Размышления у парадного портвейна

Автор: Карлос Татарский «Размышления у парадного портвейна»
Глава 1. «Дно»
Сегодня я опять был на дне. Сколько зарекался, но – «Свинья везде грязь найдет». Почему? Почему опять меня тянет туда? Наверное, все-таки я немного лжец, как в прочем и все мы. Кто-то больше, кто-то меньше. Что? Не нравятся формулировки? Так я и не Чехов, а не нравится – дорогу в сторону хуя я вам всегда укажу…
О чем мы? А, ну да – «дно». Вы наливайте себе пока, ибо на трезвую голову это все невозможно воспринять.
Говорят – все познается в сравнении. Что ж, это как раз та самая грань. В какой момент мы становимся грязью? Когда происходит этот щелчок? Когда первый раз предаем близкого человека или когда врем по мелочи или когда совершаем поступки, которые не касаются окружающих, но самих нас низводят до состояния…даже не знаю…
Когда в тебе бушуют демоны, раздвигают рамки твоего восприятия, рвут в клочья рамки привычного мироздания, когда даже нож в горло (поверьте, было и такое) не считается чем-то запредельным. Мне сложно судить, назвать это покаянием – я тоже не могу, ибо каются, как правило – ханжи и лицемеры, каются, получают прощение и по новой….
Крысы, набрасывающиеся в заброшенном тоннеле на бомжа – честнее, они просто хотят жрать… Дарвин был далеко не дурак.
Наливайте, не стесняйтесь. Ладно, отвлеклись, рассказ то вроде не об этом. О том – каково это – нырнуть на дно, и из глубины – посмотреть вверх, сквозь разделяющиеся по градациям серого слои воды на солнце. Солнце – символ света или наоборот – смерть, смотря откуда посмотреть. Можно просто одеть очки. Большинство – носит. Сегодня белое, а нужно – объявим черным. Утрирую? Слишком категоричен? Кто осудит? Массы, населяющие интернет сообщества, живые журналы, социальные сети и блоги? Я спрошу – кто из вас не предавал? Не крал? Никогда не принимал решений в угоду себе? Тем более – индульгенции – продаются, главное самому верить в это. Или убедить себя. Эти человек, видимо, и отличается от зверей. Умением лгать, апеллируя к общечеловеческим ценностям. Умением убивать, не будучи терзаемым муками голода. И после этого кто-то осуждает волков или гиен. Кстати, гиены – наверное наиболее близки к этой самой ужасной ошибке природы или Создателя – Homo Sapiens.
Объяснять лень, кому надо, тот… Ну ты – кусок протоплазмы, выключи телевизор, я скажу тебе кто ты есть, хотя ты все равно не поймешь. Хочешь поспорить? Когда ты последний раз читал хорошую, именно хорошую книгу, когда наслаждался волшебной музыкой, когда смотрел на картину и хотел раствориться в ней? Я не про телевизор и не про Оксану Робски.
Когда ты последний раз совершил поступок в ущерб себе, без всякой выгоды?
Ты жвачка и ты же ее жуешь. И дело – не в государстве и не в менталитете и не в загадочности описанной поэтами души, нет. Дело в тебе, в твоих очках, и попытках не замечать ниточек, привязанных к твоим рукам, которые ты сам же и дергаешь.
Ага, в курсе, мне уже говорили, что я мизантроп и социопат. Хотя, все мы…
У кого какие ценности, кому и дерьмо – шоколад. А я пока исследую дно. Где я лгу? Наверное там где дно переходит в берег. Или шельф. Или отмель.

Глава 2. Антон и Света.
Антон и Света. Двое, потерявшихся во времени и других континиумах. Замечательно – сумасшедшая пара, с веселым улюлюканьем несущаяся на волнах своих ебанутых, необузданных эмоций в Ад. Или в Эдем – прямо к запаху райских яблок. А змею – на фарш.
«Что не излечивают лекарства – излечивает смерть» Гиппократ. Им смерть не страшна Ибо – это все за спиной, как и конь бледный. Апокалипсис – хуйня для параноиков, а цифра 2012 – да пусть ее Лужков на номер «Мерседеса» повесит…
Смерть пугает тогда, когда это – неизвестность. Когда это ежедневная спутница на балансе десятки раз использованного шприца – то это всего лишь привычная обыденность, ну…как шум воды в бачке или дерьмо соседской кошки под дверью. Убирать – лень, а наступишь – противно. Вечная дилемма.
Антон и Света. Света и Антон.
Старая московская пятиэтажка, почти в центре Москвы, один поворот с проспекта – дворик, тупичок, вот она – старая Москва, время откручено назад, не подьезды – парадные, не поребрик а бордюр. Хотя какая, к ебеням, проблема словообразования, когда рядом пять круглосуточных аптек, даже с фонарями, Блок – не причем, не Двенадцать а три, три пачки седалгина, йод, вата, кислота, пять шприцов.
«Вата, ложка и тишина» Вот тут Дельфин ошибся. Тишина здесь в вечном изгнании. Ее сослали, нет, ей одели на голову целлофановый пакет, замотали скотчем и выкинули с балкона. Здесь убивают вентиляторы, когда они плохо дуют, цепляясь лопастями за липкий июль, здесь, проходя под балконом рискуешь выхватить душ из бензина пополам с содой и кислотой, здесь в четыре утра – «Сиртаки» на битых стеклах из профессорских стеллажей с роскошной библиотекой. Правда, библиотека медленно но верно эмигрирует к знакомому букинисту, как и другие, более менее ценные вещи – в скупку. Здесь как на барахолке – вещи разбросаны повсюду вперемежку с редкими книгами, компьютерными запчастями, всяким хламом, в котором порой можно откопать какой нибудь антикварный раритет. На потолке – безумная инсталляция из огромной тростниковой циновки, вырезок из журналов и ниток мулине. За стеллажом скучает шкура кенгуру, как она бедолага сюда забрела – непонятно, но смерть явно приняла не мученическую, если только не похмелялась портвейном за 37 рублей, цена которого выглядит сказкой на фоне мирового кризиса, или что больше похоже на правду – жестоким наебаловом. Однако – им тут завтракают, портвейном, а не кенгуру.
Зло? Упадок? Деградация? Нет. Просто они другие, и счастливы в осознании этого.
Все ощущения – на пределе, как с бритвой у горла, полутона здесь не приемлют. Если радость – то с бурным проявлением, особенно после хорошей вмазки, перерастающая в вакханалию или наоборот – в умиротворенное обсуждение Лескова и Джима Мориссона, порой и за блядские политональные наклонения Дебюсси льется беседа, готовая при малейшем негативе перейти в веселую поножовщину с битьем стекла и физиономий. Кстати – кровь здесь никого не пугает, как не пугают облака в небе, на стенах с сумасшедшими пейзажами пятна крови выглядят весьма органично. Рядом с губной гармошкой на буфете – пара использованных шприцов, упаковка от таблеток, битые ампулы, том энциклопедии Брокгауза и Ефрона. Как и везде в мире – прекрасное соседствует с ужасным. Только остается понять – что прекрасно, а что повергает в шок.
Меня, например, куда больше напрягает кошка, залезающая мне на пузо, когда я валяюсь на продавленной тахте с книжкой, еще не попавшей в скупку, и слушаю жизнь этой квартиры. Заодно внимаю мудрым столпам литературы. А что такого? Чехов и Булгаков, Шекспир и Бодлер – морфий всегда шел с ними рука об руку, что не умаляло их гениальности. А впрочем, какая разница, чем мы себя убиваем, главное – как в песне – «Сегодня умрешь, завтра скажут – поэт»
Несправедливо? А им наплевать. Рулетка с шестью патронами крутится постоянно, пока мимо.

Глава 3. Там и здесь.
Разговор об Энтони Кидисе. Кто это? Если вы дочитали до этого места, то нет смысла отвечать. Эпоха рок-н-ролла, свободы, героина и свободы. Или клетки?
— Он умрет…а я сдохну – она говорит это без бравады, хотя по меркам социума 35 лет – не возраст. Это нужно осознать, или, если хотите, придти к этому. Это тоже мировоззрение и восприятие. Здесь нет пафоса, а на не очень пьяную голову – легко опрокинут любого псевдоинтеллектуала, засравшего своими откровениями и чужими цитатами Интернет. Интеллектуальные ковбои здесь садятся на жопу ровно, один раз и надолго. В ответ протухшей лживой морали здесь ощетинятся иглами замызганных шприцов. И глазами. Без вопросов. Здесь точка сборки находится в маленьком флаконе из под пенициллина, стоящем на сковороде с содой, под которой – как вечный огонь – не выключающаяся электроплитка. Огонь – это вечность. Символ.
Здесь легко творится, сочиняется, рисуется. Здесь ничего не грузит и не пахнет «среднестатистическим» членом социума. Кстати…Мозгом быть приятнее. Подумайте над этим.
Здесь пахнет бензином и йодом, изнанкой привычного, мимолетными идеями и застарелым дымом сигарет. Нет…серой здесь не пахнет, или ее запах тщательно маскируется под всеубивающим голосом йода. Пришедшему с портвейном – «Браво», пришедшему с кодеиносодержащими таблетками – «Бис» два раза, аплодисменты и вопрос в воздух – «А не повторить ли нам?»
Предложение – «А не проторчать ли нам телевизор?» не вызывает ни у кого удивления. Ценности – зеркальны и условны. Здесь не зададут вопросов, если ты припрешься в 4 утра переночевать и останешься на месяц. «Здесь» и «там» едут по совершенно разным дорогам, ни разу не пересекаясь. Проблемы быта возникают редко, когда, к примеру, отключают телефон. Или кончается корм у кошек. Кошки понимают – кризис. Да и шкура кенгуру видимо не располагает к прениям. Хотя у кенгуру было преимущество – сумка. Так что все условно. У кого то есть призрачная цель жизни, одобренная большинством, (кстати – на костры тоже большинство отправляло), новый домашний кинотеатр, ипотека, иномарка в кредит, а у кого то — флакон из пенициллина, наполненный темной субстанцией.
Врать здесь бессмысленно, покровы облетают моментально, и порой игла становится единственным мерилом …денег, совести, отношений. Жестко, но честно. Зато не нужно притворяться, улыбаться тому, кого ненавидишь, врать тому, кого любишь. Маршак, Назарлиев и вся их блядская пиздобратия упырей – наркологов нагло врет, утверждая что наркотики приводят к деградации. Нет. На самом деле – человек не становится животным. Просто героин вытаскивает из человека все дерьмо, которое он пытается скрыть от окружающих. Как некий катализатор, расставляющий жирные точки над i. Лучше – не пробуйте, иначе ужаснетесь, и, стараясь не смотреть в глаза собственному отражению, приладите на потолочный крюк петлю. Если хватит честности. Выживают немногие, но может это и есть тот самый естественный отбор? Огонь очищающий? Не знаю. Слишком много вокруг инертной биомассы. Настолько инертной, что порой глядя на фото на очередном сайте видишь мертвеца, живущего чужими мыслями и мнениями.

Глава 4. «Люди»
Я люблю людей. Я люблю людей? Да, как ни странно. Только где середина? Со временем избирательность увеличивается, сужая круг, и только увидев изнанку – выстраиваешь свое отношение к человеку. Здесь – это легко, хотя и происходит к условиям, близким к боевым. Но ярко. Тяга к саморазрушению в крови у человека.
Не оглядывайтесь в темноте. Не пересчитывайте купюры на людях. И главное – не давайте советов. Может плохо кончится. Для вас. Антон и Света есть в каждом из нас. Кто то их держит где то глубоко, а кто то отпускает на волю. Где середина? Я не знаю, я не судья, я наблюдатель.
«Моя жизненная цель – очень проста – в максимально сжатый срок уничтожить себя» Так кажется в песне? Для некоторых это точка отсчета. А Миша Борзыкин, ныне – благополучный буржуа, в 83 – спел «Я не хочу иметь детей, я не хочу здесь себя плодить»
Видимо были причины. А до него были Секс Пистолз и КЛЭШ, Нирвана и Дорз, Цветаева, символисты, весь прококаиненный на хер «серебряный» век. Да много чего. Мрачное бравирование тягой к смерти – у кого-то не вызывающее сомнений своей правдивостью, у кого-то всего лишь поза. С другой стороны – засунуть башку в петлю, прославив этим идиотским поступком провинциальную Елабугу – тоже не вот тебе подвиг. Самое сложное – уметь жить, однажды заглянув туда. Ну да, творческие люди, «богема», оголенные нервы и это тоже правда, потому что если ты откровенен в своем творчестве – отдаешь себя всего, выворачиваешь и опустошаешь. А потом внутри – ничего. Вакуум, который не заполнить восторгом окружающих. Жизнь на грани. А бездарности – ну что ж, они обычно живут долго. Ибо у них все по распорядку. Родиться, учиться, жениться, родить, купить, убить. Убить? Стоп. Кажется, я оговорился. Да нет. Убить ведь можно не только в буквальном смысле и не только человека. Пояснять, я думаю, нет смысла. Хотя, когда я изредка включаю телевизор и вижу очередное теле — шоу, понимаю, что мог бы убить и человека. Но что поделать, телеканал «Культура» — один, а каналов с Букиными, Петросянами, Дроботенками и прочей хуетой с улыбками обосравшихся даунов – до хрена. «Приз в студию, хули…»
Глава 5. «Пить или не пить»
Отодвиньтесь пожалуйста, а то я сейчас блевану вам на ноги и у Вас случится разрыв сердца. Аллергия, знаете ли. На «жизнь». «Философствовать – глупо, философствовать с похмелья – глупо вдвойне, ибо похмелье требует водки, а не скрежета зубовного». Да, Горький это прекрасно понимал, а Ерофеев изумительно обобщил. А, простите, понимаю – роман «Мать» мучимый в школе дал вам яркое представление о творчестве писателя, а уж Ерофеева – алкаша читать – увольте… Не комильфо. А? Что? Принесли уже? Вон стаканы. Чего? Пойло? Вам когда-нибудь говорили, что ваш «аристократизм» сыграет с вами рано или поздно злую шутку? А смеяться над ней в отделении челюстно-лицевой хирургии весьма неудобно. Да и коньяк, якобы элитный и дорогой, который вы несете, оттопырив мизинчик (что за блядская оперетточность?) к корзинке супермаркета, разливают в том же подвале. Вам важна этикетка. Упаковка. Форма. Ине надо мне тут рассказывать о «букете» и «послевкусии». Я тоже «модные» журналы иногда листаю. В туалете. Послевкусие сивухи не убьет никакая этикетка со звездами, и никакая «аристократия помойки» среднего звена меня не убедит в обратном. Дело для большинства – в ярлыке. И то что ваши джинсы «Дольче блять Габано», куплены в «гламурном» бутике за три тысяче рублей, а мои «No Name» — в «Стоке» — за шесть сотен, говорит о том, что это не я лох и маргинал. Ага? «Пленным» вьетнамцам совершенно по херу, какие нашивки шлепать на брюки, пошитые «пленными» китайцами. Прогресс. Уже сейчас Х5 «Бумер» можно взять за тридцатку «грина» при стоимости сто тысяч. Ну подумаешь, шильдик чуть-чуть другой на радиаторе, и сделан не в Штутгарте а в провинции «Хуй Сянь Вам». Зато «Бумер» Статус. Чего? Денег не хватало? Так и не выебывайтесь, купите «корейца» с родным брендом и катайтесь себе в удовольствие.
Уф, притомился, что? По второй? И уже не кривитесь? Ну вот, а вы мне о послевкусии. Сигареты вон – на столе, не кашляйте, хозяев разбудите. Да нет, бить не будут, но водку выпьют…