулатурных мушкетёров и теперешние поклонники Полипа Киркорова копают сейчас огороды везде где можно и нельзя и при этом не пьют, не умирают в 40 и чувствуют себя вполне нормально. Пожалуй они и есть та здоровая и самостоятельная сила, которая в состоянии в итоге родить будущее российское фермерство, крестьянству уже не бывать…
Мещанство ВЫЖИЛО, это единственный класс в России выдержавший все, или почти все садисткие выкрутасы российской правящей элиты со времён Василия Кривого, до времён Рыжего Чубайса оставаясь при этом вполне самим собой.
Я сам из мещан, мой прадедушка по отцу, фотку которого у бережно храню, приехал из псковской губернии и стал петербургским дворником, дедушка с другой стороны, женившись на двоюродной сестре приехал из полтавщины и стал питерским старьёвщиком, бабушка продавала веники и мыло в бане на Васильевском острове. Я этим ГОРЖУСЬ, ибо они сумели выжить умирая только на войнах или от старости, но не от предательства в заговорах, угаре ревности, глупостей элитарных передозировок или там духовных порывов; у меня довольно много родственников и теперь моя очередь стать мещанином, им я и стал хотя для этого мне пришлось переехать в Нью Йорк.
Мещанство, мой класс и мой идеал, сформировал в России со времён города Глупова довольно устойчивые навыки выживания, необходимые в условиях российского исторического идиотизма.
Одно из них – непротивление элитарному идиотизму насилием. Они нас на парт собрание, кричат, шумят, крови просят, а мы мужу носочки вяжем, тихо улыбаемся. Они обещают «продовольственную программу», а мы загодя, без шума участочек в синявинских болотах от профкома и картошечку посеем, лучёк. Кукурузу пусть уже они сами сеют.
Бороться в России невозможно, вот вам Меньшиков (князь), Троцкий, Николай Второй, а теперь и Ходорковский и даже наш местный Дачник. Всегда найдутся опричники, краснофлотцы, гэбэшники, в местном варианте просто Алекс, которые угандошат, посадят на кол, на губу, поставят на счётчик, позвонят куда нада, высушат и выебут. В России единственная машина, которая работает безупречно, это машина подавления и именно по этому сейчас, как впрочем и всегда Россией правит партия силы, в простонародье ГэБэ.
Политическая борьба в Росси это борьба элит, мещанство во всём этом участвует слабо и именно по этому и выживает, не в полном составе конечно, но ВСЕГДА. С каким призрением Амиго пишет о метаморфозах мещанства, где «гэдээровский гарнитур «Хельга», купленный по «записи» превратился в автомобиль “AUDI”, 1997 года выпуска, в хорошем состоянии, с автомагнитолой blaupunkt”» . Там где он видит врождённую слабость и слабоумие, я вижу мудрость и генетическую память много раз ограбленных предков.
Да именно так мы и выживаем, только так и можно выжить в России: быстро, не тратя время на нытьё по «утраченным идеалам» хватать то, что хоть как то полезно, что даёт возможность почувствовать почву под ногами, получить в собственность хоть что то, что можно в случае чего продать… и купить а) хлеба, б) дров, в) лекарств г) место на кладбище д) билет в Нью Йорк (именно так я и уехал, продал часть библиотеки и кажеться даже Графа Монтекристо) Не следует надеяться, что добрая элита, сменившая плохую даст это тебе. Все мы знаем, или по крайней мере чувствуем, что дать нам ОНИ ничего не могут и не хотят, забрать – это пожалуста…
Мне так же не очень понятно сравнение советских и пост советских мещан с самураями. Меньше всего похожи мы на самураев и дело тут не во внешности. Смысл самурая – корпоративно феодальный идиотизм, типичный идиотизм элиты. Они не признавали огнестрельного оружия, в их представлении меч и сила воли это всё, что нужно, что бы победить. Наивные уродцы они не сумели приспособиться к вечно изменяющемуся миру и погибли напоровшись на несгибаемую косность собственных представлений.
О нет, мещане не таковы, наша приспособляемость выше всяких похвал. Если вчера нужно было клеймить капитализм, а сегодня продавать его товары и услуги, мы будем это делать, даже если завтра нам прикажут сжечь капитализм нахуй. И всё для того, что бы заработать, принести домой вкусную колбасу с чесноком и игрушку для детей.
Мы те, кто размножаемся, как сказал нам бог, а сказал он ВЫБЕРИТЕ ЖИЗНЬ в любой ситуации, хоть это или или, или пошёл в жопу. Мы выбираем жизнь, мы выбираем наших жён, детей и любовниц.
Элита может выбирать смерть, пусть себе, на то они и самураи, а мы жизнь и её нехитрые радости.
Современной Японией и другими частями мира владеет Хонда, человек, основавший империю Хонда, он из мещан. Родился в маленьком городишке в очень бедной семье, нашёл первую работу когда ему было 8 в семье небогатого соседа, сын которого в последствии основал империю Sony. Хонда ошибался и разорялся множество раз, один раз даже хотел спиться до смерти, но не сделал себе ни одного харакири. Он написал замечательную книгу о своей жизни, а жил он изумительно долго. После её прочтения я решил покупать и ездить только на Хондах: Главный смысл выживания в этом мире и бизнесе Хонда видел в умении преодолевать трудности. Он считал, что бизнесмэн, как и любой человек постоянно ошибается, особенно если речь идёт о деле. Ошибки всегда мучительны и естественным образом отпугивают человека от его дела. Человека, но не бизнесмена. Бизнесмен в отличие от «простого человека» и самурая в состоянии преодолеть гнетущую боль проигрыша и повторять и повторять всё по новому пока он не найдёт единственно правильное решение.
Философия очень «мещанская» как впрочем и машины, выпускаемые корпорацией Хонда (куда ж им до Меринов) и прямо противоположная самурайству, где сын должен делать всё так как его отец, а внук так же как его дед. Не мещанская приспосабливаемость, а традиция становиться во главу угла самурая. В случае проигрыша у самурая – харакири, хрупкие и нежные, они не выдерживали «позора» Мещанин плюёт на «позор», позор – хуйня и в случае проигрыша утирает сопли и начинает сначала в рубашке от Бриони, или в футболке с завода Большевичка; после корпоративного заседания, или после дембеля из стойбата; под песни Алы Пугачёвой, или в тиши только что ограбленной квартиры. Он начинает и выигрывает.
Над вкусами мещан можно смеяться, но по настоящему умные люди этого не делают, скорее они смеются над вкусами элиты как это делал Марсель Пруст, ибо нелепости людей не имеющих выбора – это скорее драма, нелепости богатых и образованных это ли не смешно.

В России одна элита сменит другую, а мещанство останется НАВСЕГДА. Я в это верю!

Декабрь 2003.