Безобразие - Пространство

Автор: Саша Акимов

«На линии органического пересечения художника с местом его жизни и творчества возникает новая, неведомая прежде реальность, которая не проходит ни по ведомству искусства, ни по ведомству географии».
(Петр Вайль «Гений Места»)

Чтобы добиться иллюзии идеальности каждый, кто рассказывает историю, оставляет в ней место лишь простым фактам. Поэтому рождаются романтичные мифы и наивные убеждения. Но не существует объективной истории. Есть лишь множество маловразумительных случайностей, мнений, восприятий.
Поделюсь и я своими наивными впечатлениями.
У Санкт-Петербурга необычная душа. Поэтика города обязывает заглядывать дальше, за пределы внешнего лоска фасадов и витрин Невского проспекта. Крошащаяся лепнина, обрушающиеся балконы, черные сугробы в зассаных двориках. Перманентная меланхолия растворена в воздухе. Климат подавляет горячие темпераменты. Тут в баре официанты и бармен выпивают порой больше, чем посетители. Тут в полуподвальной рюмочной больше философов, чем за всю Эллинскую эпоху в Греции. Каждый делает то, что ему нравится. Даже если это не приносит денег.
Но жил и живу я далеко от центра. На периферии. И рассказать я намереваюсь лишь о тех местах, где я провел большую часть своей жизни; годы – десятилетия.
Приморский район был образован в 1939 году. До 1989 назывался Ждановский. В начале семидесятых тут началось активное строительство. Началось, да так и не закончилось. Границы района постоянно изменялись, он разрастался. В 1977 году он поглотил Лахту, Ольгино и Каменку. Как задолго до этого съел Коломяги. Неподалеку от ЦПКиО, в области ЖД станции «11 километр», напротив Серафимовского кладбища, было начато строительство новых производственных корпусов Ленинградского Оптико-Механического Объединения. Но стройка не была завершена. Главное здание ЛОМО обветшало, покрылось копотью, сдалось на милость ветров и сырости. В конце девяностых рядом выросла станция метрополитена «Старая деревня».
Если уйти от улицы Оптиков, по Богатырскому направо, то мы окажемся возле станции метрополитена «Пионерская». Когда-то тут строился новаторский кинотеатр. Но и он не был закончен, позже вовсе был снесен, чтобы на том месте построить кирпичные высотки с башенками на крыше в московском стиле. На «Пионерской» стоит статуя. Пионеры, два мальчика, одна девочка, а с ними ягненок. Они куда-то устремлены, бегут. Один мальчик то ли отпускает голубку, то ли пытается ее схватить за жопу. Идеальные босоногие советские дети. У девочки под развевающимся платьицем лишь холод бронзы.
Напротив метро, где сейчас возвышается угрюмый небоскреб, в девяностые был рынок. Где торговали ношеной одеждой с рук. Иногда даже менялись. Могли обменять китайский пуховик на советскую меховую шапку из собаки. Потом туда упал, расплющив людишек, строительный кран и рынок закрыли. А еще раньше, в начале двадцатого века, на том месте был ипподром. Помимо скачек, там происходили встречи петербургского аэроклуба. Там испытывали корявые летательные аппараты. Однажды Николай II посещал испытания и рассматривал аэропланы. Чуть правее – Черная речка. Неподалеку от супермаркета с гигантской парковкой – место, где был смертельно ранен Пушкин. Но туда я не хочу идти. Я показываю не тот город, который радушно примет вас за своего. Но город переполненный незнакомцами.
Удельный парк, островок природы среди асфальтированного кошмара. Идеальное место для прогулок. Ржавые скамейки-качели. Белки выпрашивают еду у прохожих. Сеть безымянных ручейков. Севернее был рожден футбольный клуб «Зенит». Возле грязного пруда, в котором плещутся уточки. Еще севернее ЖД станция «Удельная», за ней проспект Энгельса. Но туда я тоже не пойду. Лучше обращу свой взор сюда, буквально через дорогу. Стихийный рынок у железнодорожного полотна. Преисполненное безумием место, что становится еще логичнее, когда замечаешь уцелевшие здания приюта Общества презрения калек и идиотов несовершеннолетнего возраста, построенные еще в 1870 году.
А дальше Коломяги. Исторически-ландшафтный феномен. Деревня в городе. Очень давно – это была финская территория. Во времена Петра эти места назывались Коломяжским полем. А застраивались сельскими жителями и дачниками в девятнадцатом веке. Постепенно деревушка росла в сторону Озерков. Посреди Коломяг стоит церковь Димитрия Солунского, построенная в 1906 году – в ней меня зачем-то крестили. Чуть дальше, по узкой улочке восстановленная часовня Александра Невского. Печальный мозаичный Иисусик смотрит на творящийся строительный бред. Деревня захирела, обедневшие жители продали свою землю за бесценок мутным строительным фирмам. Если кто-то не уезжал и боролся, его деревянный домишка быстро вспыхивал. Все же остались еще старые дома до сих пор. Но в Коломягах теперь в основном малоэтажные коттеджи богачей. Да заброшенный Графский Дом со сгоревшими пристройками.
От Коломяг берет начало дорога в Каменку, основанная в 1865 году. Когда-то в Каменке жили немецкие поселенцы. Но их всех депортировали во время Великой Отечественной. До сих пор там есть заброшенное заросшее немецкое кладбище. А в самой деревушке ныне живут несколько старушек, огромное количество гастарбайтеров и штук пять уродливых собак. Но скоро город поглотит и это местечко, тут будут построены высотные дома и супермаркеты.
Так же город проглотил и пережевал район Долгого озера в восьмидесятые. Само озеро засыпали, осталась от него невзрачная лужа полная рыб-мутантов и строительного мусора. И от этого места в сторону «Пионерской» понатыкали домов-кораблей. Фасады покрытые нестойкими красками облезали со временем. Район, подгнивший, некрасивый, стал походить на трущобы. Единственное интересное здание – бассейн. А в сторону леса был продолжен проспект Королева, но тут уже были 9-12-этажные железобетонные дома более современных серий. Мартыновка, там, где озеро Долгое было завалено мусором, стала походить на декорации к фильму про покорение космоса – лунный ландшафт. В начале девяностых строительство замерло. На Комендантской площади из земли торчали непонятные конструкции, которые лишь в нулевые превратились в станцию метро «Комендантский проспект». Встали недостроенные объекты из-за отсутствия финансирования. В итоге родился район моего детства. Типовые новостройки. За моим домом начинался заповедник. А за ним была свалка. Теперь и этого нет. Только новые дома.
Весной из-под снега выходит на свет божий собачье дерьмо и мусор. Непредсказуемый ветер сметает песок с улиц, разносит неприятные запахи и обрывки фраз. Прохожие ютятся на тротуарах в ожидании, когда, наконец, расцветет сирень. Авитаминозные детишки снуют по своим неведомым делам.
Летом. Человек – жуткое создание – особенно усердно взращивает город, словно раковую опухоль. Постепенно раскидывая метастазы все дальше и дальше. Опустошенные похотью и алчностью жители бетонных сооружений мешают друг другу жить. Вторгаются в чужие пространства.
Осенью мокро. Вода просачивается всюду. На газоны опадает листва с немногочисленных деревьев-калек. Серого дыма исторгаемого трубами заводов почти не видно на фоне серого неба.
Зимой. Между ребер у немыслимо уродливых зданий яркий электрический свет, внутренности движутся в такт самой жизни.

Но каждое лето своего детства я провел в деревне у бабушки. В Вологодской области. Деревушка маленькая, не имеющая своего собственного названия (считается частью соседнего поселка городского типа), и даже не отмеченная ни на одной карте. Сначала ты попадаешь на вокзал. А затем идешь пешком несколько километров по асфальтированной дороге. Но можно срезать через лесок, по тропинке. Оттуда видно грузовой кран лесопилки. Главная улица, как ее называют местные – бетонка, напоминает городок из вестерна. Теснящиеся по краям деревянные дома. Только перекати-поле нет. В девяностые все хозяйства были разграблены. А население, опьяненное бессмысленной свободой и всеобщим развалом, спивалось от скуки. Поэтому меня в детстве окружали одни алкоголики, бездельники, сумасшедшие, воры.
Отчетливо вспоминаются запахи. Запах опилок от пилорамы. Запах рыбы от реки. Запах ржавого метала и пыли от заброшенных заводов. Запах свежего хлеба из хлебопекарни. Запах хвои и грибов из леса. Запах сена и полевых цветов. Запах навоза.
Даже в деревне мы умудрились жить на окраине. Двухэтажный деревянный дом с восьмью квартирами на улице Заболотная. За домом болото, змеи, морошка. Кривая улочка заканчивалась клоакой, где поселились оседлые цыгане.
Все дома забиты под завязку жильцами. У каждого свои собственные бельевые веревки, а так же у всех есть небольшие сараюшки и земельные участки. Раньше в деревне был только один деревянный магазинчик, к которому каждое утро приезжала цистерна с молоком. В магазине продавалось все самое важное. Тушенка, водка, соус краснодарский, стержни для шариковой ручки, зеленые тетради 12 листов. А под потолком висели липкие ленты, на которых трепыхались умирающие мухи. Возле магазина деревенский клуб, построенный в середине восьмидесятых. Запланированный, как солиднее место для отдыха молодежи – он чах на глазах. В клубе три помещения. Танцевальный зал, где иногда играл местный гармонист для немолодых пар. Позже там стали устраивать дискотеки. Игровая, где были несколько бильярдных столов, сукно коричневое, а все шары белые. Столы продали. И молодежь устроила в том помещении качалку. Последнее помещение занимала библиотека. Книг там было немного. В основном журналы «Мурзилка» и низкопробные фантастические романы. Хотя среди макулатуры можно было откопать и что-то полезное. Например, там я нашел книгу, которая ознакомила меня с основами генетики.
Если пойти по грунтовой дороге от клуба к лесу, услышишь гудение подстанции. И увидишь неподалеку от нее большую телевизионную антенну. Антенна хоть большая – но принимает сигнал плохо. У всех картинка рябит и дергается. Особенно это было устрашающе на черно-белых телевизорах с выпуклыми экранами.
Конечно же, жизнь всех местных поселений зависела от воды. В нескольких километрах ГРЭСС и охладительный канал. Дальше плотина с четырьмя шлюзами. Большие песчаные дамбы. Слепые каналы ответвляющиеся от реки. А ниже по течению ДОЗ, куда сплавляют лес по весне.
В деревне есть общественная баня. Но про нее я расскажу подробнее, намного подробнее. Но не сейчас.