Обжорство иногда способствует любви.( на антинаучный конкурс)

Автор: Хомяк Обжорство иногда способствует любви.
(на конкурс «Пришельцы и мутаноиды, зомбаки и полтергейст, серийные шлюхи-убийцы и прочий непотребный хлам в моей жизни»)

Автор – Хомяк

На душе было паршиво. Аркаша во что бы то ни стало решил сегодняшним вечером нажраться до поросячьего визга. Войдя в квартиру, прямо в обуви протопал на кухню, водрузил на стол два огромных пакета со жратвой и пивом. Только после этого вернулся в прихожую и разулся.
Разувшись и переодевшись в шорты и майку, Аркаша переместился на кухню принялся распаковывать покупки. Сначала выставил пиво, семь литровых бутылок разливного непастеризованного светлого. Затем пришла очередь зелёного лука, ржаного хлеба, майонеза, черемши, укропа, помидор, сыра, стеклянной банки с какими-то диковинного вида маринованными китайскими грибами, красного репчатого лука, сладкого перца, редиски, смеси приправ для рыбы и, собственно, двух мощных пластов филе трески. Аркаша достал из сушилки гранёный стакан, открыл пиво, налил и выпил первую порцию залпом, как пьют только длительное время мучимые жаждой люди. Извлёк из холодильника кусок колбасы, сварганил холодный бутерброд, сполоснул несколько редисок, откусил бутерброда, пожевал, похрустел редиской, снова налил стакан пива и так же залпом его выпил. Опять налил, отхлебнул половину и принялся готовить.
Готовка трески много времени не занимает. Особенно, когда делаешь это, постоянно прихлёбывая пиво. Нет, разумеется, процесс пития несколько увеличивает абсолютную продолжительность собственно процесса готовки, но время проходит незаметно и радостно, оттого субъективно заметно сокращается. Аркаша вымыл филе трески, промокнул его салфеткой, обвалял в смеси приправ, соли и растительного масла, плюхнул оба куска на раскалённую сковородку, в шкворчащее масло. Накрыл сковородку стеклянной крышкой, почистил и нарезал лук и перец, вымыл и нарезал кружками помидорку, открыл банку с грибами. Грибы откинул на дуршлаг, промыл холодной водой. Затем натёр сыр в крупную тёрку. Как раз подошло время перевернуть филе и засыпать его смесью лука и перца, сверху положить грибы и помидорные кружочки. Ещё подержать минуток пять, за это время Аркаша нарубил черемшу и заправил её майонезом. Выпил ещё стаканчик пива – заканчивалась вторая литрушка. Пришло время посыпать рыбу сыром. Что Аркаша и сделал. Пока блюдо доходило до нужной кондиции, были вымыты редиска и лук. Их нужно кушать вприкуску к рыбе.
В этот вечер Аркаша заснул поздно – только тогда, когда практически допил всё пиво, оставив одну литрушку на утро. Рыба удалась, слопал её быстро, затем доел колбасу и всю зелень, потом ещё жарил яичницу… Ложился с чувством, что на месте пуза у него туго накачанный мяч.
Тяжесть в животе как-то странно не переросла в боль и позывы к поносу или рвоте, а плавно расползлась по телу. Аркаше снилось, что в животе что-то зашевелилось, словно под кожей заползали мягкие, но упругие апельсины. Затем содержимое желудка превратилось в липкое тесто или огромную жвачку, и от этого шевелящегося комка поползли ниточки-щупальца по кровеносным сосудам, всё утончаясь ближе к коже и конечностям, повторяя рисунок кровеносной системы. Ком в животе рассосался, весь превратился в эти тончайшие щупальца. Дойдя до границы тела, ниточки не остановились, а лишь замедлились, настойчиво проникали сквозь кожу наружу, становясь жесткими и меняя цвет c белёсо-серого на тёмно-рыжий. Аркаша покрылся густой рыжей шерстью длиной сантиметра в три. На этом превращения не закончились. Вслед за шерстью начали расти и крепнуть ногти, ноги укоротились. Руки, напротив стали длиннее, уши развернулись в два лопуха, покрытых менее густой и длинной, чем на теле, шерстью, лицо вытянулось в некое подобие морды павиана, клыки выросли, причём верхние настолько, что торчали изо рта сантиметров на пять.
Аркаша проснулся в холодном поту, резко сел на кровати. Сердце стучало, как после забега на несколько километров. В комнате запахло псиной. В лучах полной луны, светившей прямо в окно спальни, Аркаша рассмотрел корявые клешни с длинными когтями, что красовались на месте его рук. Проведя заскорузлыми ладонями по своему телу, он обнаружил, что покрыт густой жёсткой шерстью. Непроизвольно пошевелив мышцами, которыми никогда в жизни не пользовался, Аркаша повернул одно из огромных уродливых волосатых ушей в сторону окна. И уловил едва слышный вой. Тут же в голове непонятно откуда появилась идея, что именно на этот вой он во что бы то ни стало должен пойти прямо сейчас. Аркаша откинул одеяло и осмотрел своё изменившееся тело. С удивлением обнаружил у себя в голове мысль, что он весьма не дурён собой. В это время странный вой повторился.
Аркаша встал с кровати. Вдруг заметил, что на его теперешнем теле серые трусы-плавки выглядят нелепо. Захотелось сорвать их, но что-то его остановило. Вероятно, разорвать трусы ему не позволила врождённая аккуратность. Так или иначе, Аркаша снял трусы и положил их на прикроватную тумбу. А чуть позже испытал весьма неприятное чувство, когда обнаружил вместо весьма нескромных размеров члена и яиц небольшую выпуклость, полностью скрытую густой шерстью.
Тем временем, вновь повторившийся вой потребовал на время забыть о досадном открытии и двинуться в путь. Как только Аркаша вышел из подъезда и оказался на улице, неведомое ранее нетерпение заставило его заторопиться в сторону парка, из которого он слышал так милые уже его волосатому уху звуки. Через несколько шагов он побежал. Бежалось на удивление легко, Аркаша испытывал наслаждение быстрым передвижением. Затем вдруг осознал, что бежит уже на четвереньках галопом. Всё быстрей и быстрей.
Аркаша вломился под сень деревьев в парке. Запах свежих листьев и травы, недавно омытых тёплым дождём бодрил фантастически. Но больше, чем радостные ноты летней растительности Аркашу манили восхитительные завывания и прелестный запах мускуса и тухлой рыбы, разбавленный лёгкой струёй смарада скотобойни, пронизывавший ароматный ночной воздух. Мгновением спустя Аркаша узрел объект своего вожделения. Сквозь густые заросли паркового кустарника он увидел её. Она была прекрасна. Густая, ярко рыжая шерсть лоснилась и благоухала псиной. Тварь, стоявшая на четвереньках в самой гуще зарослей свежайшей крапивы, манила, заставляла забыть обо всём на свете. Тварь повернулась к Аркаше прелестным задом, приподняв его и совершая возбуждающие повиливания. Хвоста у твари не было. Между ног твари розовели налитые вожделением половые губы, слегка открывающиеся и закрывающиеся, издавая при этом едва уловимый чавкающий звук. Зубов в половой щели твари Аркаша не обнаружил. Влагалище её было влажным, со срамных губ время от времени срывались на траву смердящие мутные капли, приводя Аркашу в состояние, близкое к неистовству. Аркаша ощутил, как небольшой холмик между его ног превращается в серьёзного размера ялду, твёрдую, как сталь и чувствительную, как оголённый нерв. Аркаша подскочил к твари, вонзил огромный член в розовую щель между ног твари и принялся иступлённо совершать фрикции. Тварь взвыла, задрожала мелко-мелко, и сжала влажным тёплым влагалищем твёрдый член Аркаши так, что Аркаша тоже взвыл. Не прошло и пары минут, как Аркаша разрядился такой мощной струёй спермы внутрь твари, что та соскочила с его члена с чавкающим звуком и уткнулась клыками в траву. У Аркаши потемнело в глазах.
Ещё пару минут они провели, замерев, словно потеряв на это время чувство реальности. Затем тварь, всё ещё стоя раком, повернула прелестную волосатую клыкастую морду к Аркаше.
- Пожрать любишь, засранец? – голос у твари был на редкость мелодичным. Он совсем не вязался с её демонической внешность. Аркаша удивился, как такой пастью, явно не приспособленной к человеческой речи, тварь умудряется говорить, да ещё с хорошей дикцией.
- Ну… Я сыт, красавица. – Аркаше тоже легко дались эти слова. Было в этом что-то волшебное. Ему даже показалось, что он шевелит челюстями совсем не в такт произносимым словам.
- Я не про это. Гурман ты, да? Покупаешь всякую херню в супермаркете и жратву из неё готовишь?
- Бывает. А что?
- Ы-ы-ы-ы-ы! Грибы брал? Китайские поганки в маленькой баночке? Маринованные, серовато-зелёные такие? Брал?
- Брал. Рыбу с ними готовил…
- А! Рыбу! То-то у тебя член такой твёрдый! Треска?
- Треска.
- Прекрасно! Захочешь повторить – рецепт знаешь! А сейчас давай домой, к рассвету проспишься – ничего не заметишь. Ну, если воспоминания только…
- То есть, это временно?
- Конечно, временно. Думаешь, я всегда такая красавица? Нет, грибочков хватает только на пару часиков. Бывает, так провоешь два часа – и нету никого. Потом домой голая идёшь… А сегодня вот ты попался… Ладно, ступай. Если чё – я люблю тебя, помни. Я ещё выть буду, на следующей неделе - наверняка. Пока! До встречи, красавчик!
- До встречи!

Будильник прозвенел, разорвав сладкий сон. Аркаше снилось, что он купается в Чёрном море, в скалах, в тёплой и прозрачной воде. Жаль было этот сон, редко такая прелесть снится.
Аркаша встал, помычал, почувствовав плохое самочувствие. Удивился, что спал голым. Трусы почему-то валялись на прикроватной тумбе. Аркаша отправился на кухню, открыл давеча приныканную литровку пива, жадно припал к горлышку. Жизнь налаживалась.
В дуршлаге осталось немного промытых грибочков. В душЕ зашевелилось какое-то странное чувство. Аркаша решил пересыпать грибочки в керамическую чашку, закрыл чайным блюдечком и убрал в холодильник. Выбрасывать их было почему-то жалко.