Что мы знаем о зомби? (антиутопийа)

Автор: дважды Гумберт …Одноразовый я, в одноразовой комнате.
А потом еще день, а потом еще ночь
в одноразовом городе.
Это дорога назад, дорога назад…
Е. Соловьев (*Бомж*).

Дни мои — гашёные грошовые марки. Я использую чужой язык. Фрагменты чужой, давно погребенной реальности дают мне возможность внутренней топографии, промера, позволяют мне выражать скуку, тревогу, недоумение. Чей-то отсталый двойник, я в отставке. Мир, куда я закатился, уютно пахнет пластмассой. В нем ничего не происходит. Он уже остановлен, но ещё не остыл, не развеялся в пустоте. В нем не осталось пустяков, всё очень серьёзно.
Полупрозрачная вакуоль-антиграв, где я живу, парит высоко над землей. Свободному взлёту, неспешному удалению в размытый, продырявленный старенький космос препятствует жёсткая чалка. Где-то рядом болтаются в пустоте такие же обитаемые *пузыри*. Их численность сложно представить. По общему мнению, только в конурбации Йо их несколько миллионов. Я смутно знаю, что есть снаружи. При открытии ставень я вижу только обтекающую иллюминаторы туманную массу цвета жемчуга и коралла. Это облако. Оно обволакивает, облегает. В своей локации я согрет его дыханием и обласкан его вниманием. В это сложно поверить: у меня нет ни бога, ни начальника. Только облако. Я – высокопарное существо. Небожитель.
Камеры, установленные на поверхности, дают потрясающее объёмное изображение конурбации Йо. Пёстрое множество жилых воздушных шаров под эгидой готической багровой туманности, чьи очертания постоянно меняются. Когда я вижу эту картинку, на меня находит радостное оцепенение. Трепетное тщеславие и даже ужас. Трудно представить себе что-либо более возвышенное и абсолютно надёжное. История человеческой расы была. Теперь она, слава облаку, блистательно завершилась. Наступило Сегодня, последний, нескончаемый день человечества. Иногда мне становится неуютно от мысли: почему именно мне, почему именно я? Среди предков моих, вне сомнения, были люди, куда более сильные духом и разумом. Все они остались где-то внизу, полегли, утонули в земле. А меня подцепило и вознесло самое навершие технического прогресса, игла, заряженная чистой, неразменной мечтой. Да, какие-то добрые, давно уже сотлевшие люди разгадали материю, приручили ее и, с благодарной ненавистью поцеловав на прощание, оттолкнули, отринули от своих деток. В частности, от меня. И каждое утро, оправившись ото сна, я поминаю их, воображаю этих безвестных гениев и не устаю удивляться их странному великодушию. Моя признательность вам, былым индивидам, выражается в форме сочинения, дневника. Может быть, когда я его допишу, то переправлю вам в далёкое прошлое. Не удивляйтесь – технически это осуществимо. Слова ничего не весят. Их можно сплавлять против течения времени, по барашкам замерших волн. Тут трудность другая – писать, в сущности, не о чем. В жизни моей есть только один недостаток.
Весь мой, с позволения сказать, быт умещается в восемь строк. Полая трубка вечно продлённого дня поделена чередованием сна и бодрствования. Сплю я много, глубоко и спокойно, как любой порядочный гражданин. Сон – это работа, общественный долг, милая сердцу нагрузка. Во сне мой мозг функционирует на благо родного облака. Я не знаю, как это описать, но темная ласковая пелена, заполняющая моё сознание, является производным от облака и одновременно его производством. Засыпать всегда боязно. Засыпаю я стремглав, точно проваливаюсь сквозь треснувшее сукно почвы. Напор страха становится невыносимым – и сознание отключается. Перед пробуждением всегда что-то снится. Будильный сон, поначалу сумеречный и обрывочный, разгоняется, наполняется всей сладостью физической жизни. Я осязаю роскошь и разнообразие форм, любуюсь прекрасными девами, общаюсь с умнейшими мифическими существами, пускаюсь в какие-то авантюры, потребляю дары природы. Будильный сон – это пир, праздник, мягкий парад, триумфальное шествие избранных, освежающих впечатлений. Это почти что удачное воскрешение прежнего, ветхого мира. И загрузка окончательного варианта реальности. Просыпаюсь я всякий раз с тоненьким и закрученным, как крысиный хвост, криком.
Например, вот так, как сегодня. Там, во сне, я в недоношенном человеческом теле ползу по ярко рыжей траве к двум продолговатым, наглухо застёгнутым мешкам – спальникам. Замок-молния делит мешки точно посередине. Гримасничая от катастрофически прибывающего волнения, я расстёгиваю первый мешок и вижу своё лицо. Оно бледное, осунувшееся и пахнет землей. Разбитые стёкла очков лиловеют. Заранее вообразив, что я увижу, когда расстегну мешок, я действительно дёргаю вниз колечко замка – и меня подбрасывает от ужаса. С добрым утром, Шурик! – тут же приветствует меня компьютер. Несколько минут я таращусь и озираюсь. Нет, я не видел во сне собственный труп, я его только вообразил, но и этого оказалось достаточно. Всё-таки, интересно, что было или могло быть в другом мешке? Что-то настолько запредельно ужасное, что я бы умер. Я – умер? Бы? Адски смешно. От полнометражного будильного сна остаётся нелепость, сухая крысиная финтифлюшка.
Тайна второго мешка еще некоторое время развлекает меня. Я совершаю зарядку от облака и получаю паёк – один грамм концентрированной небесной манны. Вполне достаточно, чтобы контролировать скуку и жить одним днем. Включаю свой терминал и выхожу на просторы последней человеческой духовности. Это моё личное время. Я могу делать всё, что угодно. Большинство жителей конурбации Йо в свободное ото сна время поглощают рекламу всевозможных продуктов. Каждый продукт является рекламой другого продукта. Не знаю, как вам объяснить – это такая игра, где всё связано, совмещено и неделимо. Время только летит, золотое время. Не было и уже не будет ничего красивее и добрее этой рекламы. Я же отношу себя к меньшинству. Потому что хочу бодрствовать со смыслом. Меня занимают мировые проблемы. Да, я не согласен с последним распорядком вещей. Такие, как я, образуют неустойчивые кружева потешной фронды. Мы называем вещание облака презрительным словом *пропаганда*. Главный вопрос, который всех нас интересует: почему мы, свободные и духовные существа, не можем выходить из своих домов? Почему мы должны удовлетворяться так называемой новой вещественностью?
На первый взгляд, ответ прост. Облако уверяет, что наши вознесенные дома гарантированно лишены дверей. С содержательной точки зрения, выходить из домов нам никак невозможно. Очень опасно, потому что снаружи – кишат зомби. Множество передающих видеокамер, расположенных на земле, полностью подтверждают существование этих жутких, безмозглых тварей. Тревожно, что у нас с зомби общие предки. Что эти червяшки близко похожи на нас. Только тела их избыточны и тошнотворно материальны. Есть что-то нездоровое и умозрительное в увлечении темой зомби.
Намедни я разослал приглашения единомышленникам. Тому, кто подтвердил моё приглашение, я выслал временный код. Постоянный ключ к моему дому только у Оскара и Фелиции. Частоты у нашей троицы поразительно совпадают. Оскар – вечно взъерошенный, недовольный, ассиметричный, сдвинутый в синь. Он радикал и гордится неким избыточным вниманием со стороны облака. Факт, что пайка Оскара больше средней по городу в полтора раза. Фелиция, отрада души моей, ярко алого цвета и похожа на славянскую ягоду ижицу. У нее редчайшее преломление и такой же, как у меня коэффициент интеллекта. Да, Фелиция очень умна, она живое опровержение скуки. Такое впечатление, что все мы медленно деградируем под неизбежным благополучием, а она нет. Мне не ясно, когда она всё успевает, но с ней в постоянном контакте около сотни любовников. Я в их числе. По праву хозяина, я попросил ее облачиться сегодня в субтильную блонди, а именно – в юную Джейн Фонда.
Коллоквиумы принято проводить на съёмных платформах. Но сегодня всё будет келейно. Фелиция изложит план своей книги *Что мы знаем о зомби?* А потом я спроважу гостей и останусь с Фелицией. Я оформляю свою холостяцкую конуру как осенний лес в тихую пасмурную погоду. Редко и кособоко стоят деревья. На опушке обязательно шуршит ковыль, и хлопает крыльями какая-то птица. Цвет палой листвы бурый и карминовый. Ровно, без пауз, дует последний в году тёплый ветер, несущий запах дождя и вялых полей. Начинают подтягиваться приглашенные. У всех загадочно бледные лица и растёртые, растерянные глаза. Я смешиваю коктейли. После принятия серого алкоголя возникает обманчивое предчувствие: сегодня что-то произойдет, я стану ньюсмейкером, мне увеличат пайку. Светлым шариком мелькает среди деревьев доверенное лицо светского корреспондента. Что там не говори, но мрачная тема зомби всегда актуальна, всегда дает отличный контраст.
- Чего-то явно не хватает, — шепнул мне Оскар. – О! ты упустил заброшенное деревенское кладбище. Маленький скорбный сад. Пусть будет еще элегичнее.
На опушке леса я широко разбросал кладбище, как он просил. Оскар тут же стал быстро ходить между затёртых, вросших в природу могил. Пришла Фелиция, похожая на нераскрывшийся ландыш. Вроде, все собрались.
- Кого ждём? – спросил я у Фелиции.
- Узу. Я пригласила его, — улыбнулась она.
Я испытал это самое… Как вы у себя это называли? Укол ревности. По мне – так больше похоже на удушье. Словно сильная рука на короткое время сжала горло. Этого Узу я считал выскочкой и шарлатаном, хотя ни разу не общался с ним напрямую. Он жил в другой конурбации – Гы, говорил странные вещи и почему-то считался опасным. Узу прокрался последний, в образе азиата с паучьим брюшком и ледяной неуязвимостью в прищуре глаз. Ко мне он даже не подошел, сразу сел в позу лотоса в стороне ото всех. Всем своим видом он говорил: я действительно что-то знаю. Мне стало неприятно оттого, что он проник в моё жилище и расположился в нем с таким независимым видом.
- Оскар! – распорядился я. – Пора начинать.
Оскар приблизился, сдвинул парик на затылок, подёргал ноздрёй, состроил решительное лицо.
- Вы никогда не задавались вопросом, почему мы сидим взаперти, почему мы подвешены, точно на дыбе? Почему мы не можем законно жить на земле, как наши предтечи?
- Ну, так это известно, — хмыкнул один из гостей. – Зомби. Отравленная среда.
- Это нам так говорят! Откуда мы знаем, как всё обстоит на самом-то деле? – вступил другой гость.
- Может быть, наши жилища стоят на земле? – продолжал Оскар. – Или даже расположены под землей? Кто его знает. Мы ничего не можем сказать наверняка, пока не окажемся снаружи. А пока мы под колпаком пропаганды.
- Ну, а как это сделать? – я включился в игру. – Пройти сквозь стену?
Узу сидел безучастно, его образ слегка расплывался, дрожал.
- Дверь! – закричал Оскар. – Дом без двери невозможен. Само слово *дом* предполагает наличие двери. Когда дверь в доме отсутствует, это уже другое слово, — изрёк он и показал рукой на кладбище. – Это слово *могила*!
- А и правда! – загорелась Фелиция. – Давайте поищем дверь. Ну, давайте, давайте!
Все стали, как тараканы, внимательно изучать стены, искать гипотетическую дверь. Разбрелись, впрочем, без особого воодушевления. Наконец, кто-то нашел что-то похожее на прочерченный прямоугольник. Дверь была слегка обозначена, рудиментарна.
- Это не дверь. Это трещина на штукатурке, — я с облегчением вздохнул. Кажется, герметичности моего жилья ничто не угрожало.
Всё то время, пока мы ковыряли шов и долбились в возможную дверь, Узу снисходительно улыбался. Он ничего не пил, только, явно рисуясь, посасывал трубку, одна рука за спиной, другая – за пазухой полосатого шерстяного халата.
- Ладно, — успокоил я Оскара, — у себя дома попробуешь размуроваться. А теперь, друзья, я попрошу вашего внимания. Сегодня (я называю точную дату и пункт) божественная Фелиция ознакомит нас с содержанием своей новой книги, вольнодумного труда, который, без сомнения, даст старт… — тут я смешался. – Даст верный прицел, да что я там говорю – самую прямую наводку. Аплодисменты.
- Спасибо, Шурик, — Фелиция поцеловала меня и воскликнула, обращаясь к аудитории. – Что мы знаем о зомби? Многое знаем и – ничего. Попробую быть краткой. На мой взгляд, далеко не все расхожие представления о зомбячестве следуют истине. Итак, вот, что мы знаем:
1. Зомби медлительны и неуклюжи по причине трупного окоченения и непрочности тканей. Но в сети есть немало свидетельств о так называемых *быстрых* или *судорожных* зомби. Такой зомби пробегает сто метров за три-четыре секунды.
2. Зомби страшно сильны. Они легко рвут зубами кожу, мышцы и жилы, с легкостью разгрызают череп. Однако я не нашла ни одного документального подтверждения этому их таланту. С точки зрения физики, это всё весьма спорно. Скорее всего, зомби как-то способны высасывать живую силу, использовать в своих интересах чужую биологическую инерцию. Они необычные хищники.
3. Зомби испытывают неутолимую жажду свежей человеческой крови. Еще они любят мозг. Нет никаких доказательств. Но установлено, что основой рациона зомби является жирный земляной сок, скопившийся под асфальтом заброшенных городов.
4. Зомби опасны в массе своей. Они сбиваются в бродячие толпы. Это брехня. На основании изученного материала, я могу твёрдо сказать, что зомби – существа не компанейские. Кроме того, они придерживаются оседлого, точнее, лежачего образа жизни.
5. Зомби опасны своей загадочной способностью внезапно появляться там, где их, вроде бы, быть не должно. Один мой знакомый математик по моей просьбе сделал расчёты, и эта способность зомби получила полное теоретическое обоснование.
6. Зомби заразны. Разумеется, как заразна вообще любая не оцифрованная материя.
7. Зомби можно убить, только размозжив ему голову. Отделенная от туловища голова зомби продолжает видеть, гримасничать, испытывать эмоции. Извините, господа, но это же полный абсурд. А вот зомби-ацефалов предостаточно. В книге будут их фотографии. Я думаю, что центр управления зомби не в голове, а где-то в другой части тела. Или даже находится вне физического тела. Я склоняюсь к тому, что это дистанционное управление.
Публика одобрительно загудела. Кто-то зааплодировал. Польщенная, Фелиция замерцала.
- Восьмой пункт, очень важный. Число зомби, в принципе, не ограничено. Принято считать, что зомби – это недовоскресшие мертвецы. Кто вел им учет, кто всех упомнит? Одна поэтесса сказала: *О сколько их сорвалось в эту бездну?* Такой подход представляется мне совершенно антинаучным, — Фелиция решительно потрясла кулаком. – Нет, зомби – не мертвецы. Они очень даже по-своему живы. Зомби – это тупиковая ветвь техноэволюции. Они размножаются, господа. Да! Они плодятся и размножаются, как саранча.
Аудитория заворчала, заворочалась от удивления. Это было не слыхано.
- Но я же своими глазами видел, как они выбираются из-под земли! — возмущенно сказал Оскар. – Фалангами и колоннами. Это же так естественно. А кто видел, чтобы они рожали, совокуплялись?
Возникла оживленная дискуссия. Я был доволен ходом и атмосферой коллоквиума. И с гордостью наблюдал, как хорошо Фелиция держится. Корреспондент что-то строчил в блокнот. Только Узу по-прежнему был безучастен, как пень.
- С вашего позволения, я закончу читать план своей книги, — изящная блондинка, презентация Фелиции, иронично стрельнула глазками. Оживление улеглось. – Девятый пункт. Зомби беспросветно тупы, уродливы и несчастны. Может быть, может быть. Но земля принадлежит зомби. Их численность растет фантастическими темпами. По некоторым сведениям, уже сейчас на каждого живого, отдельного человека приходится 10-15 зомби. И, наконец, десятый пункт, вытекающий из предыдущего. Зомби хотят окончательно умереть. Убить зомби – значит совершить акт милосердия, — Фелиция интригующе улыбнулась и вдруг показала рукой в сторону Узу. – Сегодня среди нас есть человек, мой близкий друг, у которого есть опыт прямого общения с зомби.
Кто-то присвистнул. Узу только кивнул, но не сдвинулся с места.
- Что ты можешь сказать нам, Узу, по поводу последних двух пунктов? – заискивая, хрипловато спросила Фелиция.
- Так он нашел эту проклятую дверь? – истерически захохотал Оскар, уже порядочно поднабравшийся. – Дверь, дверь, даешь дверь, старичок!
Я вспомнил, кого мне напоминает Оскар. Он похож на буйно пьяненького, резонерствующего купчика из романа древнего писателя Биттера *Ли Самджин*.
Теперь всё внимание было приковано к проклятому Узу. По регламенту после выступления Фелиции шел мой доклад. Суть моих взглядов заключается в том, что никаких зомби не существует. Нет ни земли, ни облака. Нет никого. Вся история человечества – небылица. Есть только я и пропагандистская сказка.
- Узу, прошу вас. Мы будем рады вас выслушать, — вежливо пригласил я и оглянулся, словно не видел его в упор. – Я вас читал на форуме Гы. Кажется, вы утверждаете, что зомби – побочный продукт прогресса? Что они вышли из лабораторий.
Китаец прикрыл глаза и вдруг с неестественной легкостью оказался совсем в другом месте, рядом с Фелицией, виновницей нашего тайного схода. От его перемётности мне сразу стало тревожно.
- Дело вовсе не в происхождении зомби, — каркающим голосом, с этим ужасным гычным акцентом проворчал Узу. Его слова падали прямо и тяжело, как плоские камни на мокрый песок. Было понятно, что он прекрасный манипулятор. – Главное в том, что зомби действительно есть. Они не совершенно тупы. Они бездуховны, даже где-то бездушны. Напоминают больных кукол из червивого мяса. У них есть города. И они хотят жить, — со страшной усмешкой добавил он и быстро сделал левой рукой какой-то книксен. Опасный человек, сразу вспомнил я и похолодел.
- Нам бы стоило поучиться у них этой неистовой, парализующей жажде жизни. Свежая плоть и кровь для них что-то вроде анестезии. Все они – наркоманы malgre soi. Секс для них — тот же тяжелый наркотик. Тупой, животный, безоглядный секс, — глаза Узу тяжело взблеснули, его короткопалая рука по-хозяйски легла на тонкий стан Фелиции. Я своей кожей почувствовал, как Фелицию изнутри бьёт электричество. – Если не принять меры, зомби размножатся, заполнят всю землю и по живой лестнице доберутся до нас. Они порвут зубами оболочку наших жилищ, и мы окажемся на свободе. Ненадолго, на пару-тройку секунд.
Тихо шуршал ковыль. Тишина была всеобъемлющей, странной. Узу рулил. Во мне росла паника – неужели Фелиция передала этому страшному клоуну основной ключ от моего дома? Могло ли такое быть? В принципе, да, наверное, могло. Я не уверен в честности даже самых близких людей. Даже себя я не знаю, себе не доверяю, я сам себе предатель. Надо поскорее всех выгнать и заменить пароль. Наглухо, чтоб никому.
Из всех гостей, кажется, один Оскар не поддавался магнетизму этого самозванца. Как бесстрашный, пьяный от крови комар вился вокруг Узу с одним вопросом:
- Ну, а как же ты вышел, приятель? Где она есть, до двору дверца?
Узу, наконец, отмахнулся и заявил:
- Я у них бог. Они меня вызывают. И я выхожу к ним.
Вопиющая наглость! Он еще смеет тут проповедовать!
- С нами Бог, господа! – я не выдержал и засмеялся от возмущения. В ответ Узу впервые пристально посмотрел на меня. В его взгляде была холодная, чистая, иррациональная ненависть.
Дальше случился скандал, пошла полная неразбериха. Унылые бугорки на сельском кладбище вздрогнули, зашевелились, осыпались внутрь. И показались вялые разложившиеся мертвецы с лопнувшими глазами. По мановению Узу в руках у всех, кроме меня одного, оказались помповые ружья. Мертвецы приближались, их становилось всё больше. Словно кто-то развязал мешок и выпустил тьму. Я не мог отвести от них взгляд, страх связал меня по рукам и ногам, хотя разумом я понимал, что это пошлый розыгрыш, представление. Но ничего поделать не мог. Мой домашний компьютер мне больше не подчинялся. Это Оскар надоумил меня сделать кладбище! Они в сговоре все – Оскар, Фелиция, Узу. Сволочи, думал я. Подите все прочь. Зомби в моей квартире.
- Помповик – хорошее средство от зомби! – провозгласил Узу и в клочья разнес шустрый старушечий труп. Добрая половина гостей при появлении зомби побросали ружья. Иронически передо мной извинившись, эти серьёзные люди тут же ушли через порт. День был испорчен. С ужасом я наблюдал, как Фелиция, моя Фелиция, палит из ружья, передёргивает, снова палит в гнилой хлам. Зловоние и пороховой дым смешались. Стоял оглушающий грохот. Чёрная кровь и ошмётки плоти забрызгали стены, потолок, всю мою мебель. Трупы приблизились, жадно сплотились, а никакого оружия у меня не было.
- Хватит! – тонко выкрикнул я. – Сейчас включу автономный режим. Кто не спрятался, я не виноват.
Широко вздохнув, я ринулся сквозь строй зомби к щитку. Меня била дрожь. Я был возмущен до предела. Вообще-то размыкать связь, когда у тебя кто-то в гостях – это ужасный тон, почти уголовное преступление. Но ничего другого мне не оставалось. Я отпер заслонку и нащупал в нише рубильник. Тут же весь этот балаган сдулся. Пропали ружья, зомби, пропал прекрасный осенний лес. Белизна быстро зализала следы погрома. Только голые люди на голой земле. Если бы я повернул рубильник, все мои гости получили бы временные увечья и на декаду были бы помещены под карантин.
- Порезвились? А теперь валите в свои чуланчики, — сказал я. – Вы мне до смерти все надоели.
- Ты чего? – вроде бы искренне обиделся Оскар. По-прежнему он сжимал невидимое ружье. – Было весело. Ты всех обломал.
- Вы совсем одичали, мой друг, — как-то жеманно, натянуто улыбнулась Фелиция. – Шуток не понимаете.
Я забрал у них ключ от своего жилища. Все были смущены и скоро откланялись. Только китаец оставался непроницаем. Он расплылся по моей квартире, как благостный жёлтый туман. Гости ушли, только Узу остался.
- Ну, а вам что – особое приглашение? – спросил я. – Что вы тут устроили? У нас было серьёзное, конструктивное обсуждение. А свелось всё к банальной стрелялке. Может, у вас там в Гы так принято. Но мы в Йо, а не в Гы.
- Гы – такая деревня, — отмахнулся Узу и с комфортной улыбкой подал мне руку. – Я просто хотел выразить вам свое уважение. Ваши импровизации на тему зомби, точнее, на тему их отсутствия, мнимости очень меня развлекли. В свое время я полностью разделял ваши взгляды.
Озадаченный, я осторожно ответил на рукопожатие.
- Я тоже считал, что всё это ерунда. Зомби и прочая чушь – наваждение пропаганды. Но однажды у себя в квартире я нашел вот это.
Узу подошел к стене, снял с гвоздиков полку, заставленную электронными книгами. И ощупал совершенно чистую, гладкую стену.
- Ага, — с удовлетворением произнес он и ткнул в стену пальцем. Сухо треснула плёнка. Под обоями обнаружился крохотный тайничок. – Гы, я поражаюсь, все наши *пузыри* совершенно одинаковы. У нас у всех неотличимые, одинаковые одиночества. Вот, пожалуйста. Ключ.
Под обоями оказалась продолговатая выемка. Там лежала плотно забитая, закругленная папироса. Полноценный косяк.
- Это реальная вещь, — сказал Узу. – Не виртуальные фитильки. Это единственная реальная вещь, которая нам предоставлена. Всё остальное – фуфло.
Может быть, он снова дурачит меня? Всё-таки, он еще не ушел, и я не поставил новый пароль.
- Это реальная африканская трава. Она называется *dread*. Я пять часов не мог пошевелить пальцем. Дышал одними фибрами души. Я был зелёный от непонятного ужаса. Потом, когда немного отпустило, на стене я увидел вертикальный зиппер. Еще несколько часов я колебался. Когда молния стала сглаживаться, пропадать, я решился. И вышел наружу.
Вот как. Значит, реальная вещь. Неужели? Вышел наружу?!
- За стеной была горная местность. Где-то внизу, вне видимости, бурлила река. У обрыва, на красивых камнях, я увидел несколько спальных мешков. Один из мешков вдруг покатился и свалился с обрыва. Я подбежал к краю и заглянул вниз. Мешок зацепился за ветку.
Интересно, почему я должен выслушивать этот бред?
- Шурик, помни, у тебя будет один только шанс, — сказал Узу и, не прощаясь, утёк.
Наконец, я остался один. О, Святой Диоген! Слава Покрышкину! Какое же это блаженство!
После ухода гостей я заблокировался, сменил пароль и провел полную очистку системы. Но косяк не исчез. Его упрямая, насильственная вещественность обескураживает. Конечно, я могу его спрятать, забыть. Отвлечься от душного морока зомби, подсесть на позитивные топики. Но спрятаться от него я уже никогда не смогу. Меня будут раздирать сомнения, любопытство. Есть только один способ его уничтожить. Взорвать.
Дни мои — гашёные грошовые марки. Сижу в своем кластере, раковине, футляре. Мадагаскарский таракан в дамском клатче. За один выдох до взрыва. Но взрыва не будет. Общего на всех избавления, перезагрузки. Каждый здесь волен позаботиться о себе сам. В светопреставление можно войти только через личный спазм воли. Бога здесь нет. Бога здесь нет. Йооу…