Глючник и Срамота

Автор: дважды Гумберт Глючник проснулся в два часа пополудни от вибрации металлической пустоты. В ушах стрекотало свободным кончиком промотанное сновидение. Ныли зубы. У людей бывают разные сны. А у него все сны на два мотива.
В первом, цветном варианте, Глючник видит себя в праздничной обстановке, среди незнакомых и чинных людей. Если смотреть этот сон достаточно долго, обязательно кто-то начинает блевать, и вскоре, по цепочке, блюют уже все – друг на друга, гомерически, раблезиански. Едкие и пахучие рвотные массы бьют фонтанами, жирным скользким гелем покрывают столы и полы, угощения и одежду. Этот сон восполняет Глючнику дефицит живого общения.
Второй сон, черно-белый, снится реже, но его послевкусие интенсивнее. От него ноют зубы, и долго не проходит стояк. Боевая машина пехоты шибко прёт по расквашенному большаку…
Глючник поколотил грушу и принял резкий душ, после чего неприятное чувство зависимости отлегло. Может, все-таки, взять отгул, заказать закуску и выпивку и позвать Варьку из шестнадцатой квартиры? Но Глючник отмел малодушный порыв. Сны – это чушь, коварная уловка. И жизнь – не иллюзион для онанистов. Она – испытательный стенд, лаборатория веры.
На балконе Глючник с наслаждением приложился к банке природного березового сока. Ночной дождь съел последний намет снега. Люди в желтых ватниках ковыряли в грязи щупами. Школьницы пили пиво. Большой черный слизень жадно присосался к фасаду многоэтажки напротив. Другой, сизо-розовый, разбухший от первомайской ажитации, безмятежно кейфовал на восходящих воздушных потоках, как самая настоящая тучка. Глючник легонько постучал себя по лбу. Но прозрачная полочка в левом верхнем углу его вИдения оставалась пустой и блеклой, и тонкая палочка в начале строки не мерцала.
Перед тем, как отправиться по делам, Глючник зашел в шестнадцатую квартиру и плотно покушал. Соседка баба Маша приготовила щи, плов с бараниной и кулебяку. Глючнику импонировала бойкая и опрятная старушка. Сам он умел готовить, но не любил. А все городские заведения общепита, вне зависимости от ранжира, внушали ему отвращение. В конце, Глючник не устоял перед искушением и выплеснул в рот рюмку крепкой настойки на сельдерее.
- Баба Маша, вот деньги за месяц.
- Ой, Мартыша, это же много, — как всегда всплеснула руками баб Маша.
- Что я, не знаю, сколько натура стоит! — отмахнулся Глючник. – А ваш кулинарный талант забыли присовокупить? Вы ж готовите, как никто в этом богопротивном месте.
- Мож, ключи оставишь? Варька у тебя приберется? – с лукавой усмешкой предложила старушка.
- Баб Маш, я же вам говорил, что у меня квартира сама прибирается.
- Да как же такое может быть?
- А вот так. Нанотехнологии, — сказал Глючник и про себя добавил «в рот их ебать».
Баба Маша считала Глючника праведным человеком, и ругаться при ней было совсем ни к чему, даже про себя. Однако Глючник занервничал, потому что заметил Варьку, которая крутилась в прихожей. Ее ладную фигуру обтягивал глянцевитый велосипедный комбинезон. На голове лихо сидела подаренная Глючником коричневая кожаная кепка. Взгляд невольно задержался на свежей девичьей стати. Права баба Маша: совсем невеста стала. Варька посмотрела на Глючника в упор, мотнула головой, чтобы продемонстрировать россыпь разноокрашенных косичек.
- Поможешь велик во двор вынести?
- А сама? Вон какая вымахала! – грубовато ответил Глючник и осекся. С такой Варькой хотелось говорить ласково, шепотом. – Ну, давай. Чай не обосрусь.
Они спустились во двор по грязной лестницы, усеянной разовыми шприцами.
- Ты меня в кино когда сводишь, человек-тигр? – спросила Варька и слегка ущипнула его мускулистую руку, украшенную затейливой татуировкой. – Всё обещаешь.
- Ты, Варь, покуда общайся со сверстниками. А меня, бедного киборга, не подначивай, — Глючник шутя натянул ей кепку. — Что касается кино – оно дело хорошее. Сходим еще, какие наши годы. Мое слово – железо.


Место закладки находилось на заброшенной стройке, превращенной окрестным населением в помойку. Не сразу Глючник разглядел среди битого кирпича блеклый резиновый мячик. Глючник зачерпнул его в пакет и, чавкая по грязи, пошел к машине. В контейнере должно было быть несколько сотен гранул ассорти. У Дизайнера было обыкновение сваливать все конфески как попало, в одну кучу. Глючник надеялся, что товар будет однородным. Тогда большую часть он мог сбыть в тот же день крупным дилерам Аштоту и Ивану. Однако его постигло разочарование. Вместо серо-буро-оранжевого ассортимента официальных вер, в контейнере была пестрая смесь «эксклюзивщины».
«Ёбаныврот, — подумал Глючник и решил ехать в гараж, чтобы там спокойно рассортировать гранулы. – Я Ему – Золушка? Разбирать эти зёрна?»
Работать совершенно не хотелось. От дороги внимание отвлекали хорошенькие, со вкусом одетые девицы, которых за последнее время развелось изрядное множество. Экранчик прямой связи с Дизайнером по-прежнему оставался пустым.
«Наша природа выживет, народится, — рассеянно рассуждал Глючник. – Вон, какие живописные телки пасутся. Каждой сыщется свой семенной мудачок. Пусть даже тувинец или узбек. Они ведь, в сущности, тоже русские люди».
Светлая картина будущего отвлекла его от эгоистичного полового томления и задала толчок выйти на тот уровень обобщений, где личность – неуместная смешная причуда. Глючник задумался о Родине как о бесполой, расплывчатой массе прекрасного и возвышенного. Ебаться ему расхотелось, зато подступила к горлу многозначительная и прекрасная пионерская песнь. И Глючник тихо запел сквозь сжатые зубы:
Пусть перед нами дороги земные,
Слышим мы дальних миров позывные.
Юность и песню, и крылья дала
Тем, кто поверил в созвездье Орла.
Тут экранчик дернулся, по нему замерцала огненная строка:
- Здорово, Глючник. Как сам-то?
- Здравствуй, Дизайнер, – отозвался Глючник и поёжился. – Товар странный сегодня пришел. Слишком много позиций. И новые, кажется, есть.
- Прайс я тебе спущу. Разберешься. В основном, это древние и позабытые религии.
- Не люблю я работать по эксклюзиву. Там человечек тревожный. Интересуется, где я беру товар. Глаза у него гнилые.
- Да, есть несколько инноваций. Глючник, ты должен продумать дистрибуцию эксклюзива. Вот тебе мое задание. Я больше не буду производить традиционный кал. Мне это не интересно.
- Вот это новость, — Глючник выдал свою растерянность и задумался. – Это займет время.
- Время меня не колышет, — написал Дизайнер. – Смотри-ка, что я сочинил сегодня утром. *Там, где эллину сияла красота, мне из черных дыр зияла срамота*.
- Супер, — ответил Глючник. Однако экранчик уже стал цвета топленого молока.

Человечка с гнилыми глазами звали Рыба. Его логовом был претенциозный закрытый клуб на окраине города. Глючник оставил в гараже дорогую японскую «праворульку» и отправился на важную встречу за баранкой потрепанной *вульвы*. Наверное, это был понт, жест презрения. Рыба давно пас его и знал о нем практически всё, за исключением самого главного: как осуществляется связь с Дизайнером. Самое скверное было то, что без Рыбы Глючник не представлял, как выполнить задание босса. Целевая среда, для которой предназначался «эксклюзив», жила особняком и под надежной охраной. Это были искусственные люди, обладающие циничным гипертрофированным разумом. Настоящие мутанты, проводящие время в разврате, насилии и духовном поиске. Хитрить с ними, давить на них – было все равно, что мочиться на ветер. Рыба имел среди них большое влияние.
Вежливый охранник сопроводил Глючника в сектор для курящих, расположенный в застекленной галерке. Отсюда было видно все пространство собрания. Милая девочка в газовом сарафане предложила трубку, набитую легким растительным наркотиком.
«Я простой парень без образования и связей, — подумал Глючник. – Мое обаяние это – открытость. Рыба обязательно клюнет на инновации».
Вскоре явился Рыба и молча уселся напротив. Небольшого роста, с выдающимся лбом и треугольной бородкой, в пиджаке поверх белого свитера, он был похож на преподавателя университета. Это было обманчивое впечатление. Рыба был один из крупных наркодилеров города. По бокам и чуть позади, угадывались две неясные тени. Сегодня у Рыбы было целых два ангела-хранителя. Тот, что справа, был стандартной, пусть и очень надежной модели. С ним бы Глючник еще мог разобраться посредством ловко заброшенной бомбы-липучки или управляемой ядовитой осы. Однако левый, дополнительный, чуть более светлый, расплывчатый, женственный, внушал Глючнику неконтролируемое ощущение страха. Такая двойная защита была неспроста.
Рыба внимательно изучил прайс-лист и нервно потеребил бородку.
- Ага, — наконец, удовлетворенно произнес он. – Выпьешь, Глючник? Ну, а я выпью, пожалуй.
Ему принесли мерзавчик с прозрачной жидкостью. Рыба отверг рюмку и отхлебнул прямо из горла. После чего занюхал соломенной головой смешливой официантки.
- Поражаюсь я тебе все-таки, Глючник, — сказал он поморщившись. – Наглости твоей поражаюсь.
Такое начало переговоров было делом обычным. Однако в этот раз Глючник уловил в голосе оппонента ноту чистой, непогашенной ярости.
- Решил все-таки взяться за меня всерьез, да? Думаешь, я прогнусь? Думаешь, я сладкий?
- Не я устанавливаю цены, — примирительно сказал Глючник. – Я простой посредник. Будешь брать, или мне поискать другого партнера?
- Ага, — кивнул Рыба. – Вот, значит, как? А Пике, Фоме и Падали ты тоже так заяснял?
- Не знаю, о чем ты, Рыба. Эти граждане мне незнакомы.
Рыба снова вчитался в прайс-лист и вдруг истерически расхохотался:
- Ну, Астарта, Ваал, Ярило и Зардоз, это ладно, это мы проходили. Но это что за хуйня? Растафарианство? Марадонианская церковь? Ты это серьезно?
- А вот ты зря, Рыба, смеешься, — подыграл Глючник. – Если бы футболисты сборной Аргентины потребляли марадонианские гранулы, они были бы непобедимы. Ты что, не веришь в гранулы истинной веры? Может быть, ты и в Дизайнера не веришь?
На бледном и холеном лице Рыбы проступили пунцовые пятна. Глаза загорелись безрассудным упрямством. Правой рукой он скомкал прайс-лист и потряс кулаком.
- Я буду с тобой откровенен, Глючник, — глухо сказал он. – Я не верю в твои пилюли. Анализ показал, что это пустышки. Орлиный помёт. И в Дизанера твоего я не верю. Я проверил, ты не с кем не общаешься. Даже с бабами!
- Ну, зря ты так, Рыба, — вставил Глючник с искренним огорчением. – Зря ты мне не веришь. Дизайнер реальнее нас с тобой. Фома вот – тот тоже не верил.
- Но даже если они действуют – вот скажи, какая мне выгода их распространять? Ведь люди, открывшие для себя твои гранулы, как правило, отказываются от наркотиков. Выздоравливают, возрождаются. Девочек моих больше не хотят. Они перестают быть моими клиентами. Знаешь, как это называется? Марочный каннибализм. Может быть, я черствый капиталист, может, я жопа, но я не дурак. Я истово верую в бабки, Глючник. И от своей веры из страха не отступлюсь.
- И что же ты делаешь с гранулами?
- Я их уничтожаю. Иван с Аштотом поступают так же.
- Вот, значит, как, — с усталостью произнес Глючник, чувствуя всю безнадежность своей миссии. Внизу, на эстраде, начиналось светомузыкальное представление. Прекрасно отлаженные ебальные машины слипались в острых лучах света. Их вид не пробуждал в Глючнике ничего, кроме горького недоумения. – Ну да ладно.
- И что? Мочканешь теперь меня или как? – криво усмехнулся Рыба.
- Не знаю. Ну, убью я тебя, а какой прок? Зло ведь неискоренимо.
- Ты псих, — убежденно проговорил Рыба. – Полная сомнамбула. Не торчишь, не ебешься. Как тебе это только удается? Не иначе, ты робот, Глючник. Не собираюсь я с тобой быковать, как покойные Пика с Тайфуном. Я лучше, как добрый самаритянин, предложу тебе помощь. За небольшой процент, разумеется. Чисто символический.
- Помощь? – переспросил Глючник. – Ты хочешь мне помочь?
- Ты не на тех людей вышел, Глючник. Кто я? Обычный барыга. Я не верю в Дизайнера. Но есть люди, которые верят в его существование. И у них к нему много вопросов.
- Ерунда! Дизайнеру похуй любые вопросы, — ответил Глючник.
- Ну, это зависит от того, как их поставить, — раздался жизнерадостный женский голос.
Из угрожающей пепельной пелены, что висела слева от Рыбы, внезапно выступило поразительное создание, словно сошедшее с рекламы *щи-вань-щи*. Высокая стройная самка в откровенном лучистом платье, очень похожая на киноактрису, смело подала Глючнику руку и, загадочно улыбнувшись, представилась:
- Здравствуйте, Мартын. Меня зовут Сара Мотта.

Боевая машина пехоты шибко прёт по расквашенному большаку. Вдруг от обочины со зловещей медлительностью распускается слепящий цветок с лепестками из дыма и пламени. Машина подлетает вверх, плавно переворачивается и замирает в кювете вверх колесами. Тогда из зарослей выходит темная фигурка и, присев на одно колено, выпускает с плеча реактивный снаряд. Так же неспешно, ракета приближается к голове наблюдателя, постепенно принимая форму и облик прекрасной женщины, киноактрисы Лив Тайлор. Обнаженная Лив лежит на спине, разведя ноги, и заливисто, порочно смеется. Ее жуткий смех и непристойная поза внедряются в мозг…

На рассвете Глючник мчался домой по пустынной трассе, смоченной весенним ливнем. По бокам дороги тянулись унылые голые тополя. Между ними были видны блеклые очертания города. Однако на душе у него цвела радуга, и хор из дурашливых крылатых пигалиц исполнял старинные любовные миниатюры. Силы его были совершенно исчерпаны, он почти засыпал.
После нескольких часов любви, женщина его мечты внушала ему нежным шепотом:
- Береги себя. Твоя жизнь тебе больше не принадлежит. Она принадлежит нашей духовной организации. Но в первую очередь, она принадлежит мне.
Глючник забыл наказ босса избегать женщин. А может быть, сознательно его проигнорировал. Он поддался соблазну. Зло нашло в нем изъян. Но никакого сожаления и, тем паче, раскаяния Глючник не испытывал. Только побаливал натруженный орган.
Когда Глючник стал клевать носом, его внутренний экранчик озарился, и по нему побежала строка:
- Ну что, Глючник, поебался на славу?
- Всё окей, босс, — бодро ответил Глючник. – Славная девушка эта Сара Мотта.
- Всё, Глючник. Я тебя увольняю. Теперь она будет представлять мой товар в этом городе. Я буду звать ее Срамота. Прощай.
- Да похуй, — успел подумать уволенный, и экранчик пропал в ряби сладкой мечты. В этот самый момент слева беззвучно упала массивная хищная птица и с отчаянным скрежетом растерзала шведский автомобиль, который вылетел на пустой перекресток под желтый сигнал светофора. Глючник умер мгновенно. На его лице оттиснулось неземное блаженство.
Из помятого полицейского «бобика» выбрались два человека в форме и нетвердой походкой направились к скомканной *вульве*.
- Всё, по ходу, пиздец, — сказал один.
- Бля, слышь, Васян, чо я подумал? А был бы пацан на «япошке», может, и выжил бы, сука!