Литература:: - Симулятор жизни 4

Симулятор жизни 4

   [ принято к публикации 00:52  17-03-2010 | Бывалый | Просмотров: 1561]

Ржавый внедорожник вздрагивает на ухабах всем своим немощным телом. Гремит и скрипит металлическими суставами. Кажется ещё немного, и он выплюнет из радиатора остатки кипящей воды. Остановиться, и устало осядет на все четыре колеса.

Но он упрямо летит по разбитой дороге, поднимая клубы пыли.

Костя рассматривает пейзаж за окном. Взгляд воспринимает всю картину в целом. Детали, за которые можно было бы зацепиться, просто отсутствуют.

Наверное, такое можно увидеть только на Марсе. Ни деревца, ни куста. Камни, песок, горы – вот и весь пейзаж. И всё это красновато — бурого цвета. И дорога. Такая же красная и пыльная.

Пыль, это отдельная тема. Она всюду. Толстым слоем улеглась на торпедо и на сидения машины. Забралась в складки одежды. Забилась в нос, скрипит между зубами и щекочет глаза. 

Константин, время от времени наклоняется вперёд и сплёвывает на пол густой коричневой слюной.

Из динамиков надрывно и завораживающе льётся восток. Восток наполняет салон машины, дребезжит в стёклах и оседает в ушах вместе с пылью.

— Амир, притуши, а. 

Водитель поворачивает обветренное лицо в сторону Кости. Беззубо улыбается.

— Не нравиться?

Костя пожимает плечами.

— Землячка моя… таджичка.

— Хороший голос – соглашается Костя. – Громко очень.

— А?

— Я говорю, громко… притуши немного.

Амир кивает головой и поворачивает ручку приёмника.
Какое-то время едут молча. Амир ёрзает на сиденье. Ему хочется общения.
— Вы, русские, не разговорчивые очень.
Костя не отвечает, продолжая тупо изучать однообразный пейзаж.

— Ты первый раз здесь? Муса зачем не приехал?
Амир говорил по-русски почти без акцента, но немного путая слова.
— Муса засветился последний раз. Его талибы ищут – ответил Костя.
— При вас лучше было. Сейчас совсем — совсем плохо… талибы почти все плантации уничтожили… Муса в Москве теперь?

Меньше знаешь – лучше спишь. Меньше говоришь – дольше живёшь. Амир явно не хотел ни сладко спать, ни долго жить. Слишком болтлив. Не похоже на проводника. Может, он и есть – крыса? Хотя, при последнем инциденте на границе, Амир не присутствовал. Но это ничего не значит. Ровным счётом ничего. Кроме того, что это могло быть чётко отработанной схемой. Но сейчас она не должна сработать.
— Нет, он в Ташкенте – соврал Костя, – отсидится какое-то время, там видно будет.
— Долго?
— Слушай, не мне решать… за дорогой смотри.
— Вай!

Джип левым колесом поймал глубокую яму и, дрогнув всем корпусом, подбросил Амира и Костю к потолку кабины.
— Твою мать!

***

— Подъём, ханурики!
Кто-то сильно ударил Кота по лбу. Так сильно, что от удара зазудело в переносице. Серёжа мгновенно проснулся. Открыл глаза.
— Что уставился… повторить?
У изголовья кровати стоял худой и высокий парень. Криво улыбался и, зажав в руке кожаный шлёпанец, похлопывал им по металлической спинке кровати. Видимо, этим самым тапком он и приложил Серёжу по лбу.

Кот поднялся с постели. Все его соседи по блоку уже стояли одетыми. Хитро улыбались и заговорщически кивали друг другу.
Парень со шлёпанцем направился в сторону двери, бросив через плечо:
— Через пять минут, чтобы были в столовой, ясно?
— Ясно.
Сергей спешно оделся и выбежал в коридор.

На прогулке Кот подошёл к Валентину.
— Предупредили бы…
— Зачем? Всё должно через науку доходить. Иначе… ты вот подошву мне принёс вчера, почему?

Кот промолчал. Только плечами пожал.
— То-то. И просыпаться вовремя тоже научишься.
— А кто он? – спросил Серёжа.
— Лещ? Дежурный, типа. Сегодня его смена. А насчёт тапка… не переживай, вечером всё равно получишь.
— Это почему?
— Закон такой. Для профилактики.
— А кто его придумал, закон этот?
— Никто. Лещ, наверное, и придумал. Тебе не всё равно? Получишь перед сном по лбу и отдыхай. Через месяц уедешь в детдом и не вспомнишь, кто такой Лещ. А наука останется.
— Хороша наука… ни за что по лбу получать.
— Всегда есть за что, – философски изрёк Валька.
Дежурство Леща было сродни Страшному Суду. Этого дня одновременно и ждали и боялись. Ждали, потому что после этого Лещ сменялся, и трое суток можно было жить спокойно…
А почему боялись?
На это были свои причины.

— Я не понял, что за шум, а драки нет?

Двое ребятишек, что-то не поделили и, пихая друг друга в грудь, отстаивали свои права. Мимо разборок Лещ не проходил никогда. Для начала лупил обоих кожаным шлёпанцем по лбу. Для профилактики. Заставляя при этом детей стоять по стойке смирно. Потом, не разбирая сути конфликта, отводил спорщиков в сушилку. И там заставлял драться. До первой крови. Сам при этом стоял в стороне и науськивал:
— Давай, давай… врежь ему… да не так! А ты чего сжался? Сдачи дать не можешь? Кто так бьёт! Слабак…
В день дежурства Леща, никто не таскал из столовой хлеб, а припрятанные подошвы съедались накануне. Всё равно вечером будет шмон и сухари отберут. И сладости, у кого они есть – тоже.
Наталья Сергеевна смотрела на этот беспредел сквозь пальцы.

«Друзья, в целях профилактики и наведения порядка, это допускается», говорила она на еженедельных собраниях, если кто-то из сердобольных нянечек возмущался. Вопрос сразу снимался с повестки дня, тем более что сами постояльцы, молча сносили шлепки по лбу и «сушильные бои». Никто из них так ни разу и не пожаловался.

«Мы не воспитательная и не учебная организация, дорогие товарищи. Наша задача, подготовить детей для дальнейшего нелёгкого пути по жизни. А жизнь – не всегда бывает справедлива».
С этим не поспоришь. Нянечки что-то бурчали себе под нос, и пожимали плечами.
Успокоив недовольных сотрудниц, Наталья Сергеевна выходила на крыльцо. Оглядев двор с гулявшими детьми, она доставала пачку Беломора, вытаскивала папиросу и медленно покручивала её между пальцами.

Жестом просила детей подойти поближе.

— Товарищи, есть замечания, или пожелания, – спрашивала она, постукивая о пачку гильзой папиросы.
Пожеланий не было, замечаний – тем более. Дети переминались с ноги на ногу и внимательно рассматривали свои ботинки.
— Всё нормально?
Временные постояльцы Серого дома еле заметно кивали головами.  

— Вот и хорошо, товарищи… гуляйте.
И «товарищи», уходили гулять, не поднимая взглядов от земли.

…

Получив на сон грядущий по лбу тапком, дети какое-то время лежали тихо и без движения. Лещ иногда мог зайти повторно в один из блоков – на выбор. И если он замечал какое-либо движение, или слышал разговоры, весь блок в течение часа «прорастал» на горохе. Или на мелком гравии, который всегда был припасён у Леща.

Была уже глубокая ночь, когда Кот почувствовал, что кто-то трясёт его за плечо. Он открыл глаза и увидел Вальку.

— Ты чего?

— Так… не спиться, что-то. Послезавтра меня отправляют, Сергеевна сказала, – шёпотом сказал Валя.

— Куда?

— Не знаю… для детей-сирот, вроде.

Оба замолчали, думая каждый о своём. Наконец, Валька нарушил молчание.

— Ты прошлой ночью разговаривал. Я не спал, слышал всё… про Афганистан что-то говорил. Муса какой-то… траффик. Афганистан – это где? Ты там был?

— Я не знаю.
Кот попытался вспомнить свой вчерашний сон. В памяти всплыли только красно-бурые горы и камни.
— Ну ты и артист. Про подводную лодку соврал?

— Да.

— Я поверил.

Валька тихо рассмеялся.

— Слушай, я бы хотел, чтоб ты тут за старшего остался. Олегу скажу… Стас, так… шестёрка. Если повезёт – может тебя в тот же детдом определят что и меня.
— Угу.
— Я хочу после детдома в Суворовское… а потом на разведчика. А ты?
— Не знаю.
— Ладно, я спать пошёл.

Валька улёгся на свою кровать и вскоре уснул. А Кот попытался вспомнить свой сон. Но сколько ни пробовал, так ничего и не вспомнил кроме гор, камней и дороги