Перфекционист

Автор: Прол Джэв Я просыпаюсь сразу, по первому электронному сигналу будильника. Сажусь в кровати и машинально расправляю за спиной завернувшийся край шёлкового одеяла. Кристина спит лёжа на спине, некрасиво раздвинув согнутые в коленях ноги. И хотя нет никакой вероятности, что кто-то, кроме меня, увидит мою жену в такой не очень-то привлекательной позе (разумеется, я говорю об эстетической, а не сексуальной стороне дела!), я со вздохом осторожно укладываю её ноги в пристойном целомудренном положении и накрываю их одеялом. В спальне жарковато, но я привычно натягиваю толстый махровый халат: идти голым в ванную, пусть даже и по пустынной квартире, я никогда себе не позволяю. Как говорила моя покойная мама, «надо оставаться человеком даже наедине с собой!» Этим принципом я и руководствуюсь в быту и на работе.
Каждый день я иду по утрам в ванную, и каждый день, вот уже полтора года (ровно столько продолжается мой второй брак), я испытываю досаду, неудовлетворённость, разочарование в процессе этого короткого пути. Каждый день я наблюдаю одно и то же: разбросанное по спальне бельё жены, кучу-малу из книг и журналов на столике в гостиной и, что самое неприятное: в ванной комнате, куда я добредаю, в конце концов, уже с приличным грузом утренних разочарований – ожидаемый хаос, который вчера перед отбоем снова беспечно сотворила моя юная жена. Мочась в сверкающий унитаз (накануне я как раз «генералил» в нашей огромной ванной), я с тихим бешенством созерцаю так ранящие меня признаки беспорядка: полотенца опять висят не в одну строгую линию, два десятка бутылочек с шампунями и скрабами стоят на полках, как попало, а некоторые вообще валяются на глянцевом дне ванны! Но самое неприятное – это то, что Кристина после вечерних гигиенических процедур не удосужилась, по обыкновению, сполоснуть за собой, и сейчас ванна, которую я тоже вчера чистил с обычным для себя пристрастием, покрыта грязно-жёлтыми хлопьями полузасохшей мыльной пены. Омерзительный вид этой пены причиняет мне настоящее физическое страдание! Я смотрю в заляпанное зеркало (и оно тоже!) и вижу, как играют желваки на моих стиснутых челюстях. Странно, но все девушки, с которыми я заводил знакомства и до, и между своими несчастливыми браками, никогда не отличались чистоплотностью и аккуратностью. Это раздражало и мою маму, и меня самого. Часто мои романы (как и мой первый брак, кстати) прекращались только из-за того, что мои избранницы, восхищавшиеся поначалу совершенным порядком и чистотой в моей огромной пятикомнатной квартире, в процессе развития наших отношений были не в состоянии хоть как-то этот порядок поддерживать.
Я – перфекционист. Это – моё кредо. Это – мой стиль. Это – мой образ жизни. Когда моя первая жена после семи месяцев нашей семейной жизни просто забыла однажды смыть за собой унитаз, я (при полном одобрении и поддержке тогда ещё живой моей мамы), просто вышвырнул засранку из дома без вещей и одежды. И судья, и адвокат, занимавшиеся моим разводом, оказались такими же перфекционистами, как я, и поэтому, несмотря на влияние и связи моего первого тестя, бракоразводный процесс продолжался недолго, и по его результатам они не получили от меня ни копейки. Фанатики чистоты и порядка, подобно рыбакам, видят друг друга издалека!
Моя новая жена поначалу пыталась пустить мне пыль в глаза: предупреждённая, видимо, некоторыми нашими общими знакомыми о моём стремлении к тотальному порядку, она пыталась вникнуть в немалый перечень моих бытовых требований и как-то соответствовать им. Но примерно через год, уверовав, очевидно, в незыблемость наших брачных уз – расслабилась, подобно всем своим предшественницам. Естественно, кривая моего раздражения коррелировала – но только в обратной зависимости! – с утрачиваемой ею старательностью…
Скрипя зубами, я начинаю чистить ванну, расставляю в заданном порядке пузырьки и бутылочки с гигиеническими средствами на полках, выравниваю вывешенные на специальных держателях полотенца: два больших банных полотенца, полотенце для рук, полотенце для ног, гостевые полотенца – весь комплект полотенец должен висеть так, чтобы декоративный узор на их краях в итоге составлял одну сплошную линию. «Почему они все так небрежны, – думаю я, стиснув зубы. – Почему так безразличны к моему пониманию красоты, почему так ленивы и неряшливы?» Наконец, я удовлетворённо вздыхаю, поскольку завершаю наведение должного порядка – запихиваю в большой кожаный футляр маникюрного набора длинную пилку для ногтей, брошенную Кристиной прямо на мраморный пол.
- Господи, ты опять за своё? Не надоело с пузырьками возиться? – слышу я за спиной голос зевающей Кристины. Она проснулась и теперь стоит в коридоре перед ванной. – Ну скоро ты?
Я разворачиваюсь, уже клокоча от нарастающего бешенства, и вижу помятое лицо Кристины с всклокоченными волосами вместо приличной причёски. Я смотрю на эту так диссонирующую с только что восстановленным мною совершенством нелепую фигуру и вдруг осознаю, что это неряшливое существо никогда не станет гармоничным компонентом моей жизни – жизни эстета и перфекциониста. В следующий момент я делаю короткий шаг к жене и, осторожно отведя растрёпанную волну её золотистых волос от лица, легко вонзаю пятнадцатисантиметровую пилку для ногтей прямо в тонкую шею – туда, где едва заметно пульсирует сонная артерия…
…Если сдвинуть Кристину на двадцать-тридцать сантиметров левее, то её руки и ноги, которые я аккуратно (и стоит признать – красиво) уложил вдоль её тела, будут находиться строго на продольных линиях, образованных стыками керамогранитных плиток, которыми выложена наша прихожая. Эта мысль приходит ко мне не сразу, но я чувствую своеобразное удовлетворение, когда она всё-таки приходит: время у меня ещё есть, и я сдвигаю тело на нужное расстояние, делаю шаг назад и удовлетворённо хмыкаю. Я вновь расчёсываю принесённым из спальни гребнем слегка разметавшиеся золотистые волосы жены, стараясь сделать так, чтобы чёлка не закрывала лицо. Малиново-чёрная полоса загустевшей крови, показавшаяся из-под халата вследствие этого дополнительного перемещения, сразу же – хотя и не без труда – вытирается мною насухо. Положение Кристины становится воистину совершенным: её тело лежит строго параллельно линиям декоративного покрытия, голова повёрнута в сторону ванной, остекленевший взгляд открытых глаз направлен на абсолютно ровный ряд разноцветных бутылочек с шампунями и скрабами, стоящих на стеклянной полочке в ванной комнате и хорошо видных из коридора. Я не придавал намеренно такого положения её голове, это вышло случайно. Случайно, но как символично! Я вижу в этом ещё один повод для эстетического удовлетворения: круг замкнулся – история началась с шампуня и, так сказать, им и заканчивается. Я улыбаюсь своим мыслям и, погружаясь в мягкое кресло, стоящее у телефонного столика в прихожей, начинаю ждать милицию: я сам полчаса назад вызвал наряд, сообщив о досадной смерти жены. Жаль только, что среди этих мужланов в форме вряд ли найдётся хоть один, способный оценить должным образом эту завершённую композицию в прихожей...