HU-BABA-makheia. desriptio brevis. [продолжение]

Автор: павеллогинов 10. Эстакада прозрачна: бетонные быки, на них клепанные двутавры, решетка из частых шпал, рельсы. Трап на консолях. Немой прикрывает глаза и в четыре маха — цапфа, цапфа, крюк, крюк, — распахивает первый люк. Люк глухо бухает, Немой заглядывает, рассматривает инеистую шубу замороженного угля, повторяющую узор полукруглых ребер жесткости. Внизу ворочается погрузчик Т-150, на месте ковша на гидравлику повешен шестиметровый стальной бивень. Порыкивая и наползая передними колесами, погружает бивень то в один, то в другой люк. Шуба ломается, скупо сыплется рыхлая середина. Немой и Кэ Сар внутри; обдирают ломиками балки, отжимают от бортов шубу, разбивают и выталкивают комсомолками по наклонной поверхности люков.
Немой показывает Кэ Сару, как закрывать вагоны: подхватывает из под трапа люк, выпрямляясь вставая, захлестывает и, если крюки не западают, подваживает через приклепанную напротив люка петлю, вбивает на место, а следом и цапфы. Кэ Сар кивает, берет лом и кувалду и уходит на свою сторону. Они идут согнувшись под вагонами, сметая с хребтов и телег, попутно сбивая с рельсов сапогами то, что туда насыпалось. «Намного быстрее,» — бормочет Немой, — «намного».
Ночь. Новая партия вагонов на эстакаде. Под эстакадой медленно ползет здоровенный ДЭК на болотных гусеницах, опуская на боковые борта ревущий вибратор, пространство наполняется набирающим силу грохотом. Немой и Кэ Сар внутри вагона, стены исчезают в тошнотворной дрожи, мышцы и сухожилия ног превращаются в кисель, ноги подгибаются. Немой привычно сжимает челюсти, чтобы не сблевануть, попрыгивает, чтобы не подгибались ноги. Он споро сбивает прилипший кое-где уголь, крутит и разбивает застрявшие в люках глыбы. Бормочет: «Намного быстрее, намного».
Немой и Кэсар закрывают люки в свете висящего на высоко задранной стреле крана прожектора. Бесконечна зимняя ночь.
Утро. «Слушай, ну как я тебе сейчас заплачу, мне же знать надо, какие вагоны ты сделал, а как...» Немой прерывает его жестом и протягивает ему листок бумаги с аккуратными столбиками цифр — номера бортов, время постанова на выгрузку, время и способ выгрузки, цена, сумма. Тот вздыхает, отсчитывает, отдает. «Наебать хотел, да?» Тот трет красную от смущения лысину...

11. Новый Директор Предприятия сидит во главе стола. Это огромный черный костюм, квадратный как шифоньер, с приставленной сверху чернявой подвижной головкой. голос его тонок. Все Предприятие, от главбуха до уборщицы, от главного инженера до грузчика и кочегара, сидит за длинным столом, составленным из множества снесенных отовсюду письменных и столовых. Приветственная речь Директора отзвучала, отгремела лесть и похоть ответных тостов. Ровное жужжание разбитых на группки беседующих, висящее над длинным столом, вспухает гомоном, прорывается пиками пьяных криков. Новый Директор внимательно слушает и наблюдает. Немой сидит между Кэ Саром и кассиром-секретарем Леной. Кэ Сар молчит, много пьет. Немой не отстает от него. Лена что-то говорит Немому, он кивает и улыбается, хотя в общем гомоне ничего не слышно. Она опять говорит, но все равно ничего не слышно, он опять улыбается. Лена разочарованно отворачивается, встает и уходит. Немой вздыхает и окончательно сосредотачивается на водке и мандаринах.
Многие покидают свои места, всем хочется курить и еще чего-нибудь. Наконец, он замечает, что Кэ Сар куда-то исчез; нет и Директора во главе стола. В затуманенной алкоголем голове всплывает вдруг, что надо проверить котлы. Немой кряхтя выбирается из-за стола и спешит вниз в котельную. Забросав котлы и включив поддув, идет в бытовку. Директор аккуратно и бескровно разделенный пополам по оси симметрии, толпится в углу своими половинами, костюм его беспорядочными и довольно мелкими клочьями валяется по полу. Половины его лишены головы, волосаты до мохнатости, руки их, согнутые в локтях, закинуты наверх, под мышкой виден зыркающий налитой кровью глаз, ниже ребра раздвигает громадная губастая редкозубая сочащаяся слюной пасть. Ловко балансируя на единственных ногах, ингредиенты Директора, прячась друг за другом и толкаясь, пытаются, видимо, оказаться как можно дальше от Кэ Сара, стоящего посреди комнаты. Кэ Сар, занеся над стоящей на столе головой Директора пылающий меч, лающим голосом допрашивает ее на неизвестном языке. Голова, бегая глазками, что-то отвечает ему, поскуливая. На лице ее все более проступают песьи черты. Немой стоит в дверях. Кэ Сар поворачивается к нему, велит выйти решительным жестом. Немой выходит, затворив за собою дверь, садится на кожух электродвигателя, рассматривает руки, как и всегда, когда растерян.
Кэ Сар выходит, затягивая пояс на полушубке. «Надо уходить». Немой поднимает на него глаза: «Я думал, ты немой». Кэ Сар улыбается: «А я думал, немой ты». «Кто это был, там?» «Мангус». «Ты убил его?» «Нет, так просто его не убьешь». «Что с ним будет?» «Ничего, он станет, как раньше. Нам надо идти».

12. Они выбегают к проходной. На проходной — старинный ЗИЛ-коротыш с полукруглым кузовом. Кто-то долговязый о чем-то спорит со сторожем у сторожки. Немой подходит к ним, отводит долговязого в сторону. «Здорово, Гаденыш». «Здорово». «Как дела то твои, пьешь все?» «Да ну как, нормально». «Как через КП то поедешь, пьяный?» «Да я не пьяный, чо ты». «Это ты мусору петь будешь, мне не надо, не вижу что ли?» «Да ну, это...» «Дорогу, значит, знаешь, а?» «Ну знаю». «Подбросишь до города?» «Да не вопрос».
Немой машет Кэ Сару, карабкается в кабину. ЗИЛ взревывает, рвет низко провисший тросик, вылетает из ворот.
Они несутся по заснеженному проселку, Гаденыш выжимает из старенького движка все, что возможно, и старается не смотреть по сторонам. Кэ Сар сидит с закрытыми глазами, покачиваясь в такт движению, — спит или делает вид. Немой смотрит в окно. Небо пылает оранжевым, отражаясь в снежной равнине. Они пролетают мимо мертвых деревень, по обочинам ковыряются в трупах мерзкие старухи. «Не поворачивайся спиной, старая блядь!» «Албысты,» — всплывает в памяти. Через поля проносятся громадными прыжками одноногие безголовые силуэты. Бьются клубки змей, пожарища, мертвые дома, жадная тень. Немой не может оторвать взгляда, Кэ Сар тормошит его, не смотри, мол. Немой вздрагивает и опускает голову.
Они въезжают в город, слева — белеющая березами лесополоса — граница города, справа — многоквартирные кубы Солнечной Поляны. «Останови,» — говорит Кэ Сар. Они вываливаются на черный снег обочины. «Вперед». Они бегут в арку двора. Навстречу им выходят двое, один громадный, как горилла, второй — маленький, в обширной меховой кепке. Он начинает говорить: «Э-э-э...» «Саша, это я,» — хрипит Немой, но уже поздно: Кэ Сар бежит первым, машет рукой, двое с нехорошим хрустом врезаются в стену. «Здесь живет моя мать, мы укроемся у нее». — Кэ Сар ковыряется у кодового замка, жмет отполированный рычаг, они входят в темный подъезд, наощуп поднимаются, кажется, на четвертый этаж, — Немой сбился со счета пролетов. «Здесь». — Кэ Сар тщится отыскать кнопку звонка, наконец, грохочет по железной двери кулаком. Дверь открывается, они вваливаются в темный тамбур, потом оказываются в тесной прихожей. Сложив подушки рук на груди, их встречает жирная баба, лицо ее как кусок теста, пасть распахивается: «Сынок! Входите, входите...» В прихожей так тесно, что нет никакой возможности наклониться и стянуть сапоги. Баба эта как будто все время увеличивается в размерах, как преющая квашня, не хватает воздуха. Из бесконечного далека сквозь кровавую пелену прорывается: «Да вы же лыка не вяжете! Ну все, я бригаду вызываю».
Немой разбивает себе лицо, чтобы прийти в себя. Поднимает веки — помещение стремительно заполняется круглыми от мышц одинаковыми мужиками в поварских куртках, на некоторых из них кокетливо сдвинутые кухонные колпачки в виде ромовых баб. Он вяло дергает рукой, пытаясь ударить ближайшего, тот поворачивается, на толстых волосатых пальцах блестит китайский в стразах кастет, — темнота.

13. Кэ Сар идет по течению небольшой мутной речки — Бороноура, — покойная асфальтовая дорожка течет среди задумчивых ив. На нем серый костюм, туфли, длинный плащ, темные очки, прикрывающие поврежденный глаз, он совершенно сед.
Небоскреб торчит как раз там, где мутный Бороноур впадает в величественный Аб. Кэ Сар стоит, опершись на парапет, смотрит в воду. «ЕРТЕНЧИ НУ ЖУРКЕ» Выкурив трубочку и выбив пепел на гранит, направляется к стеклянной коробке входа. Входит, немного задержавшись на посте охраны, идет к лестнице, долго поднимается. Идет по коридору, проходит через просторную приемную, отмахнувшись от секретарши, входит в кабинет. Она сидит за столом, лицо ее как кусок теста, бесцветные волосы заколоты на затылке массивным костяным гребнем, огромное тело дрожит и колышется при каждом движении. «Здоровья желать не буду, Хубаба». «И тебе привет, Кэ Сар, с чем пожаловал?» Кэ Сар пожимает плечами, пододвигает стул и садится напротив нее. «Ну что, говорят, что ты был… там?» Кэ Сар кивает. «Нашел, что искал?» «Нет». «Весьма прискорбно». «Но я знаю, где искать». «Ну и где же?» Кэ Сар неуловимым движением выхватывает у нее из головы гребень, бросает на стол, хлопнув ладонью, разбивает его в пыль. Она какое-то мгновение с недоумением смотрит на щепоть праха, оставшуюся от гребня, чихает, всхлипывает, безвольной куклой падает лицом в стол. Кэ Сар выходит в приемную, включает телевизор: "… исчезновение ряда крупных федеральных и региональных чиновников, депутатов, крупных бизнесменов и деятелей оппозиции..." — Кэ Сар выключает телевизор, поводит носом и говорит: «Уходите, скоро здесь невозможно будет находиться из-за запаха». Секретарша смотрит на него с испугом. Он уходит.

14. Хатуня стоит у панорамного окна, идет дождь, и она не может сдержать слез. Слез гнева, слез отчаяния. Медный шлем покоится возле сердца на левой с отставленным локтем руке. Лицо ее настолько невыразительно, что о нем совсем нечего сказать. За монументальным столом сидит карлик и играет ручкой. Ноги его сильно не достают до пола, лаковые ботиночки покачиваются в такт словам: «Как же так получилось? Как Вы, с Вашим опытом, вообще могли допустить такое? Не распознать обман? Допустить проникновение? Неужели Вам сразу не было понятно, что эти трое — один и тот же человек? Операция провалена. Надо начинать все с начала. Я буду настаивать на Вашей дезинтеграции». Он вздыхает достает из ящика стола огромный пистолет, поднимает его, неожиданно легко держа своей детской ручкой, стреляет в Хатуню. Безвольной куклой она валится на пол. Он кладет пистолет на место. Нажимает кнопку на селекторе: «Мусор уберите. Да, крупноформатный». Сползает со стула, подходит к старинному резному комоду, выдвигает ящик, заваливается туда, ящик задвигается. (КОНЕЦ)