Тератогенез (на конкурс)

Автор: Иосиф Сталин Я умер в 1953-м. А через неделю они расшифровали структуру ДНК. Вероятно, если бы мы повременили с опытом месяцок-другой, всё сейчас было бы по-другому. Но сука Шерешевский совсем потерял голову в погоне за орденом.
Помню, я чё-то нервничал в присутствии главного эмбриолога Союза. За десять минут выкурил три трубки.
- Вы не волнуйтесь, Иосиф Виссарионыч, - говорит мне тов. Шерешевский, а я, значит, четвёртую трубку бью дрожащими руками. - Мы препарат испытывали на крысах, потом на мышах, потом на беременных крольчихах. Последний раз на жене диссидента Арцыбашева проверили. Никаких мутаций. Никаких побочных эффектов. Только прямое полезное действие.
- А жена этого... Арцы...
- Расстреляна.
- Вышинский заседал?
- Да, 58-ю ей пришил, ничего особенного.
Я закурил и, наконец, немного расслабился. Последние дни мне было совсем нехорошо, а курение здорово помогало. Успокаивало. Но нужно было спешить, я прекрасно это осознавал.
На следующее утро я оставил в кабинете одного из двойников, а сам спустился в подвал, где тов. Н. А. Шерешевский оборудовал свою лабораторию. На площади в сорок квадратов всё было заставлено операционными столами, какими-то стеллажами, громоздкими приборами, туда-сюда сновали худенькие - чтоб места меньше занимали - санитарки, врачи тут и там ковырялись в кусках чьей-то плоти... Когда я увидел, чьей, меня даже передёрнуло - а закурить нельзя: микроклимат там, стерильность, среду они какую-то поддерживают, понимаешь. А на столах этих, значит, лежали разделанные экспонаты петровской кунсткамеры, "музея юродивостей", который он выкупил у голландца Рюйша, для "борьбы с глупостью и недознанием невежд".
- Ну чё встал, блядь! Отойди, не видишь, что ли? - рявкнула санитарка, неся на тряпочке младенца, от макушки которого росла ещё одна, перевёрнутая голова. У всех на лицах были повязки - она, поди, и не узнала, сучка, Вождя Народов. Я её хорошенько запомнил и двинулся к Шерешевскому, который колдовал над недоразвитым зародышем со второй парой ног, торчащих из спины. Меня уже мутило от запахов и вида всех этих чудовищ.
- Товарищ Шерешевский!
Он обернулся, увидел меня и кивнул, обтирая скальпель о рукав халата.
- Это что? - спрашиваю.
На соседнем столе шевелилась груда непонятного мяса.
- У первого, самого крупного компонента, в области рта находится приросший бесформенный второй компонент, а к нему на раздвоенной пуповине присоединены ещё два уродливых зародыша, товарищ Сталин. Эти вот два последних включают в себя только по недоразвитому тазу и по паре ног с проявленной фокомелией...
- Достаточно. Ты мне ответь, дорогой товарищ Шерешевский, почему кругом одни уроды?
- Ну, это, скорее, философского плана вопрос...
- Ты же мне вчера говорил, что всё хорошо. И что я вижу?
- Так это не я, Иосиф Виссарионыч, это советские женщины. Они сами их рожают - мне их сюда из роддомов везут.
- А хули же ты тогда в них колупаешься? А? У тебя есть чёткое партийное задание - вот им и занимайся. Развёл тут.
- Так я, это, уже всё сделал. Если вы готовы, Иосиф Виссарионыч, то и я готов.
- Готов, готов. Только давай быстрее. Предчувствие у меня.
- Снова боли начались?
- Вот не пизди, о чём не знаешь.
- Тогда пойдёмте. Я уже всё подготовил.
Он ловко провёл меня сквозь месиво копошащихся научных сотрудников в дальний угол, отгороженный от остального помещения шторкой, за которой обнаружилась просто одна больничная койка.
- Раздевайтесь, ложитесь.
- Сначала повтори, что ты сделаешь.
- Я вам вколю талидомид, недавно из Штатов получили и полностью проверили - он вас успокоит и введёт в эйфорическое состояние. Потом проведу хромосомный анализ для выявления вашего генотипа. Таким образом, в случае вашей биологической смерти - именно биологической, Иосиф Виссарионыч, ведь в сердцах наших граждан вы будете жить вечно - в случае вашей биологической смерти, мы сможем в лабораторных условиях за достаточно короткий срок вырастить эмбрион, имеющий идентичный вашему фенотип. А в будущем, с развитием советской науки, эмбриологии в частности, мы сможем, я уверен, поставить производство Вождя Народов на поток. И вы будете править страной столетиями, укрепляя и расширяя пределы Империи, и, в конце концов, наверняка станете Владыкой Мира.
- Хорошо. Коли свой талидамид.

Первым, что я увидел, очнувшись ото сна, было перекошенное лицо тов. Шерешевского. Его шевелюра и усы с бородой были белыми, а глаза выражали первобытный ужас. Потом я почувствовал всепоглощающую боль.
- Чё за хуйня, блядь, Шерешевский?! Докладывай, твою за ногу!
- М-м... м... я... произошла делеция... потеря участка хромосомы из д-двадцать третьей пары... товарищ... товарищ Сталин...
Тик с его правого глаза постепенно перешёл на всё тело. Его трясло.
- У вас в хромосоме п-произошло два разрыва н-недалек-ко друг от друга... маленький участок хромосомы между этими разрывами выпал, а... а целостность хромосомы вос... восстановилась...
Он заплакал.
- У вас изменился кариоти-и-и-ип...
- Блядь, почему мне так больно? Отвечай, мразь!!!
- Это талидомид... Что-то не сработало... Мы п-проверяли, и всё было нормально, а у вас...
- Что-о-о?
- Поражения внутренних органов, анэнцефалия, дефекты скелета, расщепление нёба, нарушение формулы крови, отсутствуют просветы в пищеводе и двенадцатиперстной кишке, атрофия желчного пузыря, воспаление аппендикса, аномалии сердца, лёгких и почек. Мутации глаз и ушей. Синдром Марфана, синдром коротких рёбер и полидактилии, синдром Дубовитца... Нарушение дерматоглифики, сверхгибкость в суставах...
- Зеркало! - промычал я, задыхаясь от желудочных спазмов.
Он быстро отыскал где-то небольшое зеркальце, и в отражении я увидел жуткого, покрытого жёлтой слизью уродца.
- Никто... слышишь, Шерешевский? Никто не должен знать. Ты понял, ёбаный в рот? Ник-то! Всех двойников ликвидировать и спрятать, одного похоронить публично. После этого сам застрелись. И чтоб никому ни слова, понял, блядь?
- Это всё талидомид, товарищ Сталин, американское говно...
- Ебучие америкосы...
Через несколько секунд у меня лопнуло сердце, и я умер.

Сукин сын Шерешевский из партийного благоговения и склонности советских граждан к мумификации своих вождей побоялся уничтожать мои останки, а вместо этого распорядился засунуть меня в банку и залить формальдегидом. И надёжно меня спрятал: кто будет в Ленинграде, пусть зайдёт в кунсткамеру. Экспонат #16.