Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Графомания:: - Я, как блядь, закрутился...Я, как блядь, закрутился...Автор: hemof Я, как блядь, закрутилсяНа мокрой земле. Я вчера застрелился, А сегодня прозрел. Я швыряю раскисшую Свою душу во мрак. Я, как сука поникшая, Сам себе злейший враг. Я минуты две жал на кнопку звонка, пока не понял, что он у него не работает. Ну, всё у него не как у людей, любая мелочь с вывихом. Я забарабанил в дверь кулаком. Деревянный стук гулким эхом отдавался по всему подъезду. «Открывай, мерин, блин! Давай открывай!» Наконец, послышались глухие щелчки открывающегося замка. Дверь распахнулась. Соня стоял в полосах тусклого электрического света, слегка осунувшийся, как всегда с отсутствующим взглядом. Он всегда такой, вроде бы находится рядом с тобой, а на самом деле, хрен его знает где, или наоборот. Сплошная путаница. - Ну, чё, всё спишь, Панасоник? – спросил я его. – Всё блуждаешь неизвестно где? А я вот пришёл к тебе в гости. Не ждал? Соня посторонился, пропуская меня внутрь. Я прошёл через прихожую, не разуваясь. Думаю, Соне на это наплевать, как и мне тоже. Насчёт этого мы с ним полностью сходимся, нам насрать на все эти атрибуты мещанской жизни. Я подвинул кресло к тумбочке у кровати и вытащил из кармана бутылку. В последнее время тяга к алкоголю становится всё сильнее, как бы не спиться. - Садись, выпьем, — сказал я Соне. - Что, днём не хватило? Это он намекает на поминки. Соня любит говорить короткими полупонятными фразами. Мурый тип. Мы днём похоронили Сынка, потом помянули, так, что я только сейчас отошёл. Я вот не помню, пил Соня на поминках или нет. - Ты на поминках бухал? - Нет. - А чё ж у тебя рожа такая опухшая? Он пожал плечами. Из него трудно вытащить лишнее слово. Не знаю, почему я припёрся именно к нему. Соня плохо подходит к роли общительного собеседника, он наоборот, скорее выводящий парень. Но мне, наверное, именно это и нужно. Мне нужен сейчас тот, кто может говорить именно то, что думает, а Соня как раз такой человек. Он никогда не считался ни с чьим мнением. Он очень мало говорит, но если говорит, то ему наплевать, как другие отнесутся к его словам. - Стаканы давай. Он поставил два стакана. Я налил по половинке. Соня пошёл, принёс из кухни полбуханки хлеба и кусок сухой колбасы. Спартанский образ жизни. Я окинул взглядом комнату. Последний раз я у него был, если не ошибаюсь, года полтора назад. С того времени почти ничего не изменилось, только на полу появились какие-то дорожки, а в остальном всё оставалось по-прежнему: кровать, тумбочка, стул, кресло, ободранный шкаф у окна – всё, что оставили хозяева. Соня снимал эту квартиру уже три года, а всё выглядело так, будто он вот-вот съедет. Мы выпили по соточке. Я почувствовал, как в желудке забродили старые дрожжи. - Всё время хотел тебя спросить, куда ты деваешь деньги? – Я чуть-чуть подождал. Соня не собирался отвечать, тогда я продолжил. – Серьёзно. Ты ведь срывал раньше неплохие бабки. Мы все раньше имели неплохие бабки. Вот я, например, могу тебе популярно рассказать и даже показать, куда я трачу деньги. Я менял машины, купил квартиру, моя жена обута, одета, в хате есть всё, что нужно, видик, шмидик и прочая туфта, я подкармливал восьмую зону, содержал братву. Было время, когда деньги лились у меня сквозь пальцы. Теперь мне тяжело, наверное, наступило не моё время, я почти всё потерял, крысы, вокруг режут моих пацанов, но это всё преходящее. Я знаю, что придёт время, когда я снова своё возьму, и тогда опять будет бабло, и я буду тратить его, не думая, сколько там у меня осталось. – Я перевёл дыхание. Тяжело говорить такие длинные речи, когда несколько суток подряд не имеешь возможности нормально выспаться. – Ну а ты, что ты делал с теми деньгами, которые тебе перепадали? Ты даже не соизволил купить себе телевизор в хату. Ты здесь живёшь уже три года, а кроме твоей грёбаной картинки на стене, здесь больше ничего твоего нет. Может быть, ты всё кладёшь на сберкнижку, так у тебя всё сожрёт инфляция. У нас в стране инфляция, дурилка ты картонная. Я налил ещё по сто грамм. С Соней разговаривать всё равно, что с его ободранной тумбочкой, эффект один и тот же. Ты можешь часами объяснять ему о том, какой он бык, а от него всё будет отскакивать, как от дубовой доски. - Хорошо хоть ты пить со мной не отказываешься. Я бы тогда тут точно трёкнулся с тобой. У тебя курить есть? Соня взял с подоконника начатую пачку сигарет. «Бонд», — прочёл я большие буквы. Пойдёт такая песня. - Так я серьёзно, Соня. Если у тебя где-то припрятаны денежки, ты дай их мне. Мы расквитаемся за Сынка, а я потом верну тебе бабки вдвойне. Соня открыл верхний ящик тумбочки и достал оттуда мятую бумажку. - На. Мне не нужны деньги. Я расправил её. Сотня баксов. - И всё? Да мне это, как мёртвому Сынку припарки. – Я посмотрел на Соню. Этот сукин сын сидел и улыбался. И я вдруг понял, что он действительно не имеет денег, потому что они ему не нужны. И эта сотня, которую он мне подкинул, не напрягаясь, на самом деле последняя. – Ты иногда мне нравишься своим наплевательским отношением ко всему, но потом я понимаю, что ты просто идиот. Давай выпьем. Мы кинули за воротник ещё по пять капель. Надо бы мне тормознуться, а то я опять вырублюсь. Я пью, не просыхая, уже третьи сутки, пью и нахожусь в постоянном напряжении. Так не долго и сломаться. Я почему-то вспомнил тот первый день, когда мы познакомились с Соней. Мы тогда приехали в оранжерею, и Миша-Косой попытался там блатовать. Он, как король, пошёл к сторожке, пнув по ходу какую-то дворняжку. Соня его тогда стеганул с трёх-четырёх ударов. Миша толком и сообразить ничего не успел, как он его вырубил. - Ты помнишь, как тогда, в тот первый день, когда мы друг друга узнали, помнишь, как пацаны хотели тебя убить? Соня молчал, слегка постукивая пальцами по тумбочке. - Если бы не я, тебя бы тогда в твоей оранжерее и закопали. – Я тоже замолчал, погрузившись в свои мысли. Что толку играть с ним в ромашку, помнишь – не помнишь, если ему неинтересны эти воспоминания? – Соня, расскажи мне о себе. Где твои папа, мама? Где ты рос, с кем общался, кто тебя учил драться? Кем ты был в своей прошлой жизни, пока ты не осел здесь, в этой ободранной квартире; в своей задроченной оранжерее? - Я мало чего помню. И всё. Сидит и молчит дальше. - Ты не разговаривай со мной так, твою мать. – Иногда он меня выводит из равновесия. – Какого хера ты не можешь со мной поговорить нормально? Чего ты корчишь из себя долбаного инопланетянина? Я замолчал. Я откинулся на спинку кресла и замолчал. Я устал. У меня уже не хватало сил даже злиться. - Ты умираешь, Вий. - Что? – Я снова приподнял голову. – Что ты сказал? - Твоя душа уже вплотную приблизилась к своей смерти, поэтому тебе так плохо. - А ты что, блин, провидец? – Я рассмеялся. Соня мастак сбивать с толку своим диковатым базаром. – Ты случайно не внучок Ванды? А я думаю, чё у тебя шары вечно куда-то запавшие? А ты, значит, зришь в корень, да? Я вообще-то спрашивал тебя о твоей жизни, а ты начинаешь рассказывать мне о своей смерти. Понимаешь, я не верю во всё это фуфло с говорящими головами и сбывающимися снами. - Я тоже не верю. - Ну а чё ж ты мне тут дурочку начинаешь ломать? Ух, как ты мне надоел. Тут я, конечно, соврал. Если бы он мне надоел, то я бы к нему не пришёл. Но ничего, Соня не обижается на слова. Слова для него – пустой звук, он отгоняет их от себя, как надоедливую мошкару. Я резко встал с кресла и прошёлся по комнате, стряхивая с себя захмелевшую усталость. Я подошёл к маленькой картине на стене. Это, наверное, его единственная вещь, которую он принёс с собой в квартиру. Картина висела, как раз посередине стены, обклеенной дешёвыми обоями. Широкая золотистая рамка, незамысловатый сюжет, написанный маслом: между глинистых берегов текла голубая река, по бокам стояло три дерева, все три были нарисованы разными цветами: жёлтый, красный и зелёный; на первом плане был рухнувший в реку ствол коричневого дерева. Так себе, мазня, ничего особенного. - Это не ты, случайно, эту фигню нарисовал? – спросил я его, указывая на картину. - Это не фигня. - Да ну? И что же ты видишь в этом пейзаже, своим высокохудожественным пустым глазом? - Это мостик. Одна из ниточек, соединяющая меня с моей оторванной частью. - Чего? – Я опять ни хрена не понял, о чём он говорит. – Соня, мне надоели твои загадки. Ты лучше молчи совсем, я уже привык к твоей молчанке, но если ты говоришь, то говори так, чтобы и мне было понятно. Меня просто бесят твои идиотские высказывания. - Я скажу, стараясь говорить понятным тебе языком. – Он сам взял бутылку и налил ещё по полстакана водки. На этот раз он не улыбался. – У меня были когда-то папа и мама, у меня была почти нормальная жизнь. Почти, потому что нормальной она не была никогда. Я много занимался спортом. Я умел драться с малолетства. А потом я всё забыл. Это как пелена. Я вдруг понял, что вся предыдущая жизнь ничего не значила, и я отодвинул её от себя подальше. Он выпил водку одним глотком. Я внимательно его слушал. Это не часто бывает, когда Соня произносит такие речи. Это заслуживает внимания. - И я начал искать себя. Я пытался получить ответ на то, почему так случилось, что я вдруг оказался, как призрак, в этой жизни. В то время меня носило где-то по Сибири. И однажды, я в какой-то занюханной деревне зашёл в дом на краю болота. И там был старик, который мне всё рассказал, или почти всё. Он мне сказал, что я не являюсь человеком. Я – пёс. Вернее, даже не пёс, а частичка его души, которую зачем-то оторвали от него и засунули в человеческую оболочку. Я, как странная игра Природы Вещей. По сути дела, меня не должно быть, и то, что я нахожусь здесь, среди людей, и веду себя, как человек, из этого ничего хорошего не выйдет. Понимаешь, я – нарушение гармонии. Соня закурил сигарету. Он редко курит. Такая потребность может не возникать у него неделю, а может и больше. - И тогда всё встало на свои места. Я понял, почему у меня нет ощущения присутствия в этом мире. Я понял, почему мне снятся чёрно-белые сны. Я понял, почему я иногда ничего не вижу. Я не могу понять одного – зачем это нужно? Зачем понадобилось разрывать собачью душу и делать карикатуру на человека? Он сидел на кровати, спокойный, как стадо слонов. Я сидел напротив него и думал: ну что меня может связывать с ним? Я нормальный человек, как я могу сидеть и слушать эту чушь? - Тебе лечиться надо, собака. – Я довольно глупо хихикнул. – А то ты скоро вообще перестанешь говорить, а будешь только гавкать. Теперь я понимаю, почему ты Тузу пытался глотку перегрызть. Я снова почувствовал страшную усталость. Надо поспать хотя бы часок, а потом сходить к Мумрику, сходить к Мумрику и вытрясти из него всё, что у него есть в заначке. - Пойдёшь со мной к Мумрику? – спросил я Соню. – Хорька возьмём с собой. Мумрик единственный, кто мне реально сейчас сможет помочь, надо только не терять время, пока ещё можно что-то сделать. Соня кивнул, выражая согласие. Это ж надо: я, говорит, собака. - Соня, а кто я? – Я легонько подмигнул ему левым глазом. – Я тоже иногда чувствую свою ненужность в этом мире. Может быть, ты и мне сможешь открыть глаза. Знаешь, как в анекдоте. Революция, говорит, открыла мне глаза. А рядом чукча, кивает: «И мне немноско». Соня рассмеялся, тихо так, почти беззвучно. - Ты никто. Ты просто искусственный солдатик, маленький безумный солдатик. Я даже могу рассказать про тебя стишок. Хочешь? - Ну-ка, ну-ка. - Шаг за шагом, топ-топ-топ, Пока не кончился завод. Я жёлтый заводной солдатик – Сзади ключик, похожий на бантик. Вперёд движение, сквозь напряжение, Сквозь живых препятствий возникновение. Маленький штык, как иголочка швейная, Колет так быстро – победа мгновенная. Иду по дороге, раз-два, раз-два. Рот нарисованный, ни к чему слова. Моё слово – мой маленький штык. Туда-сюда, вот всё, к чему я привык. Но бац – остановка, стоит шестерёнка. Штык туда – а сюда не идёт винтовка. Ключик торчит ненужным гвоздём. Он и я – застыли вдвоём. Вдруг сзади рука, круть-верть, верть-круть. Вперёд, мой солдатик. И снова в путь. И я по дороге, топ-топ, топ-топ. Вперёд, мой солдатик, пока есть завод. Я прыснул в кулак, с трудом сдерживая смех. Да, такого я даже от Сони не ожидал. - Ну, брат, ты даёшь. – От этого его очередного бзика я даже про усталость забыл. – Ну, ты даёшь. Ты ещё и стихи сочиняешь, собака бешеная. – Я громко расхохотался, не пытаясь больше сдерживаться. Я хохотал, наверное, целую минуту, пока не начал успокаиваться. На глаза набежали обильные слёзы. – Ты не обижайся за собаку, но ты сам мне в этом признался. Ну, ты даёшь. И давно ты стихи сочиняешь? Соня тоже сидел, посмеиваясь. Всё-таки он молодец. Ему, как всегда, было глубоко наплевать, кто как реагирует на его слова. Изумительная выдержка у пацана. - Я их не сочинял. Я не пишу стихи. Эти слова сами сочинили тебя. Я некоторое время пытался переварить его бред, но потом отбросил это неблагодарное занятие. Соня опять подсел на своего любимого конька, начал накручивать полуфразы-загадки. Этого я не люблю. Я взглянул на часы. Во, блин, мать твою! Стрелка уже двигалась к половине пятого утра. Ни хрена себе поговорили. Я разлил по стаканам оставшуюся водку. - Ладно, поэт, давай по последней. Поспать опять не удастся. Сейчас вмажем, а потом попрём к Хорьку и вместе с ним – к Мумрику. Всё ясно, базара нет? Соня пожал плечами. Это можно было расценивать, как согласие. Я влил в свою лужёную глотку спиртное и даже не почувствовал его. Так бывает. Иногда перепиваешься до такой степени, что потом водка похожа на воду, ты её пьёшь – заразу – и не чувствуешь ни вкуса, ни запаха. По-всякому бывает в нашей сумасшедшей жизни. Я вдруг, ни к селу, ни к городу, вспомнил Ирку. Она у меня уже на пятом месяце беременности, а я так мало провожу с ней времени. Бедная девочка. Она недавно сказала, что мы ещё официально не расписаны, а она уже чувствует себя вдовой. Но что я могу поделать? Я так зарабатываю себе и ей, и нашему неродившемуся ребёнку на жизнь. Как там меня обозвал этот придурок, Соня? Я солдатик, безумный солдатик. А солдату не положено видеть свою семью, его жизнь – вечный поход. Вот это я погнал. Это тот, который и в армии-то никогда не был. Вот так-вот, до чего доводит общение с психом. А он сидит себе, как ни в чём не бывало, и смотрит куда-то в свою пустоту. Теги:
-3 Комментарии
#0 21:29 16-07-2011castingbyme
понравилось, хороший стиль написания не думал, что гопники знают стехов жаль, что в конце Соня не ебанул героя, ибо он лишний конченный человек castingbyme спасибо Огарёв, всё относительно. понравилось Ящер Арафат. Спасибо. Рад. Неплохо. Только ничем не кончяется. А стихи прикололи. LoveWriter, это фрагменты. Отдельно взятые главы одного моего романа «Солнце, которое нельзя сожрать». Развязка уже близка. Еше свежачок Порхаю и сную, и ощущений тема
О нежности твоих нескучных губ. Я познаю тебя, не зная, где мы, Прости за то, что я бываю груб, Но в меру! Ничего без меры, И без рассчета, ты не уповай На все, что видишь у младой гетеры, Иначе встретит лишь тебя собачий лай Из подворотни чувств, в груди наставших, Их пламень мне нисколь не погасить, И всех влюбленных, навсегда пропавших Хочу я к нам с тобою пригласить.... Я столько раз ходил на "Леди Джейн",
Я столько спал с Хеленой Бонем Картер, Что сразу разглядел её в тебе, В тебе, мой безупречно строгий автор. Троллейбус шёл с сеанса на восток По Цоевски, рогатая громада.... С первого марта прямо со старта Встреч с дорогою во власти азарта Ревности Коля накручивал ересь Смехом сводя раскрасавице челюсть. С виду улыбчивый вроде мужчина Злился порою без всякой причины Если смотрела она на прохожих Рядом шагал с перекошенной рожей.... Смачно небо тонет в серой дымке Повстречать пора счастливых дам. Путь осветят в темноте блондинки Во души спасенье встречным нам. Муж был часто дамой недоволен Речь блондинки слушать он устал Только вряд ли хватит силы воли Бить рукою ей с матом по устам.... Мне грустно видеть мир наш из окна.
Он слишком мал и что он мне предложит? Не лица - маски, вечный карнавал! Скрывают все обезображенные рожи. Но там, шатаясь, гордо ходит Вова. Он гедонист, таких уже не много. У Вовы денег нету, нет и крова Стеклянный взгляд уставленный в дорогу.... |