Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Здоровье дороже:: - Глазами СократаГлазами СократаАвтор: Яблочный Спас Я верю, что живые могут быть мертвыми, а мертвые живыми…Генрих Белль. Глазами клоуна. Бывает, меня заносит на поворотах. Старая лестница флорентинцев узка и камни осыпаются из-под ног. О чем-то недовольно шурша, они плавно уносятся в море и скрываются из глаз в вечно кипящем котле береговой отмели. Я хватаюсь руками за острую кромку скалы и прикладываю ладонь ко лбу. Горизонт выгибается спиной голодной кошки. Ни дымка, ни паруса, ни облачка. Только две синевы, слившиеся в объятиях на краю мира, слепят глаза. Нужно идти дальше, но меня что-то удерживает. Словно натянулась невидимая веревка. Странное чувство. Ну, что ж. Можно попробовать представить себе, что будет дальше. Просто закрыть глаза и вспомнить. Предположить, что все пойдет, как прежде, и… …я продолжаю спускаться, и мир начинает плавно вращаться над моей головой, повторяя повороты. Ровно полторы тысячи ступеней. Три тысячи шагов. Шум прибоя усиливается, и рукава наполняются ветром. Рубашка раздувается, становится похожей на парус – я Катти Сарк, я поймал ветер, смотри, мама, я плыву к тебе… Ноздреватый камень лестницы заканчивается метрах в пяти от пляжа. Короткая полоска жесткой травы, и я уже иду по берегу, просеивая сквозь пальцы перламутровый песок. Тень от фигурки, сидящей у самой воды, касается ног. Я останавливаюсь. Полдень. Нас очень мало. Но сколько точно, сказать не могу. Я много раз пробовал сосчитать. Рисовал на песке лица, записывал имена. Этот мир зыбок и переменчив. Короткий дождь стирает песочные знаки, ветер разбрасывает сухие ветки. Мир изменяется, кружась в танце вместе со звездами. Я бросил попытки найти ответ. Достаточно того, что мы здесь. Может быть, это истина. Я ни разу не застал никого из здешних обитателей за беседой с ним. Только белый песок, равномерно набегающие на берег волны, и сгорбленная фигурка в сером хитоне, рисующая палочкой замысловатые символы. Здесь всегда один сезон. Одна и та же температура, один и тот же ветер, одинаковые рассветы. Мы повторяем заученные движения и фразы, разбавляя их пригоршнями воспоминаний и капельками шуток. Стократно раскрытые души. Тысячи повторов и равнодушных признаний. Иногда, я даже не выхожу из дома неделями. Одному как-то проще. Но раз в месяц, когда луна тяжелеет и цикл подходит к концу, я прихожу на берег, чтобы говорить с ним. Неруда смеется, когда встречает меня на полпути к лестнице. Что ты нашел в нем? Пойдем, выпьем граппы и я почитаю тебе новые стихи. Я улыбаюсь, молча качая головой. Он знает, я знаю. Хорошо, что здесь не существует обид и дурных мыслей. Я пытаюсь научить его говорить без акцента. Мы встречаемся через день, за столиком старой траттории, стоящей над обрывом. Пьем виноградную водку и тренируемся. Карррл у Кларрры, посмеиваемся мы с Нерудой, кларррнет, ворррюга. Нам нравиться раскатывать Р. Рррррр, как тигррр рррычит. Подсвистываем как мальчишки — с-с-с, прижимая кончики языка к губам. Сссучка. Потассскушка. Иссспания… Я уже Бог весть сколько времени пытаюсь избавить его от акцента – но, тщетно. В этом плане, Модильяни был гораздо более способен. Впрочем, он известный полиглот. По утрам, наш остров окутывают туманы. Если выйти на улицу, то руки и лицо сразу покрываются мельчайшей водяной пылью. А в сером, слоистом как пирожное, воздухе, двигаются призрачные тени. Я много раз пробовал дотронуться до них рукой, заговаривал с ними – бесполезно. Наверное, они меня просто не замечают. Песок еще не нагрелся, и я усаживаюсь, скрестив ноги, рядом. Теперь, если взглянуть на пляж с той точки, откуда начинается путь, то фигурок станет на одну больше. Смешно… Следуя своим, когда-то сказанным словам, он старательно не замечает меня. Ждет, что я заговорю первым. Заговори, тогда увижу? Ну, уж нет. Давай-ка, приятель, сам. Довольно давно, когда в компании прекрасного порто я созерцал танцы сатиров на скрипящем полу траттории, ко мне подсел унылый Манн. Грезящей Венецией чудак в нелепом плаще. - Слушай, — сказал он, — спроси у него, что будет дальше. Зачем мы здесь. Думаю, он знает ответы. Конечно, я не спросил. Когда играешь на чужом поле, играй по чужим правилам. Ну, или со своим уставом… Как то так. К тому же, я и так догадывался. Данте был не дурак выпить. Как-то раз, мы прибрали с ним литра четыре, темного как нефть, португальского пойла. Я беру ветку и рисую лицо. Небрежно – профиль. Несколько штрихов – запутавшийся в волосах ветер. Наверное, я никудышный художник. Хотя, как-то раз, мне снилось, что там сейчас за мою мазню отдают миллионы. Смешно… Он следит за танцующим в руке куском дерева, и улыбка касается полногубого лица старого развратника. - Сделай сосцы чуть выпуклей, и она будет копией Ксантиппы. Я смеюсь. Он смеется. Нам нравятся неожиданные ходы. Вопросы… Что снится тебе, не знающему прелестей табака и семидесятиградусного пойла, обжигающего гортань, когда ты засыпаешь на берегу? Над чем ты так долго смеялся вместе со странным человеком с голосом капитана чайного клипера и птичьей фамилией? Кроме меня, лишь он один был удостоен твоего внимания. Куда он ушел, оставляя за собой впадины следов, тут же заполняемые водой? Когда я спросил, ты начертил на песке разорванный круг. И почему ты прогнал Данте? Ответов нет. Да я и не жду. Отсмеявшись, ты внимательно смотришь на меня и… -Ничто не может повредить добрым. Ни тогда, ни сейчас. Я киваю, соглашаясь. Спорить бессмысленно. Его тождественность с притчами Христа завораживает. Все так. Что с того, что я отнюдь не считаю себя добрым? Ему виднее. Да и с выпивкой здесь проблем не возникает. Странно все-таки, почему ушел тот человек – птица. Мы даже не поговорили. Когда-то я тонул в медовом аромате цветущих яблонь Кальвадоса. Пыльные вены дорог Бретани тянулись к отмелям Сан-Мало. С крепостных стен, я заворожено наблюдал пенных всадников в облаке ледяной пыли, оседлавших приливной вал. Помнишь ли ты обо мне, моя любовь? Перечитываешь ли те письма? Не твою ли тень я звал вчера поутру, беспомощно хватая серый рукав тумана… Мы пришли сюда, невольно став заложниками собственных представлений о смерти. Дай же нам возможность выбрать, дай нам возможность двигаться дальше. Открой мне свою тайну, Сократ. Что видят твои глаза… …веревка как будто ослабла. Я сделал шаг. Другой. Дыхание выровнялось, и спираль ступенек снова стала раскручиваться. Слишком поздно делать вид, что стремишься к переменам. Здесь такого слова не существует. Мы застыли, повинуясь законам, которые не в силах постичь человеческий разум при жизни, и нелегко принимает душа, освобожденная от земных проблем. Кстати, старина Хэм по-прежнему литрами цедит ледяной дайкири, и пишет по шестьсот слов в день. -Не хочу потерять форму, дружище – горланит он, восседая на деревянных мостках, уродливой запятой ранящих бирюзу лагуны, — может быть, мне повезет… Вариантов, о которых толковал Данте, хватит на всех. Думаю, Хэм здесь не задержится. Однажды, я спросил Сократа, что его здесь держит. -Отсюда прекрасный вид. — заметил он. -Наверное, ты видишь что-то особенное, старый плут, либо я слеп. -Ты действительно пока еще слеп, мой друг. -Когда же я прозрею? -Кто знает, художник, кто знает… -Хотел бы я увидеть то, что видишь ты. Правда, если это действительно стоит того. -Ну, думаю, что ничего необычного. Так… Буффонада нереализованных возможностей, одержанных поражений и напрочь проигранных побед. Все это, а также паруса, флаги и призрачные танцы любимых женщин. Мы рассмеялись одновременно. Больше я никогда не спрашивал. Последний поворот. Горизонт это хрустальный мостик вечности. И он по-прежнему пуст. Ни паруса, ни дымка, ни облачка. Одинокая фигурка исчезла. Ближе к воде, смятым холстом, валяется брошенный хитон. Отсюда он похож на гнездо вечно одинокого ворона из предместий Блуа. Зачерпнутый ладонью песок, тоненькой струйкой вытекает между пальцев, оставляя едва заметный след. Я спрашивал. Ты ушел не ответив. Зачем ты оставил меня одного, Великий хитрец… Внутри гнезда, заботливо укрытый от пыли и брызг в мягкие складки ткани, меня ждет твой последний подарок. Я знаю, ты хотел, чтобы я узнал ответы. Но чтобы узнал их сам. Даже если для этого понадобятся века. Надеюсь там, куда ты ушел, тебе не будет необходим этот дар. Ибо кто знает, что ждет в этом безумном беге по виткам сужающейся спирали наши вечно слепые и наивные души. Теперь я понимаю, что каждый из нас задерживается здесь ровно на столько, на сколько желает сам. Видимо, мы все-таки свободны. Только не догадываемся об этом. Тот, кто догадался – уходит. Или, как ты, остается. Чтобы помочь тем, кто пока слеп, обрести способность увидеть. Теперь – моя очередь. Тонкая стружка падает под ноги. Я медленно обтачиваю острие ветки, которой ты рисовал на песке непонятные знаки. Передо мной, словно опалы, покрытые сетью красных трещинок, лежат глаза. Твой единственный, и бесценный дар. Глаза Сократа. Острие ветки касается моего века. Теги:
15 Комментарии
отписано* Ябле спасибо. Чотко определил. Красивая вещь. вон как. задумался о высоком. замечательно написано. Очень лирично. Очень литературно. Спас, две вещи меня напрягли немножко. Кошка выгибает спину, когда сыта и довольна. И вторая: про цикл как-то двусмысленно получилось. И чото не поняла — то ли Испания, то ли Италия. Хотя больше Италия. Надо ещё раз перечесть. Давясь рвотными недовольными массами, извергающимися из моих темных глубин, — решил я таки дочитать первый абзац. Подумал — автор прикалывается. Выяснилось, что нет. Не литература. Дорогой Яблочный Спас, я истово верую, что ты написал хуйню. Сюсюканье с «недовольно шуршащими камнями» — это пейсдец духа. Некоторые камрады полагают, что написал «красивую» вещь. Может быть. Красивость — дело вкуса. Кому и золотозубые цыганки нравятся. Настоящая литература должна быть прекрасной. Изнутри. Важно: рецензия написана 1 февраля 2011 года, проезжая мимо бывшей тещиной дачи, где мы славно бухали когда-то с беглыми каторжниками по песни битловские. А если серьезно и без прибауток, то написано ужасно. Тот же первый абзац. «Хватаюсь руками за острую кромку...» Где, ебанаврот, литературных нюх? Хватаюсь руками — это как? Прогуливаюсь ногами, вот как. Не обижайся, Спас, йа добрый, как сок. Тм спасибо за критику. косяки вижу. Все очень панятно, соответсвенно радует приятное чтение Спаса. Касяки низначителны по сравнению с мощью тескта блят. Шизофф, Дервиш, Шева — спасибо за прочтение. Римантасс спасибо. все таки есть над чем поработать. сделаю. Кастинг. Неруда, поэт чилийский, связан с Испанией неразрывно бля. а там где дело происходит есть и траттории и пабы и вонючие рюмочные ггг. на любой вкус. а кошка… да она ибаццо просто хочет. Спасибо. малаток Спасибо, что объяснил про Пабло нашего. гг прочёл с удовольствием. на сон грядущий. старик, рисующий палкой на песке непонятные знаки — откуда-то из детства это. из сказки, что ли, волшебник. Текст напомнил туманную равнину, а сквозь мглу проглядывают истуканы. Читалось, кстате, тяжело. Красивости — во вред. Тут я с одним из предыдущих ораторов соглашусь. Только две синевы, слившиеся в объятиях на краю мира, слепят глаза- Кастанедовский базар въ поисках Доньи Соледад мне чота про тот свет подумалось — ты не об этом написал, Спас? и в самом начале «Я хватаюсь руками за острую кромку скалы и прикладываю ладонь ко лбу» — это чо, третьей рукой ко лбешнику прикладываешься? а так ничо, в твоем стиле, ровненько. спасибо кто прочел. Токсичный мститель. за критику спасибо, насчет совета что мне писать а что нет и как — вообщем пошел ты на хуй. с уважением. И где же я советую тебе, Яблочный Спас, о чем писать-не писать? Цитатку предъяви. Вот когда предъявишь, тогда и оголишь свой гнойный черенок. А пока что сам сосни хуйца. твой камент под разминкой от 19.48. чтобы не быть голословным. ну это я так. напомнил типо. каждому свое. Спас, этот совет был обращен ко всей пищущей братии и ко мне самому — в первую очередь. Ты что, совсем контекста не просекаешь? Короче, жду извинений на гербовой бумаге. понял. извини. проехали. но все же я думаю, что советы в этом деле вещь сложная и сугубо индивидуальная. но твое мнение я понял. спасибо. ок. хуйный инцидент исчерпан. Есчо раз всем спасибо. ТМ. уверен, что исчерпан. К тому же я ваще стараюсь без инцендентов. гг Язык повествования красивый. Для меня сам сюжет в какой-то момент отступил на задний план. спасибо Мира. ибо это правильно. Еше свежачок Война как будто ушла из города, Который изувечили нейросети. Постаревшая продавщица творога, Два Фредди — Крюгер и Меркьюри на кассете. Дроны можно вести по ложному следу, Ехать по чигирям, не включая фар. Мы принесли в жертву не одну Андромеду.... Я не волшебник сука всё же,
И нихуя не верю в чудеса, Но предложили тут блять на ОЗОНЕ, Купить стремянку ну туда, блять, в НЕБЕСА.. Ну все мы помним эту леди, Которую когда-то наебали, Блестит не всё что называем златом, Говно блестит ведь тоже хоть едва ли.... Жизнь будет прожита тем лучше, чем полнее в ней будет отсутствовать смысл.
Альбер Камю Однажды некоему молодому человеку характерной наружности по фамилии Шницель в городской больничке скорой помощи сделали срочное переливание крови, чтобы, не дай-таки Бог, не помер посреди своего здоровья (довольно известный врач-хирург в этом месте деликатно кашлянул и сказал: "Вернее сказать, ПОЛНОЕ срочное переливан... Укрылся тоской, занемог, занедужил,
отключил телефон и попрятал ножи. Я январскою чёрною, лютою стужей, обрубив все контакты подался в бомжи. Мне периною стала картонка в подвале, я свободен от кэша, любви и тревог. Пусть в ботинки бродячие кошки нассали, Я пожалуй не бомж.... |
за рубреку ябле респектос гггг