Список Кораблей

Автор: Антоновский Рассказ написанный в  ежедневнике.  ( сокр. версия )  
 
Не время для ностальгии.
 
Марина Великанова родила. Света Полунина вышла замуж и родила. Белка тоже родила. Настя Шагалова до сих пор гуляет. Оля Катаева живёт с Колей Симоненко, вот-вот выйдет за него замуж, Карина-Карица вообще уехала, вышла за итальянца, ещё не родила. Лариса умерла в феврале.
 
Из парней, кстати, почти все остались такими же долбоёбами, как и 3 года назад. Яковлев увлёкся блядьми, нагоняет упущенное в юности, Квага развлекается, Илья бухает, про Елесеева не слышно давно, Стас – нарик, каких поискать, неадекват.
Начинаешь перечислять; и вроде бы надо сказать, чего-то ещё, и понимаешь, что ничего и не надо говорить кроме этого.
 
Я никогда не испытывал ностальгии в географическом значении этого слова, я всю жизнь тосковал по временам и людям.
А потом перестал. Как перестал, например, завидовать, или много врать. Удивительно.
И только от одного не могу избавиться - казаться лучше, чем я есть. Правда, этого тоже уже гораздо меньше. Правда.
 
Я сижу в кафе пишу в толстый ежедневник свой “список кораблей”.
Лёха Бах – остался ребёнком.
Пингвин – остался ребёнком.
Ленка Котельникова – вот уж кто вечный ребёнок, хотя вроде тоже родила.
Кораблёв – в декабре исполнилось 26 – по-прежнему ребёнок.
Живут в своё удовольствие, на упрёки широко открывают глаза и отвечают – А почему нет?
Действительно – почему?
 
Можно открыть контакт и прочитать всю не правду, которую они о себе пишут. Умнейший Ярик Колобов как-то вспомнил цитату из Чехова: “Пошлость – это желание казаться лучше, чем ты есть”. Если так, то социальная сеть, толкает людей к пошлости. Кто ж напишет про себя правду. Да и вряд ли эту правду вообще дано понять человеку.
 
Ярик Колобов, кстати, при всём своём уме сам всё ещё ребёнок.
 
Кораблёв – подсел на шлюх. Это в высшей степени кажется мне странным, он – красивый и при деньгах. И при этом не хочет ни с кем заморачиваться и не хочет оставаться верным жене. Тратит деньги на проституток. 
 
А Ярик Колобов уходит за какие-то далёкие горизонты, когда разговариваешь с ним. Мечтает. Рассказывает, как заработаем – и обязательно вместе, как продвинем идею, сделаем бизнес и всё будет ништяк. У нас с ним и сейчас неплохой бизнес, но за горизонтами – всё ещё лучше. Ещё круче.
 
 А Стаса я как-то встретил в метро. Жалкое зрелище – взрослый уже человек, челюсть ходит туда сюда, глаза бегают в поисках неведомого. Я не хотел подавать ему руки. Я слышал про историю, когда он подбросил амфитаминов, не в чём невиноватой девочке, к тому же нашей общей знакомой. Они бухали где-то в парке, к ним подошли менты, и он сунул ей пакет со скоростью в карман. Менты обшмонали всех, девочку забрали в отделенье. Пришлось её дорого выкупать. Стаса тогда долго били ногами. Друзья. Но он кажется, так ничего и не понял. Всё равно с ним потом продолжили общения. Его друзья. Некоторые из них только бухали. Ничего не нюхали.
 
В Метро я смотрю ему в глаза. Он улыбается мне. Всё-таки я подаю ему руку. Меня не хватает даже исключение такого жеста. 
 
-         Ты ускоренный? – спрашиваю.
 
Безумно мотает головой – Ну что ты!!!…
Ну что я?
 
И тем не менее у всех как у единого ностальгия по прошлому. Все вспоминают!
Говорят – помнишь, как было раньше?
Лето 2006. Последнее лето без контакта. 
 
Конец Зимы 2010. Мы собрались на Ларисины похороны. Первые наши похороны. Было сыро, было жутко. И я вынужден это сказать – было жутко трогательно. Ярик рассказывал мне, что коммунизм – уже наступил. Torrent как раз переехал в те дни на Rutracker. Это было 22 февраля. Праздники. Коммунизм – говорил мне Ярик в Пазике с чёрными занавесками – это то, что все эти фильмы, музыку и прочее я уже три года получаю бесплатно. Коммунизм.
 
Серые тучи тащатся. Снег обращается в воду.
Мы вспоминаем Ларису. Сгорела быстро, как бабочка.
Мне подносят прозрачный пластиковый стаканчик с водкой. Пьют не чёкаясь. Я не пью. Выливаю водку на землю. Пусть земля тает.
 
 Помните, как началась “Контактная” эра – зимой 2007? Все начали вспоминать своё детство. Появилось множество групп посвященных 90-м годам. Все кинулись извлекать из своей памяти далёкое. Пробовать на вкус. Делится собственным детством. Подхватывать восторг.
 
Чёрт возьми! Лариса была моей хорошей подругой. Бывшая девушка Серёги Иванова. С Ивановым мы учились с 5 класса. 6 лет они с Ларисой жили вместе. Потом расстались. А потом Лариса пришла как-то ко мне в гости, и мы начали с ней сильно дружить. Но никакой интимной близости не было.
У меня жена. Она нашла себе, какого то богатого папика – была его любовницей.
Просто мы были с ней как-то легко — близки.
А потом всё случилось очень быстро. Она заболела. Она умерла. 
 
С Яриком Колобовым мы издаем подарочные журналы. В основном на свадьбы. Мы пишем большие статьи про жениха и невесту. Записываем их истории. Делаем модную вёрстку. Колонки, рубрики, топы. Журнал про чью-то чужую тусовку. Про чью-то чужую жизнь.
 
Мы сидим в контакте и читаем обсуждения в приватных группах, читаем каменты под видео и фотографиями. Доступ предоставляют сами заказчики. Они открывают нам свои страницы, свои группы, встречи. Потом из этого материала мы делаем журнал.
 
Журнал “Корея” – как называет его Ярик.
 
Ярик говорит мне пьяный, когда я везу его домой, после Ларисиных похорон.
 
-         Раньше поколения оставляли нам великих Философов, великих Писателей, великих Живописцев. Наше поколение оставит потомкам миллионы страниц в контакте. Забитых пустой пошлейшей информацией.
 
Я вообще по жизни хочу казаться мудрее Ярика, поэтому просто веду машину и молчу. Зря он всё-таки пьёт. Однажды сопьётся. Как это не банально.
 
-         Это же такое кладбище! – орёт Ярик. – Такое дикое Кладбище – этот контакт.
 
В первую мартовскую неделю я прочитал “Алеф” Борхеса. Этот рассказ сам пришёл ко мне. Я шарил по полке, остановился на красной книжечке 89-го года издания. И пробежав по оглавлению выбрал именно “Алеф”. Чесно — я не помнил его содержания и не могу вспомнить до сих пор, читал ли я его до этого.
 
Рассказ начинался со следующего абзаца:
 
“В то знойное февральское утро, когда умерла Беатрис Витербо — после величавой агонии, ни на миг не унизившейся до сентиментальности или страха, — я заметил, что на металлических рекламных щитах на площади Конституции появилась новая реклама легких сигарет; мне стало грустно — я понял, что неугомонный, обширный мир уже отделился от нее и что эта перемена лишь первая в бесконечном ряду”
 
Волосы у меня на голове зашевелились, так эти мысли великого Аргентинца в тот момент совпали с моими мыслями о Ларисе.
 
Я уселся на диван и достаточно быстро прочитал весь рассказ.
Я был потрясён. Сама идея Алефа – перекликалась с моими мыслями о социальных сетях. Facebook, контакт: Весь мир – единовременно, “суженный до размеров ореховой скорлупы.”
 
В тот же день я получил письмо от Вани Скокова. С Ваней я даже не могу вспомнить, где пересекался. Кажется на каких-то наших старых тусовках. Судя по всему, он был большим любителем нюхнуть кокаин. Судя конечно по его странице в контакте.
 
Ваня влюбился в Ларису. В Ларису, – которой вот уже несколько не было с нами.
 
Дело было вот в чём – Ларисина страница не была закрыта. Но стена на ней закрыта. Ваня посмотрел фотографии, но видимо не обратил внимания на те немногие слова соболезнований – которые комментариями были оставленные под ними. Это было единственное на Ларисиной странице, что выдавало её смерть.
 
И Ваня влюбился. Он увидел меня в общих друзьях ( возможно он через меня и вышел на её страницу ) и написал мне письмо, в котором спрашивал – Кто эта прекрасная женщина.
 
Возможно, во всем виноват Борхес. Так легко перебросить вину, на слепого аргентинского поэта, великого предсказателя, умершего больше 20 лет назад.
 
Мои мысли были заняты Алефом, до которого контакт и интернет, безусловно, не дотягивали, как не дотягивали они до Вавилонской библиотеки, и я у меня просто не было сил объяснить виртуальному Ване, что Лариса – умерла.
 
Я написал ему несколько мест, где он сегодня же может встретить её в реальности.
Уж там то он найдёт себе тёлку, обнюхается с ней кокаина и забудет обо всём.
 
Была пятница. Ваня горячо поблагодарил меня.
 
После этого мысли о Борхесе и о Соц.сетях сменились мыслями о информации.
Я даже записал их. 
 
“ Самое страшное обладать информацией о чьей-то смерти. Именно в этот момент ловишь себя на мысли, что стремишься поделиться этой информацией, в том числе и для поднятия собственной значимости, поддержания собственного имиджа – осведомленного, узнающего всё первым человека, в конце концов, делишься плохим настроением. Но не поделится такой информацией тоже плохо. Впрочем, последнее время я предпочитаю промолчать, пусть знакомые узнают о чём-то неприятном от кого-нибудь другого. Но что движет мной в этом молчание я и сам не знаю”
 
Сейчас эта мысль, при всём своём сумбуре кажется мне достаточно точно схваченной. Я действительно думал об этом в тот момент.
 
Впрочем, когда Ларисы не стало, я не стоял перед выбором – распространять весть о её смерти или нет. Мне позвонила её мама, и рыдая, попросила сообщить об этом друзьям. Я воспринял это как долг.
 
 Тяжелее было со смертью одного моего друга детства из-за наркотиков. Смерть его была жуткая, и страшно сказать – закономерная. В историях с наркотиками, увы – это обычный исход. Я узнал об этой смерти от случайно встреченного малознакомого паренька с района. А когда пришёл домой и собирался написать о ней остальным друзьям детства, наткнулся по телику на передачу Андрея Малахова о смерти какого-то знаменитого актёра. Все орали, а ведущий просил телезрителей не отходить от экранов, потому что после рекламы они раскроют новые подробности. Мне стало противно и тогда я промолчал. Никому ничего не говорил.
 
В тот пятничный вечер, когда Ваня влюбился в виртуальную Ларису,   мы с Ирой пошли в кино, смотрели неинтересный фильм, потом ели суши возле метро.
 
Утром в субботу – Ваня снова горячо поблагодарил меня, он написал:
 
“Ты не поверишь, чуваак, но я действительно познакомился с ней.”
 
Я завтракал возле компьютера.
 
Так всё сошлось, что одновременно с этим я получил письмо от Колобова, что у нас новый заказ.
Это было не свадебное, и не “др-шная” история, а юбилей переезда тусовки из Новосибирска в Спб. Как я понял из объяснений Колобова, три года назад, группа архитекторов перебралась из Сибири к нам, теперь тут активно зажигает, хорошо все устроились на работу, и вот к юбилею, хотят журнал о своей жизни.
 
Я ещё раз нажал на Ванино письмо.  
 
“Ты не поверишь, чуваак, но я действительно познакомился с ней.”
 
Я тогда не думал о Борхесе, о Информации. Я вообще мало думаю с утра. Но я написал:
 
“ Да… Круто чуваак, поздравляю”
 
И пошёл на кухню с мыслями – “Обычный пиздеж”
 
Тот день я не проверял почту в контакте. В воскресенье мы вместе с Колобовым должны были встретиться с девушкой из Новосибирска. Пока мы ждали её в кафе откровенный Ярик скал мне:
 
-         Последние года 3 я борюсь с мизантропией. Я стараюсь душить ее, как только она выползает из самой маленькой щели! Но послушай меня, Ястребов ( он всегда обращался ко мне по фамилии) может быть мизантропию я и победил, но как быть с этим постоянно растущим ощущением что люди живут не правильно! Как мне убедить их слушать хорошую музыку, смотреть хорошие фильмы. Мягко. Не становясь излишне навязчивым. 
 
       — Меня бесит в людях, Ярик, именно когда мне мягко навязывают какую-то музыку и фильмы. Таким образом, навязывая образ жизни. Поэтому не вызывай у меня мизантропию. Ты умнейший человек, но сейчас рассуждаешь слишком глупо.   
 
Ярик улыбнулся и ушёл куда-то в себя.
 
И тут в кафе появилась …
 
Лариса.
 
Точь-в-точь.
 
Какие то электроды побежали у меня по спине. Это была Лариса. Один-в-один.
 
Она улыбнулась и направилась к нам.
 
-         Это та? – спросил я Ярика.


Он кивнул.
 
-         Что же ты не сказал что она так похожа?
-         Ну похожа правда, а ты что не видел страницу её?
-         Ярик, она очень похожа! Это какой-то бред … 
 
Девушка приблизилась к нашему столику, и мы замолчали.
 
-         Саша? Ярослав?
 
Мы кивнули.
 
-         Я Нина.
 
Вот так я познакомился с Ниной. Вот так в моей жизни появился двойник. Абсолютный двойник Ларисы.
Вот так. Сравнительно недавно всё это произошло.
Или это только мне она казалась такой похожей? – Вот Ярослав находил в ней только лишь “достаточно забавное сходство”
 
Их тусовка приехала из Новосибирска в Петербург 3 года назад.
Там на самом деле ценный материал для Санта-Барбары.
Они приехали 10 человек – 3 пары, и ещё 3 девушки и 1 парень.
Здесь пары распались, перетасовались, все (как мы поняли из скромных пояснений Нины: “Гуляли, Веселились, знакомились, отрывались”) занимались барным алкоголизмом и блядством.
 
Нина улыбалась нам счастливой улыбкой, вспоминая забавные эпизоды из этой бурной жизни.
Колобов записывал в ежедневник.
Я считал её сходства с Ларисой. Сбился со счёта. Просто ловил знакомые интонации. Мимику. Жесты.
 
Удивительно.
 
В какой-то момент я прервал её рассказ.
Я спросил –
-         А у тебя, Нина, такие интонации в голосе, как будто всё крутое осталось в прошлом… А сейчас, а сейчас ничего такого уже нет. Это что так?
 
Нина заулыбалась. Замотала головой.
 
-         Нет, нет …
 
Я ещё разок подметил её сходство с Ларисой. Вот так же Лариса всё всегда отрицала. Мотала головой. В любой ситуации. Говоришь ей что то серьезное, а она машет головой, мол, это было совсем не так.
 
Потом Нина добавила:
 
— Хотя есть, конечно. Есть место ностальгии.
-         Сейчас у всех ностальгия, Саша – сказал Колобов – я вот уже по вчерашнему дню тоскую.
-         Ярослав очень умный – заметил я для Нины – Ярослав очень умный, слушай его.
 
 
Мне нравилось описывать чужие фотографии, которые я случайно видел в контакте. 
Я завёл отдельную тетрадочку, где описывал чужие фотографии:
 
“Чья-то квартира. Обои жёлтые. В углу сидит человек в белом балахоне в капюшоне, рядом с ним стоит бутылка пива. Импровизированная барная стойка из гладильной доски “разрезает” кадр на пополам. На ней стоят в ряд бутылка виски, две коробки вина, бутылка водки. За ней танцуют две девушки – одна высоко подняла руки, у ней большая грудь – вот-вот вывалится из топика, другая нагнулась и её волосы словно кисточка, которая делает очередной мазок по холсту. По фонам в комнату входит парень в залитой на две трети синей футболке и дибильно улыбается.”
 
Кусочек жизни.
 
Мы распрощались с Ниной. Она была довольна нами. Мы в красках расписали ей, какой крутанский журнал подготовим, для их компании.
 
Я шёл и думал – не может быть в природе такого сходства!
 
Ярик всё локал пиво.
 
Наконец я не выдержал, взял у него недопитую бутылку и выкинул в муссорку.
Он был где-то в своих фантазиях и даже не среагировал.
 
Потом я думал про девушку, с которой познакомился в эту ночь Ваня Скоков. Может она тоже сильно похожа на Ларису? Может это Нина? Забыл у неё спросить.
 
Ярик разговаривал сам с собой и даже жестикулировал.
 
Видимо в его голове рождалась какая-то теория.
 
-         Ярик! Приём – сказал я.
 
Мы проходили по площади Мужества.
 
Колобов посмотрел на меня стеклянными глазами.
 
Я несколько раз провёл ладошкой у его глаз.
 
-         А что если Юнитайм! – сказал он – Объединенное время! Представь себе ты идёшь по улице и дома превращаются то в ветхие, то в новые, сменяется погода и времена года, каждую секунду, ларьки возвращаются на места где стояли 3 года назад, потом снова исчезают, на их месте вырастают новые стекляшки, потом те исчезают, появляются пивные ларьки, снег моментально сменяется летним зноем, потом грозой, день – ночь, сумерки … болото, деревня … всё это за несколько секунд. И ты человек – человек в этом соединенном времени - в Юнитайме.
 
-         Ты реально сумасшедший Ярослав – что мне ещё остаётся сказать.
 
-         Не такая уж и сумасшедшая теория, чтоб ты понимал!
 
-         Ты не видишь очевидных вещей! Например, безумного сходства этой Нины и Ларисы! Ты мечтаешь привить людям хороший вкус к кино и музыки. Ты рассказываешь мне про какой-то юнитайм. Ты псих!
 
-         А ведь скоро так и будет. Пост-Модерн – чтоб ты знал – вовсе не упрётся в так называемую Новую Искренность, а будет всё дальше и дальше катить своё тяжелое колесо.
 
Я только плюнул тогда. Почему-то с досадой.
 
Лариса употребляла наркотики. Кокаин. Любила таблетки. Взрослый вроде человек. 26 лет ей было. А ела таблетки. Если честно – я сейчас иногда думаю, может, стоило читать ей какие-то нотации. Ведь я же врубался что это путь в никуда. Лариса много бухала. Это у них ещё с Серёгой началось – они с Серёгой Ивановым – любили и кокаин и таблетки и виски. Но я не читал ей нотации. У меня была такая позиция – зачем лезть в чью-то жизнь. Человек сам знает как ему лучше. А сейчас я сомневаюсь в этом. Знает ли? Наверное, не знает. И ничего не сделаешь. Если воспринимать это близко к сердцу – начнёт выворачивать наизнанку.
 
В понедельник я позвонил Нине.
 
Мы долго разговаривали, я рассказывал ей свои идеи насчёт статей в журнале. Она много и заливисто смеялась в трубку.
 
Между делом я спросил у нее, не знакомилась ли она в пятницу ночью с молодым человеком по имени Ваня.
 
-         О да! – она рассмеялась больше чем раньше – О да! Он спросил – Вас зовут Лариса? И представляешь себе я ответила ему – Да меня зовут Лариса.
 
Я слушал её смех. Эхо прошлого. Эхо ушедшего далеко-далеко прошлого.
 
Потом я сел за компьютер и принялся описывать их байки.
Глупые байки.
 
Как кто-то блевал. Как кто-то завалился спать на кровати где занимались сексом. Как кто-то проснулся в Рыбацком без денег. Как все отравились шашлыком на даче- где один деревянный сортир на 12 человек и тот весь в муравьях.
 
И ведь были фотографии с мест событий.
 
И я думал о Ване.
Если кто-то жив для тебя, если кто-то только для тебя одного жив – ты его обязательно встретишь.
 
 
 
Колобов делал вёрстку.
 
Я всё больше общался с Ниной. У них с Ваней вспыхнула любовь – она призналась ему, что она не Лариса. А я рассказал им всё как есть. Получилось, что я свёл их.
 
Они были благодарны мне за это.
 
Я перескакиваю через несколько недель. Я подхожу к главному событию, которое произошло на вечеринке посвященной трехлетию Новосибирской тусовки в Питере.
 
Я рассматриваю фотографии с этого мероприятия.
 
Всё происходит на большой съемной квартире, которую снимает одна из пар.
 
Мы с Колобовым в костюмах, с пачкой глянцевых журналах стоим слегка отстранено. Раздаем экземпляры. Девочки пролистывают журнал, тычут в него пальчиками, смеются.
 
Мы с Колобовым там всё круто обставили.
 
На следующей фотографии я что-то выпариваю Ване Скокову. Он тоже здесь. Я что-то объясняю ему на пальцах. Ваня не смотрит на меня, он заговорчески сверкает глазами в сторону.
 
 Он нанюхает кокаином Нину.
 
Поэтому на остальных фотографиях, где есть я – я сижу погруженный в свои мысли. Во мне закипает какая-то жуткая раздраженность. Жизнь подсказывает причудливые сюжеты – даёт тебе шанс что-то исправить, и всё равно ты сидишь и раздумываешь, стоит ли это исправлять.
 
 Мы с Ваней выйдем в магазин к метро и там я устрою драку.
 
Этого уже нет на фотографиях.
 
Я валю Ваню на землю и избиваю его ногами. Через некоторое время к нам подбегают прохожие, потом менты. Нас забирают в пикет. Я знаю, что у Вани с собой достаточно большое количество кокаина.
 
В пикете мне прикладывают по голове.
 
Некоторое время я молчу.
 
А потом говорю всё как есть. Не потому что я чего-то боюсь. А потому что жизнь дает мне шанс исправить что-то. Ларису уже не вернуть. Но вот – она – как две капли воды похожая на Ларису. И вот рядом с ней Ваня Скоков. Кто он мне? Один из многочисленных друзей в контакте.
 
Через два часа меня отпускают из пикета. Ваню увозят в отделение.
 
Я иду по вечерней апрельской улице, смотрю на мобильный на котором 15 не принятых вызовов. Я не знаю, что я наделал сейчас.
 
Набираю Ярика. Прошу выйти. Он орёт в трубку что все нас уже ждут. Я настойчиво прошу чтобы он выходил.
 
Пусть расскажет мне про Юнитайм.
 
Я вспоминаю апрель 2006. Что там в моём прошлом – хорошего? Ведь не было тогда хорошо. Были какие-то паранойи, какие-то шпарки. А всё-равно в молодости до определенного момента каждый прошлый год вспоминался с каким-то теплом. А потом и это прошло.
 
Колобов обеспокоено спрашивает меня –
 
Что случилось?
 
Я говорю ему – Случилось вот что! Слишком много фотографий. Люди больше не утруждают свой мозг, чтобы запомнить какое-нибудь мгновение. Они фотографируют его и думают, что потом посмотрят на фотку и вспомнят всё. Но они не вспомнят самого главного. Они не вспомнят, как на самом деле было в тот момент.
 
А мне в тот момент было удивительно тепло и спокойно.
В этот момент.
Когда мы с Яриком шли по весеннему проспекту, широкому как взлетная полоса, и рассуждали о том что с появлением соц.сетей люди утратили астральную связь друг с другом.
 
После этого видимо эта история стала достоянием многих.
Самые неожиданные люди писали мне письма – Как ты мог?
 
Даже Колобов отнёсся к этому с осуждением. Впрочем, ему было всё равно. Он был занят своими мыслями.
 
А количество друзей в контакте сокращалось с каждым днём.
 
Большое и горькое письмо написала мне Нина.
 
Смешно. Там она писала, что люди утратили нравственные ориентиры. И что я типичный пример такого человека.
Это просто смешно из её уст. Точней ведь она это писала – значит из её пальцев. Из её мозгов.
 
Я рассказ об этом своей жене Ире и некоторое время она тоже не хотела разговаривать со мной.
 
Потом я сказал ей. Ей, но больше для себя.
 
-         Главное ведь для людей эстетика. Этот Скоков потом выкупил сам себя. Но знаешь, кокаин теперь не будет ассоциироваться у него только с радостью и вечеринками. Он будет знать, что там, где наркотики – там предательство, вонь ментовки, жуткий страх, паника. Говно. И Нина будет знать это. Потому что объяснить это НЕ ВОЗМОЖНО. Это можно только показать – им, на их же примере.
 
Но Ира говорила мне. Она всё время говорила мне, что я сделал это чтобы казаться лучше, чем я есть. Чтобы поднять свой рейтинг. Хотя бы в своих глазах. Чтобы казаться праведником.
 
Я орал на неё. Орал, что она ничего не понимает, но сам всё больше, глядя на фотографии с того мероприятия  приходил к мысли, что, наверное она права.



Фотографии — победили меня. Они убедили меня что я сделал это исключительно для себя.  

 
 
 А потом одним весенним днём, я встретил на улице наркомана Стаса.
И он знал об этой истории. И он не подал мне руки. Подошёл – пробурчал мне какие-то странные слова, а том, что я поступил мерзко и пошёл дальше. Ускоренный.
 
А Ваня Скоков – на удивление молчал. Удалился из друзей, но молчал.
 
В апреле мы с Яриком начали привычно заниматься рекламой, придумывали её и печатали.
 
В обеденный перерыв я сижу в кафе и пишу свой список кораблей.
 
Я не чувствую одиночество, просто потому что хрен в этом мире почувствуешь одиночество. Это всё легенды. Про одиночество. Конечно, каждый занят своей собственной жизнью, всем плевать на других, но как вы хотели? А как вы хотели?
 
Я вспоминаю, как кто-то написал мне в письме:
Ты думаешь, ты вправе ломать кому-то кайф?
 
Но ведь были и те кто поддержал меня.
 
Были и те кто писал мне – “Нахуй этих нариков.”
Или
“Слышал я эту историю, ты молодец мужик!”
 
В общем, мне писали. Вспоминали меня.
 
А я всё думал. Сидел в кафе. Пытался вывести их имена в ежедневнике, почему-то не получалось  – и я думал:
 
Кто мне эти люди? – которые родились, женились, подсели на шлюх, сторчались, ушли в вечное похмельное утро, упали с велосипеда, сели в автобус, заказали себе бизнес-ланч и капучино.
 
Кто мне эти люди и кто я им?