Парижанин (часть Первая)

Автор: Александр Гутин Если случайный путник, сойдя с поезда на станции Козий Лог, пройдет на северо- запад по Земляному тракту верст пятнадцать, то он наверняка доберется до Малых Параш.
Там, рядом с Малыми Парашами, есть еще несколько деревень, например, Большие Параши или Мухобоево, а еще Муньки и Воропаевка. Но речь в данном случае, пойдет именно о Малой Параше, а не о какой-нибудь другой деревне.
Правда, случайный путник, если быть откровенным, никуда не пойдет. Да и сойдет на станции Козий Лог он тоже вряд ли. Ну, сами посудите, что может заставить сойти случайного путника в этом месте? Поезд тут проходит всего два раза в сутки. Утром, в шесть тридцать две, по направлению к Москве, а вечером, в двадцать два семнадцать, обратно, в областной центр. Остановка поезда длится всего полторы минуты.
В последний раз на этой станции две недели назад сошел с подножки общего вагона Коля Матюхин из Мухобоево, приехавший на каникулы из сельскохозяйственного техникума, что находится в областном центре. А Коля, сами понимаете, путник не случайный, а совсем даже наоборот, самый что ни на есть неудивительный.
Одним словом, места тут хоть и живописные, по- среднерусски обаятельные, но довольно угрюмые «однообразием личного состава», как говаривал отставной прапорщик Лячин, а ныне начальник станции. Правда и станцией это не назовешь, так, бетонный перрон с облупившейся синей будкой, позади лес, а спереди картофельное поле. Собственно говоря, Лячин начальник тоже еще тот, сам над собой начальник, так как в подчинении у него кроме овчарки-полукровки Фиделя и нет никого больше.
Деревня Малые Параши, не смотря на близость других деревень, тем ни менее, от них отличается.
Когда-то, в двух верстах от нее, стоял скит. Говорят, некая монахиня, впечатлившись описанием жития старца Сергия Радонежского, увидала чудное явление ангела Божьего однажды во время заутренней. Ангел тот райским голосом направил сию невесту Христову уйти, подобно Сергию, в леса дикие, да жить вдали от всего мирского только неистовой молитвою да дарами лесными. Вот монахиня и отошла туда, куда ангел перстом своим указал. А имя той монахини была Прасковья.
Прасковья в лесу, худо-бедно скит поставила, да и стала жить тут, молясь, да радуясь Божьим испытаниям в виде ливня летом да снега зимою. Правда, славы сергиевой она не сыскала, с медведями не разговаривала, а даже откровенно их боялась, тяги к врачеванию как людей, так и животных не испытывала, просто жила себе. А потом, как полагается всякому человеку, даже усердствующему в богопослушании, померла. Вот и вся история, казалось бы.
Да только сразу после отхода Прасковьи в лучший мир, вокруг скита поставили избы несколько семей из Воропаевки и Муньков, желающие жить на святом месте, которое старушка-монахиня усердно намолила. Якобы, и картофель тут родился необычно крупный, коровы доились обильно, а еще, тут нечистая сила не водилась, боялась намоленного места, стороной обходила, болотами да лесом.
Так возникла деревня, в честь матушки Прасковьи названная ласково Парашей.
По-тихоньку деревня росла, изб прибавлялось. Кому ж не хочется урожая с обильным удоем? Честно говоря, большой разницы ни в том, ни в другом, по сравнению с жителями других деревень у парашан не было. Но слухи на то и слухи, чтобы в них верить.
Местные жители усердно этим слухам пособствовали, а ежели кто из соседних деревень не верил им, а еще пуще, смеялся, то просто били морду. Со временем парашан стали побаиваться, слава о них стала ходить дурная, мол, задиры да забияки, хоть и картофель у них, вроде, родится крупный.
Через некоторое время, часть семей, что разочаровалась в эффективности намоленного монахиней места жительства, перебрались за реку Тасю, где основали еще одну деревню Парашу. На другом берегу жить было сподручнее, потому как берег тот не такой низкий был, а потому по весне паводок не затоплял крайние к речке дворы.
Так и стояли по разным берегам реки две деревни Параши, пока кто-то из районного начальства ни обратил внимание на такое топографическое совпадение, да во избежание путаницы не приказал переименовать одну из деревень.
Но жители обеих Параш переименовываться отказались. Вот, мол, еще, жили себе, не тужили, а тут приехал из района прыщ в пинжаке, нате вам. Хотели даже побить, да что там хотели…практически и побили уже. Петька Макося оглоблей приложился по казенной «Волге», а Гриня Сухов хотел в лицо товарища начальника стукнуть, да повезло, выпивший был, потому равновесия не удержал и упал прямо у ног государственного человека, вызвав у него некоторое недоумение.
Немного подумав, в районе нашли компромисс. Старую деревню, что на месте скита стояла, назвали Большой Парашей, а новую, что на другом берегу Таси, Малой Парашей. На том и порешили, тем более, что на жителей произвел впечатление срок в полгода, который Макося получил за порчу госимущества посредством оглобли. Срок небольшой, но обидный.
Надо сказать, жители обеих Параш друг друга не любили. Особенно усердствовали малопарашане, которых обитатели Большой Параши считали предателями. Это было очень обидно, потому как в чем предательство-то? Коли уж картошка у вас обычная, да коровы молока дают ровно столько, что и у всех, так и признайтесь в том, нечего небылицы придумывать. Тем более, сами там жили, это вы воропаевцам или мухобоевцам рассказывайте сказки ваши, а нам-то что…
И уж не знаю почему, от того ль, что мальчиков в Малой Параше рождалось больше, то ли от другой какой причины, но обитателей этой деревни стали бояться все, включая бывших односельчан с другого берега реки.
Мужики в Малой Параше тоже особенные. Молчаливые, вечно угрюмые, мордатые, крепкоплечие, длиннорукие, с выгоревшими на солнце белесыми волосами. По утрам кто на поле, кому не лениво, кто на Тасю рыбу глушить. Вечером, как водится самогон пить. Водка в сельпо не продавалась. Завозили когда-то, да не брал никто. Кому надо деньги тратить, если самогонный аппарат в каждом доме?
Надо сказать, что парашане вообще редко чего покупали. Во-первых, не на что, а во-вторых, чужого и не надо, все свое есть. Курить хочешь, вот тебе самосад какой в райцентре не найдешь. Есть хочешь? Вот тебе огурчики с грядки, крепкие, с пупырышками, вот тебе укропчик, а вот и лучок с картошкой…
Тем ни менее, вечерами, собираясь за самогоном, мужики Малой Параши разговаривали о миллионе. Рублей, естественно.
О чем обычно говорят мужчины, собравшись выпить? О бабах? А что о них говорить? Вон они, дома сидят. Макосина Клавдия борщ варит, суховская Дашка ребетенков спать укладывает, а Мишки Плющева Верка корову доит. Вот и весь разговор. И что о них говорить-то?
О машинах? Тоже разговаривать, собственно, и не о чем. Потому как из машин в деревне только ЗИЛ-130, который уже три недели Гриня починить не может в виду того, что амортизатор куда-то подевался, новый что ли покупать?
А еще есть «Победа», которую старику Митричу, деду Мишки Плющева, подарил в шестидесятых какой-то генерал. Вроде как Митрич под Сталинградом этого генерала, тогда еще майора вынес из-под шквального огня немцев, тем сохранив жизнь будущего военоначальника для Родины.
Митрич к тому времени уже страдал серьезными проблемами с памятью, как результат контузии, полученной под Будапештом, поэтому сам факт чудесного спасении вспомнить не мог, ровно и того, был ли он когда-либо в Сталинграде. Но «Победу» взял. Загнал автомобиль к себе во двор, поставил за огородом, аккурат между сортиром и свинарником. Больше «Победа» никогда не ездила. В данный момент в ней живут две митричевских собаки Жулька и Лаврик.
Были еще, конечно, в деревне трактора, комбайн и другая сельхозтехника, да это ж и не машины вроде как…
Вот и получается, что про машины говорить местным мужика тоже было нечего.
Оставалась одна тема. Она поднималась ежедневно и никогда не надоедала.
Этой темой был миллион. А именно, что бы ты сделал, если бы выиграл миллион.
Количество рублей в миллион из местных обывателей никто себе представить, естественно, не мог. Но сама по себе цифра с шестью нулями подразумевала под собой то огромное количество, которое у несильных в математике и современной экономике парашан, обозначало достаточную сумму для претворения в жизнь самых необычных замыслов и фантазий.
Если честно, то фантазия мужиков далеко не уводила. В основном трата безумной суммы предполагалась на пособничество человеческим слабостям, включая поездку в областной центр, а может даже и в саму Москву, где гипотетический обладатель миллиона представлял себя купцом первой гильдии, вернувшимся из далеких стран с большим барышом, кутя в различных питейных заведениях.
Например, Макося, несколько дней размышлявший над тем, куда бы он мог потратить обозначенную сумму, перебрав в уме все возможные варианты, но неизбежно придя к единственно возможному для него варианту траты миллиона, ответил на этот вопрос одним словом:
-Пропью.
Гриня Сухов Макосю поддержал, хотя и от части, собравшись малую толику потратить на новое платье для супруги, так как Дашку свою любил и почти никогда не бил.
- А еще для пацанов своих бы конфет бы купил. Шоколадных. И для тещи фарфорового оленя. Я в райцентре видел,- подытожил Гриня.
Остальные мужики не отличаясь оригинальностью, поддерживали кто Макосю, кто Гриню, кто обоих сразу. Но были, конечно и альтруисты.
Например, Вовка Шумейкин. Тот сказал, что отослал бы деньги в область с просьбой построить в Малой Параше церковь. Но внятно аргументировать такое меценатство Вовка не смог.
Остальные мужики только плечами пожали недоуменно, но бить Вовку не стали.
Так и проходили в Малой Параше вечера за вечерами. Ничего нового не происходило, если не считать небольшой потасовки с муньковцами, да того, что дед Митрич поймал на Тасе сома в двадцать кило, не меньше. Были еще менее значительные мелочи, но их даже упоминать смысла нет.
Единственным мужиком, который не участвовал в ежевечерних пьянках с обсуждением вечной темы о миллионе, был Марсель Горюнов, местный столяр и шурин Петьки Макоси по совместительству.
Катерина, макосина сестра, привезла его в Малые Параши три года назад из областного центра, куда ездила поступать в техникум. Провалившись на первом же экзамене по математике, Катерина в голубом ситцевом платьешке, гуляла по городскому парку в абсолютно расстроенных чувствах и кушала сливочный пломбир.
Там к ней и подошел Марсель, предложивший покататься на чертовом колесе. На колесо Катерина хотела, но боялась. Однако парень с таким необычным именем ей понравился, внешностью он отличался от парашанских мужиков разительно. Хоть и не был высок, зато не такой мордатый и с красивыми руками, вместо огромных мозолистых клешней. Глаза у него были серо- голубые и очень добрые, а нос выгодно отличался от привычных деревенских картофлин, аристократической горбинкой.
Одним словом, на чертово колесо Катерина с ним пошла. А потом пошла в тир и в комнату смеха, откуда вышла насмеявшаяся, с румянцем на щеках и немного вспотевшая.
После посещения кинотеатра, где под действие индийской любовной истории, Марсель гладил ее горячие пальцы, Катерина вышла окончательно влюбившаяся в нежданного знакомца.
Ночь они провели у Марселя, в общежитии, где он поведал Катерине тайну своего имени, доставшемуся ему в честь какого-то французского писателя. В честь какого она тут же забыла. Катерина же, проникнувшаяся моментом и нахлынувшими чувствами, в свою очередь подарила ему свою тайну, а именно тайну своего непорочного тела, которую Марсель, надо сказать, незамедлительно разгадал.
Неизвестно, что происходило между влюбленными в последующие две недели, но спустя именно этот срок, Катерина с Марселем появились в Малой Параше вместе, где под неодобрительные взгляды и ворчание катерининых односельчан стали жить в доме ее бабки Рогнеды Макаровны.
Макося избранника сестры невзлюбил в первый же день. Дело в том, что отказ выпить самогона в Малой Параше издавна приравнивался к личному оскорблению. Собственно именно такой инцидент и произошел.
Марсель спиртного не пил, но и компанию новому родственнику разделить не отказался, правда, предупредив, что пить будет чай. Такой нонсенс вызвал у Макоси бурю негодования.
Покраснев, как рак, он выбежал из дома, и затаил злобу с планом нехитрой мести. Месть осуществить в этот день не удалось, в виду того, что обозленный Макося напился до беспамятства и уснул за баней. На завтра отомстить тоже не получилось, потому как Макося опять напился и подрался с Егоровым из Большой Параши, а после драки был несколько нетранспортабелен и уставшим. На третий день Макося уже было шел давать в морду «сеструхиному кобелю», но не дошел по причине случившегося ливня. А потом Макосю стало отпускать. И хоть он с Марселем не общался, периодически обещая «дать в грызло», но мстить уже не ходил.
Марсель в деревне был вроде как сам по себе. Дружбу с мужиками не водил, опять таки по причине трезвости, но ежели у кого было желание с ним пообщаться, никому не отказывал.
А со временем, выяснилось, что новый парашанин обладает вполне даже полезными навыками. А именно, Марсель умел отменно столярничать.
Выяснилось это сразу после того, как вместо покосившегося сортира во дворе катерининой бабки, он построил красивый домик, с вырезанным в дверях сердечком, крыша с коньком, а вместо обычной дырки-очка, поставил дощатый помост, обитый мягким войлоком для удобства. В завершение, Марсель выкрасил домик в зеленый цвет, а дверь изнутри завесил плакатом с изображением Ирины Аллегровой, к творчеству которой Катерина очень благоволила.
Смотреть на новый сортир приходили со всей деревни. Бабы хвалили. Мужики со знанием дела кивали и тоже хвалили. Кроме Макоси, конечно.
Однако на следующий день к Катерине обратилась макосина Клавдия с просьбой о таком же красивом сортире. В благодарность за него, Клавдия предложила пол-поросенка, которого предполагалось вскоре зарезать. Марсель отказывать не стал.
Несколько дней, что он работал у Макоси, тот делал вид, что не имеет к этому никакого отношения, а просьба о новом сортире всего лишь бабская прихоть Клавдии, с Марселем не разговаривал, демонстративно выходя на крыльцо покурить, даже не смотрел в его сторону.
Но, по признанию Клавдии же, после того, как голубая краска, которой было решено окрасить новый сортир, высохла, и Марсель, сдав работу, ушел к себе, Макося стал первым посетителем нового отхожего места, и тоже повесил на внутреннюю сторону двери плакат. Правда, не с изображением Ирины Аллегровой, а американского артиста Сталлоне, к которому относился с глубоким уважением.

В тот июньский вечер, с которого все и началось, Марсель возвращался на велосипеде с речки, где удил рыбу. Улов был небольшим, всего три карасика, три плотвички, красноперка да два окунька. Нанизанные через жабры на прутик, рыбешки валялись в приспособленной на багажнике корзине. Марсель безуспешно пытался вырулить между колдобин пыльной деревенской дороги, а потом, плюнув, соскочил с велосипеда и пошел, держа его руль.
У дома Грини Сухова, на бревне, сидели мужики, пили самогон и вели, набившую оскомину беседу о миллионе.
Поравнявшись с ними, Марсель поздоровался, и уже было пошел своей дорогой, как его окликнул Мишка Плющев:
-Слышь-ка, хранцуз, а вот подь сюды, спрошу чего.
Марсель остановился, улыбнулся:
-А почему француз? Из-за имени?
-Ага, - ответил Мишка.
-Я не француз.
Мужики сурово переглянулись, но ничего не сказали. А присутствующий тут же, Макося, переместил папиросу с одного уголка рта в другой и недобро ухмыльнулся.
-Да знаем мы, что ты не хранцуз- вполне миролюбиво продолжил Мишка- Ты лучше вот что скажи, что бы ты стал делать, коль у тебя миллион был бы, а?
Марсель, все также улыбаясь, пожал плечами:
-Да ничего бы не стал.
-Это почему бы не стал?
-Да потому, что миллион просто так с неба не упадет. Вот я и считаю, что вопрос этот некорректный. Для чего мне думать о том, что бы я делал, если такого никогда не произойдет?
Мужики переглянулись еще более сурово, видимо слово «некорректно», не очень поддавалось их восприятию, потому они и не знали, обижаться ли на него или морду Марселю можно пока не бить.
Но Мишка не унимался:
-А чего ж так-то? Это почему быть такого не может? Ну, скажем, заработаешь ты миллион. Или в лоторею выиграешь?
-Глупости. Это как я тут, в деревне, миллион заработаю? Кто мне его заплатит, а главное за что? А для того, чтобы в лоторею выиграть, нужно для этого хотя бы билет лоторейный купить.
Аргумент был достаточно веским. В лоторею в Малой Параше никто отродясь не играл. Во-первых, лоторейные билеты тут не продавались, а во-вторых, после того, как Вовка Шумейкин, находясь в райцентре, безрезультатно потратил на спортлото целый четвертной, в азартные игры тут никто больше не верил.
Но не прост был Мишка, сдаваться он не собирался:
-Ну, хорошо, хранцуз. А ежели, ты бы в Москву поехал, а? Вот поехал и заработал бы там миллион? В Москве, говорят, миллион все зарабатывают. Вот на что бы ты тогда потратил?
-Не знаю, Мишка на что. Кто тебе сказал, что в Москве миллион все зарабатывают? Глупости болтаете, ей-Богу. Миллион далеко не каждый заработать сможет. Для этого голова нужна. И руки. Но голова больше.
-Ну, так ты же у нас головатый! Самогонку не пьешь, сортиры строгаешь, прямо как дворец культуры, хоть билеты продавай. Взял бы и заработал бы миллион. А потом нам бы и рассказал, куда его истратил. А то ж мы тут дурачье деревенское, откель нам знать-то?
- А зачем мне миллион-то? У меня и так все хорошо- ответил Марсель и повернувшись, собрался уходить.
Но тут Макося выплюнул папиросу, громко сморкнулся и произнес:
-Конечно, на кой хрен ему миллион? Катька, оглоблю ей в душу, приволокла к себе, дом на тебе готовый, огород- на тебе, днем его накормит, ночью его согреет, живи и радуйся. А сам с райцентра в одних портках приехал, сортиры строит, оглоблю ему в душу, тоже мне, получите и распишитесь, архитектор, туды тебя в бровь. Только языком болтать, тьфу! Ну, не пьешь самогонку и хрен с тобой, не пей. Но какой ты мужик, если толку от тебя как от митричевой «Победы» километража… Был бы не балабол, показал бы чего стоишь. Что, слабо миллион заработать? Или у тебя головы недостаточно, а?
Мужики на бревне довольно захмыкали и переглянулись еще раз, уже менее сурово.
Марсель же ничего не ответил. Побледнел немного, но промолчал. Повернулся и держась за руль велосипеда, пошел по направлению к дому.
И вроде бы ничего не изменилось внешне в жизни Марселя. Но именно тогда в его голову пришла та самая мысль…