Цирк

Автор: Редин Цирк. Шапито. Или не… потому что отсутствует самая важная его деталь. Нет шатра. Цирк без шатра – Колизей какой-то. Но есть арена. На ней шароёбятся белый в слезах и рыжий в напудренном блядском парике времён Екатерины II. Придурки. В течение представления они падают, поднимаются, падают снова, смеются и плачут, оттого что неумело жонглируют тремя куриными яйцами, двумя адамовыми яблоками и одной любовью. Клоуны. Что с них взять? В процессе яблоки съедены, яйца сварены и только любовь… вот же блядь. Разбилась.
В голове с частотой переменного тока третью неделю звучит умственно отсталый септаккорд. Заслышав его, слоны с нежной привязанностью начинают относиться к комарам и мухам и подлетают к ним осторожно, и трепетно топчутся по их мохнатым спинкам. В остальное же, беззвучное время на протяжении тысяч километров – мужланы мужланами. Почти по Виану. Борису хорошо. Ему не нужно бриться. Сорок сорок сорочками на сорванном ветру корячились.
Проклятый насморк. Я его и каплями с эвкалиптом в нос, и спиртом с кофе в рот, а он – паразит – ни в какую. Осталось одно – пиво с рыбой в душу. Простуженный южный привет тебе, загорелая зимняя девочка с досадной ссадиной на подбородке. Чёрно-белая осень твоего Никки до сих пор… потому что на ней вечно голодная свинья Кустурицы совсем доконала блестящее танго стильного ржавого авто.
Сначала я хотел написать тебе о том, что "до пятницы я совершенно свободен. Всю прошедшую ночь решал вкупе со своими покойными друзьями поэтическую судьбу Буркина-Фасо. Ни хрена у нас не получилось. Поэтов там – завались, а вот с судьбой – засада. Поэтому пешком отправились в Ливадию за виниловыми дисками. Путь к пахнущим магнолией LP оказался на редкость трудным – вверх по каким-то непонятным перелазам. По ту сторону сна я катастрофически боюсь высоты. Кое-как забрался, а там свадьба трёх караимских шаманов. Сексуальные домогательства невесты (красивая) меня разбудили. Встал. Не просыпаясь, испил кофею, и опять увалился. В этой хрени даже не стоит пытаться разобраться. Чёрт ногу с дорогостоящим педикюром на паранормальном копыте сломает. О толкователях снов с дешёво обгрызенными ногтями я просто молчу. В следующий раз буду мягким, как кошка и осторожен, как она же.
Так и живём.
От сна до пробужденья,
предпочитая яви сон", но потом, решив, что это плагиат, оскорбился – пусть соль останется солёной – и пошел читать Виана. Ничего себе дядька. Занятно пишет. Хотя мне кажется, что для того, чтобы отличить нужное слово от ненужного, сердцу необходимо время... большее, нежели 39 лет. Ну, хотя бы лет сорок.
Закаты и футбол, тяжёлый рок и первое похмелье. Ты знаешь, иногда мне снится моё детство. Если найдёшь его, вычлени оттуда Ленку. Остальное – в ломбард. Ленка – моя первая любовь, – наверное, уже старая и толстая. И люблю я уже не её, а лишь то время, где бегал я. Здоровый и беспечный. Время, как анекдот, по-настоящему воспринимается только однажды. Его не воротишь, но можно попытаться сходить в кино с банальным названием «Память». И рядом, в совершенно пустом зале будет сидеть Ленка. Молодая и красивая. И я, ошалевший от возможности невозможного, буду мять её упругие груди.
И киномеханик пьяный будет крыть нас матом. Если бы не мы, он давно уже был бы дома. А так – хочешь, не хочешь – приходится пить.
И мы пересечём ту грань, что отделяет нас от вымысла, правду ото лжи, прыжок от полёта и все слова от одного единственного взгляда.
И когда она станет интересоваться мной, ты зарежь её правдой-маткой, правдой-клитером и добавь туда же до кучи правды половых губ. Скажи ей, что я случайно, вместо водки выпил молока и от счастья умер…

Проснулся – во рту стадо печальных котов опорожнилось, нога выше колена в гавне, и память, сука, в отпуске. В Гаване. Рядом ничего, что бы могло прояснить мозги и никого, кто бы мог прояснить ситуацию. Снимаю трусы. Осматриваю их на наличие дерьма. Чистые. Как невинный девичий голосок, доносящийся из соседнего угла:
- Доброе утро, - там стоит кресло-кровать для гостей непрошенных.
- Да уж. Добрее не придумаешь, - говорю и сразу же: - ты случайно не знаешь, почему я в дерьме?
- Извини, - отвечает и ресницами невинно так хлопает.
И тут я всё… нет, не вспомнил, а просто понял:
ебал.
В жопу.
Обосралась.
Цирк, да и только.
Шапито.