ГУДРУН. РОЗОВЫЕ СОПЛИ (репост)

Автор: Долгопа_родина_дерижаблей Давно это было. Я тогда ещё молодой совсем был, зелёный…
А как получилось, была у меня баба одна разведёнка. Вдовствующая сирота, лет тридцати. Ну, может быть тридцати пяти. Гудрун звать. Из волжских немцев. Сиськи четвёртый размер, блондинка, глаза голубые. В жопу на раз давала. Минет только у неё какой-то неискренний, что ли, всегда получался, с грустцой. Не знаю почему. Жила она на дальней заимке. Одна. Если кружным путём добираться по грейдеру - дня три пешком. А напрямик если, через тайгу на снегоступах, за полдня можно управиться. Да и получше оно будет, через тайгу-то, повеселей. Места там у нас заповедные, ягодные. Клюква, брусника, жимолость. Зверья много. Кабарга, лемминг - пушной промысел.
К Гудрун придёшь - у неё хозяйство. Всё своё, парное. Косули молочные под кумыс, карибу мясных пород, кроли. Пирогов навертит. Капустка. Квас из ревеня со льда, каша гречневая. Хозяйственная была баба, добрая. Самогонки черемшичной, на кедраче со смородиновым листом настоянной, с сеней приволокёт, пробку сургучную с орлом двуглавым свернёт зубами, сперва гостю дорогому в чарку плеснёт, затем уж себе. Задумается, так, о своём, о чём-то, вздохнёт, слезу долгую пустит до земли и, непременно, на брудершафт с гостем уговорит. Законы лютеранского гостеприимства. Традиции предков, хоть в тайге глухой, но блюла.
Чистюля была невозможная. В доме порядок. Светёлка выметена всегда. Полати выскоблены. В красном углу лампадка теплица. На стене ковёр. А, поверх ковра картина старинная середины позапрошлого века в раме массивной золочёной, «Портрет Пизды» Густава Курбе. Авторский повтор в технике гризайль. Тончайшей работы вещь, волосок к волоску. Бумага, тушь, рапидограф 0.18, линер 0.4.
Под Масленицу дело было в конце февраля. Весна в наши края поздно приходит. Лёд в верховьях в концу апреля только вскрывается. Через болото по зимнику до мая месяца ещё пройти можно. Гать крепкая, ягелем вековым выстеленная. Любо-дорого. Собрал я в короб заплечный берестяной гостинцев: муки ржаной, шпрот банки три. Крупы перловой положил. Фунта полтора пемикана земляничного со слезой свежайшего, к чаю. Оделся потеплей, ружьишко взял и, перекрестясь, в путь тронулся.
Иду, а на душе тревожно. Предчувствие какое-то нехорошее, смутное. ..
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

…Даааа, давно это было… Память тогда была – не то, что теперь. Смотрю я на вас, дети, и не нарадуюсь. А ты, соколик, взял бы, да, и заказал пошёл дедушке стаканчик чего-нибудь эдакого, что бы дедушке лучше вспоминалось. Давай, давай! Иди, иди…
…А тебе, дочка, годков-то сколько? Уже?!... Дааааа… Ну-ну...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Был у Гудрун ещё братец полоумный. Младшенький. Ратмир. А, как вышло-то: родился слабенький. К 19-ти годам 48 килограммов всего-то и весил. Нехалюзный. Сколиоз третьей степени, водянка, атрофия вилочковой железы. Плюс ко всему – фимоз. По-русски «незалупа». Ради братца и укрылись они в глухомани нашей. Хотела его родня их фашиствующая на каменья вострые с уступа сбросить со всеми его паховыми грыжами. Не дала, укрыла, унесла в подоле. Сестра! Родная кровь.
Так, вот, вдвоём на заимке и куковали. Открылся у Ратмирки дивный талант к узорочью. И всё на темы исторические. То на кости берцовой оленьей Кремль Московский штихелёчком подрежет, а вкруг Кремля конница ханская кривоногая скачет, морды у всех перекошенные, премерзкие… То из Максима, нашего, Горького: Буревестник, там, Данко, Старуха Изергиль на банке из-под горошка болгарского гвоздочком кованным сюжетцы вычеканивает, сидит…
Любил столярничать…
Сманил его лет в 30 авантюрист залётный. Песков. Летел как-то на вертолёте своём, вдруг, видит – что такое?! -посередь тайги теремок! Под красной кровлей черепичною, оконца в кружевах резных, над коньком змеевидный оберег – наследие протокультуры. Очень Ратмирка чтил Веру Древних. Воскуривал огни священные, крестился не переставая, намаз совершал четыре раза на дню. Набожен был и светел душой. Долго говорили они с Песковым, угощал путешественник Ратмирку щербетом, петушками сахарными потчевал. Большой, говорит, прекрасный в своём разнообразии Мир ждёт тебя, Ратмирка. Обещал набор цветного пластилина купить и фломастеры…
Гудрун все глаза тогда выплакала. Надеялась. Ждала потом. Всё напрасно. Разное говорили, мол, сгубил злодей мальчика, обманул, да в верховьях Енисея с вертолёта своего голубого и выкинул. Раз только самоеды заезжие взялись передать в Лабытнанги мешок вяленного леща и восьмилитровую канистру самогона для Ратмирки. Видели его, якобы, там, сестре привет велел передавать, кланялся, да просил гостинцев прислать. Но пидорасам этим веры нет, да и не было никогда. Гудрун поверила, обрадовалась. Хоть какая, а надежда…
Прошло десять лет…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

… «предчувствие»?... «Нехорошее предчувствие»?... «Иду, а на душе тревожно»?... Я говорил???
Аааааааа… Ну, да! Только сперва, соколик, сходи-ка, принеси ещё дедушке стаканчик этого пойла. И чем его только этот француз бодяжит?! Прежний-то бармен хоть понятно, что Колой. А этот вообще, хуй его знает чем… Иди-иди…
…А знаешь ли, дочка, такое стихотворение: «Полукруглая нора…»? Что это ты раскраснелась вдруг вся, засмущалаааась? Может я, про настоящего хомячка в норе! Пушистенького! Мвахахахаха!!!!!!!!!!!!! Хочешь хомячка погладить? Дай-ка ручку твою мяконькую…
…О, принёс уже? Быстро обернулся. Ну, ладно…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Ну, так я и говорю: иду я себе, иду. А предчувствия очень нехорошие, паршивые предчувствия… А там, как у нас: если напрямик через болота – быстрее, конечно, но в это время года опасно. Снег. Под снегом ямы водяные. Приходится по краю, по моховухам. Сначала очень боишься травмы случайной, ногу там подвернуть-вывихнуть, потом уже хуяришь, как лось течный, похуй пчолы. И, как получилось: моховуху-то прошёл траверсом, к излучине вышел чуть севернее, чем планировал,выше, а таааам уже ледоход полным ходом, торосы, топляки, обрывки байдар… Я левее, там отмель такая, песок, камушки… И, рас! Смотрю: сидит!... Мужик какой-то сидит под каштаном двухсотлетним у самой кромки воды. Толи спит, толи дрочит. В руке катана с меня длиной. Сидит он это, значит, жизнь из него по капле медленно так вытекает через штанину на землю и ручеёчечком мутным - в речечку. Вонища - пиздец! А кругом враги мёртвые вповалку не счесть. В основном бабы. А он сидит и натурально так рыдает. Слёзы крупные, искренние. Из груди звуки нечеловеческие с басовыми перебулькиваниями доносятся…
Короче, мимо я прошёл потихоньку краешком. Нахуй он нужен, блять, дебил какой-то с проблемами его, голову себе забивать…тхахах…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

…Вот, не понял щас! Вот, искренне, по-человечески не понял... Стаканчик мой пустой… Сходи-сходи, соколик, давай, принеси нам с девочкой что-нибудь…
…А ты, доча, на охоту поедешь ли со мной? Щас сезон охоты открывается на крота. Видела хоть раз, как крота на вабу из норы выманивают? Что ты! Царская охота! Да, ты дочка не бойся меня, не бойся. Я же так: на гитарке поиграть, на губной гармонике, песенки попеть, спальный мешок у меня есть двухместный… А крота хочешь погладить? Живого… Слепыша…
…Ты бегом штоли бегаешь, скороходец, твою мать?...
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Почему он плакал? Кто? А, мудак-то этот на берегу? Даже не знаю… Мудак потому, что! Но, вот, хуйни с него какой-то напополам с соплями в речку натекло немеряно. Что за отрава, никто толком не знает, хуже китайского бензола. Раз в месяц где-то эта ебала розовая из реки выползала, растекалась по полям, как кисель и баб по деревням крала. Вызывали уже и МЧС, и пожарных. Урядник из райцентра с сотней гусар приезжал. Пил, жрал. Хуй чего… Неделю у Гудрун жил, сожрал всю перловку и уехал. Гуся вяленого на дорогу ещё прихватил, скотина прожорливая.
Ну, так вот. Добрался я до Гудрун уже к вечеру по темноте. Хорошо, что разведнялось. Луна полная на небе, как фонарь. Читать можно. Выложил гостинцы. На брудершафт, как водится, с хозяйкой выпил и в баньку. Банька знатная, из шпал со старой железной дороги рубленная. Духовитая банька, добрая. Помылся, поужинали мы с ней и, только было, спать собрались ложиться – чу! – собака во дворе завыла… И тоскливо так, нутряно, нехорошо завыла. Косули в хлеву мычат, кроли в кровь об клети бьются. Пиздец с Апокалипсисом! Я ружьишко хвать и на двор. Гляжу, мать чесна! Ползёт! Кисель сопливый ползёт от леса, розовым перламутром в лунном свете клубится. Я – в дом. Беда! – кричу – Гудрун! Хуйня по нашу душу приползла!
Эта дура начинает какие-то пожитки собирать, фотографии семейные, паспорт, документы, векселя, закладные… Я кричу ей: Бросай всё! Пропадём же ни за хуй!... Она своё. И картину эту бляцкую, «Портрет Пизды» Густава Курбе, бумага, тушь, рапидограф 0.18, линер 0.4., со стены снять пытается. Я уже рукой махнул, ружьишко прихватил только, для душевного спокойствия больше, и наверх, в мезонин. Гудрун вслед за мной по лесенке витой. И в люк мне хуйню эту всю закидывает-закидывает… А вокруг дома – пиздец! Косулям молочным пиздец, кролям. Всё уже в соплях розовых потонуло. Клочья шерсти, комбикорм, упряж… Визг, крики… Домик дрожит мелкой дрожью… Эта пизда картину в люк просунуть пытается, а та не пролазит ни в какую, рамой резной золочёной зацепилась. Я ногами босыми в пол упёрся, тяну. Раз! И выдернул наверх картину-то. Смотрю, а Гудрунтель-то мой уже по пояс в хуйне этой розоватой! Глаза стеклянные, руки – плетьми. Набок заваливается и, как в фильме «А зори здесь тихие», если кто смотрел, с пузырями в этом гавне склизком исчезает… Блять! Я люк захлопнул, сижу, натурально рыдаю.
А жижа эта бледно-розовая уже сквозь щели в полу сочится. И, вдруг, голос Гудрун из-под люка слышу, тихо так: Петя! Петя!...
Какой, думаю, в пизду Петя? Кто тут Петя??? Чота подозрительно. -Кто там?- спрашиваю.
Вдруууг кааак ебанёт! Снизу по люку. И, вслед за этим, Гудрунюшкиным же голоском:
………ыыыыыыыыыы…тхахах…жжу… апполон сука с пагрёмам всутяженый пад хвост ёбана базилио гыгы … химера закладбищенская ис лаптей могиканена третъёсортно вырядившегося в одёжи пальцетника-омнибуса...пиздец экий...кобыла ты затесавшаяся в оригами безвкусия…открывай падло!..............пип-пип-пип………….Петя! Петя……………тхахах………….Курбе, бля! Курбе, бля!...........пип-пип-пип………….Петя! Петя!...
Заебала ты, думаю, со своим Петей, блять! Но может и есть какая соль в этой картине. Взял я живописное полотно в технике гризайль в руки, к окну приблизился, в лунном свете стал рассматривать. Пизда, как пизда, ничего особенного. Только написана вся мелкими точками. И в лунном свете хуйня вся эта, если близко к глазам поднести, переливается, завораживает, начинает, будто, пульсировать, втягивать в себя. Насилу взгляд отвёл. А из под люка все: Петя! Петя!...
Открыл я люк рывком одним. Как эта жижа ёбаная розовая фонтаном на верх ломанётся! Закружила меня всего, как в сопливом водовороте, облепила, по рукам и ногам спрягла! И, вдруг, в Портрет Пизды начала всасываться, как в чёрную дыру. Коллайдер отдыхает! Потом темнота, беспамятство. Нихуя не помню...
Очнулся в Барнауле на автовокзале. Босой, штаны обоссаны, без денег, без документов, но с ружьём. Как ёбаная Элли, только без Тотошки. Менты меня тут же приняли, конечно, а я им объяснить толком нихуя не могу, одно только на языке: Петя! Петя!... Пип-пип-пип…
Дальше лечили долго. Так с тех пор на Петю и откликаюсь…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

…Что ты, деточка?! Что ты, маленькая? Слёзки. Ах, ты ж господи! Испугалась, да? Ну, что встал как истукан, мудила?! Беги воды принеси! Стой! И мне там…тоже. Да не воды, блять! Бутылку пусть француз даст целую. Давай-давай! …
…Пойдём, дочка, умоемся. Глазки умоооем водичкой. Вот хорошо. Высморкайся, высморкайся, да. На платочек носовой оботрись. Чистый, чистый…
…А знаешь, дочка, я ведь киселя этого чуть-чуть сберёг! Как-как… А вот так! Хочешь покажу? Только тебе помочь придётся. Дай ручку твою, щас я тебе несколько капелек киселька волшебного в ладошку надавлю …

Долгопа_родина_дерижаблей © (кроме голоса космического разума)