ЧЕТЫРЕ КОТА

Автор: Мартин П. Stalker Кошку звали Жмурка. Эту странную, но весьма меткую кличку ей дала дворовая алкашня. Они, в свое время, были свидетелями как минимум четырех случаев трагической гибели этого облезлого помойного чуда. Один раз ее задавил грузовик, другой раз забили камнями малолетние живодеры, потом ее растерзала собака, и, наконец, отравили работники СЭС. Каждый раз кошка была мертвее некуда, но после каждого такого зажмуривания она каким-то невероятным образом оживала. Как ни в чем ни бывало, она продолжала шариться по двору, самим своим существованием подтверждая поговорку о девяти кошачьих жизнях.
Дворник Мустафа, фактурный плосколицый азиат всегда с готовностью рассказывал желающим подробности этих происшествий.
- Силющай, сам вечерме этой зверька в кунтейнир бросал! Кылянус! Сапсем неживой бил. Холодный коченелый бил. Рука-нога не шевелялся, языка рот висел. Дохляшка – тьфу! А утыром улица выходил, смотрю – ай-вай! Живой опять кощка! Ногам ходит, голова двора нюхает. Эй! Этот кощка внутрях сам шойтан сидит. Ц-ц-ц! Вот будишь смотреть – скоро совсем от нее щопа всем будит.
Конечно, все эти смерти не прошли бесследно для Жмурки. У нее отсутствовал правый глаз, левое ухо, половина хвоста и еще у нее периодически заедала одна из задних лап. Тем не менее энергичности, с которой она вела свое нелегкое кошачье существование, можно было только позавидовать.
Была у этой Жмурки еще одна особенность. Измордованная суровостью жизни замухрышка, она оказывала какое-то магическое действие на всех котов в округе, включая избалованных вниманием породистых домашних пушистиков. Коты сходили с ума, толпами оккупировали двор по вечерам. Они устраивали безжалостные потасовки и так надрывали ночами глотки, что активировали автосигнализации. Все это, само собой, не добавляло симпатий у жителей ближайших домов. Но самое интересное, что, несмотря на такое обилие ухажеров Жмурку ни разу не видели ни беременной, ни, тем более, с выводком.
Григорьич, чемпион двора по домино и потреблению дешевой водяры, авторитетно прокомментировал этот факт:
- Ну а чего вы хотите. Кишки-то ей может грузовик-то и отдавил. А вот натура-то блядская, она никуда не делась. О как!
Так продолжалось несколько лет. Борьба за спокойный сон не приносила никаких результатов, и неуничтожимую кошку оставили в покое, привыкнув к ней как, пусть и к досадной, но все же местной достопримечательности. И когда однажды летом Жмурка стала шляться по двору с подозрительно раздутым брюхом, весть эта стала широкой сенсацией в узких кругах дворовой общественности. Главным разносчиком новости, как обычно, стал все тот же Мустафа.
- Ай-вай! Совсем нехороший! Не был, не был, а тут бурюхатый стала! У такой кощка не мог быть ребенка! Опять шойтан напомог! Силюшай мене, когда не мог быть, а бурюхатый стал, никто хороший родиться не будет. Да и какой мать перед зима-холод будет маленькая ребетенка делать? Эээх! И зачем я в тогда не сжег дахляшка?!
Не смотря на мрачные пророчества суеверного дворника, котята родились вполне обыкновенные. Впервые во дворе они появились уже осенью, когда листья начали устилать мокрый асфальт своим пестрым ковром. Котята, как и полагается уличным, были тощие, шустрые и пугливые. Насчитывалось их ни много, ни мало – четверо. Причем совершенно разнообразной окраски. Один был белоснежно белым и лишь на лапках были темные носочки. Второй напротив, был угольно черным, а кончики лап имел белыми. Третий был насыщенно рыжим с рысьими кисточками на ушах. Последний же по идее должен быть классической окраски в серую полоску, но по какой-то причине полоски эти получились тусклые, выцветшие, словно напечатанные на издыхающем принтере. Глаза у этой четверки тоже разнились. У белого они были слезящиеся голубые, у черного – пронзительно желтые, у рыжего – нахальные зеленые, а у бледно-полосатого – опять же неопределенно-бесцветные. С учетом того, что сама мамаша была словно лоскутное одеяло покрыта пятнами разнообразных мастей, детишки были словно наглядное пособие по наследственности для начинающих генетиков.
Шефство над «несчастными котяточками» немедленно взяло общество бабулек. Они выносили на блюдечке молочко и отгоняли по мере сил от семейства детей и собак.
Бабульки же и дали имена четверке. Так как на расстоянии определить пол было нереально, а в руки осторожные котята никак не давались, решено было по умолчанию считать всех четверых мальчиками. Белого прозвали Пушком, черный, в силу цвета, Обамой, рыжий, естественно, Чубайс. Последнему никак не могли подобрать что-либо подходящее. И лишь когда начало темнеть, припозднившаяся бабка Алевтина заявила:
- И не придумаешь! Вот невзрачный какой! Прозрачный, что твое приведение!
Через минуту, после короткого спора, четвертого нарекли Каспером.
А вскоре начали твориться такие странные вещи, по сравнению с которыми неубиваемая Жмурка показалась вялой дешевкой.
Бабульки, покровительствующие кошачьему семейству дежурили во дворе не весь день. Ежедневно наступал период, когда они все до единой расползались по домам, потому что начинался какой-то бесконечный, но горячо ими любимый сериал.
И вот как раз в такой вот мертвый час предприниматель Виталик вывел на прогулку своего добермана. Обычно он на поводке проводил зверюгу через двор и направлялся в сквер. Но сегодня каким-то образом Лорд умудрился отцепиться прямо перед подъездом. Почувствовав волю, пес тут же включил четвертую скорость и начал нарезать круги. Виталик, занятый телефонными переговорами с поставщиками, лишь махнул рукой.
А в это время двор пересекал рыжий Чубайс. Он только что умудрился стащить из сумки зазевавшейся у домофона тетки две сосиски и теперь с гордостью тащил добычу в логово. Лорд, увидавший столь легкую жертву, с глухим рыком устремился к зазевавшемуся котенку.
Сидящие в своей беседке алкаши забыли о налитом и, затаив дыхание, смотрели за разворачивающейся драмой.
Рыжий слишком поздно заметил летящую на него опасность. Времени чтобы взобраться на дерево уже не оставалось, и он сломя голову просто бросился на утек. Куда глаза глядят. Увы, глаза его вывели за огороженный с трех сторон мусорный контейнер. Это был тупик.
- Все, — прокомментировал Григорьич и снова взялся за стакан, — Хана Чубайсу.
Однако в следующую секунду возня с утробным рычанием за контейнером сменилась отчаянным визгом. Из закутка вылетел доберман и завертелся на месте. Что случилось с его мордой, разобрать в этом мельтешении было сложно, но морда эта вся была ярко алой, и во все стороны от нее разлетались прямо-таки фонтаны собачьей крови.
Тут уж хозяин, наконец, оборвал свой телефонный треп и бросился к своему питомцу. Тот помчался прочь со двора, оставляя на асфальте кровавую дорожку. Следом за ним убежал и Виталик.
Когда все стихло, из-за мусорки выбрался невредимый Чубайс и невозмутимо направился к брошенным сосискам.
Один из потрясенных колдырей не поленился выбраться из беседки, чтобы осмотреть место происшествие. В закутке не было ни битого стекла, ни каких-либо железок с рваными краями, ничего такого, обо что собака могла бы сдуру поранить себе морду. Там не было вообще ничего, только пустой асфальт, две бетонные стенки и гладкий бок контейнера. Выходит, сам доберман никак себя покалечить не мог при всем желании. А значит, это сделал маленький рыжий котенок, у которого ни зубов, ни когтей-то еще толком не было.
Хозяин пса вернулся назад только под утро. Всю ночь он пытался отыскать в сквере своего раненного питомца, но, увы, безуспешно. Когда мужики поделись с ним своими соображениями, он лишь покрутил пальцем у виска.
Зато безоговорочно принял версию произошедшего Мустафа. Поверил и необычайно разволновался. Настолько, что совершенно забыл русский язык и энергично пытался что-то объяснить на родном наречии. Потом махнул рукой, спешно куда-то удалился и привел откуда-то странного старичка, явно соотечественника, шаманистой наружности. Старичок, очутившись во дворе, помотал плешивой головой, поводил носом, что-то побормотал, и вдруг впал в невероятное неистовство. Он размахивал сухонькими ручками, тряс бородкой, мелко кружил на месте и яростно что-то выкрикивал Мустафе, брызжа слюной. Дворник в тон ему не менее громко возражал. Гордые чучмеки галдели не меньше получаса, после чего шаман коротко плюнул, развернулся и торопливо покинул злополучный двор. Мустафа, распаленный перебранкой, еще немного постоял на месте, часто дыша, потом обрел дар речи и проговорил, ни к кому не обращаясь:
- Все равно! Килянус могилой пуредков, я этот нечистый зверь и ее детишка сведу на конца!
Охота за кошачьим семейством стала его навязчивой идеей. Он облазил все близлежайшие подвалы и чердаки, подсобки и люки, — все места возможного обитания. Но Жмурка с выводком как в воду канула. Дворник еще немного пошарился по кварталу, но уже не так рьяно, больше для очистки совести, да и угомонился.
Однако на этом все, к сожалению, не закончилось. Спустя некоторое время, во дворе неизвестно откуда появился Обама. К тому времени погода испортилась настолько, что бабульки уже почти не выходили на улицу. Зато было предостаточно мальчишек, которые тут же принялись обстреливать черного котенка камнями, благо, опыт в этом виде убийства они уже имели. Несмотря на проворность Обамы, несколько камней все же угодили в цель, прежде чем черный успел исчезнуть в щели забора. А на следующей неделе все участники обстрела слегли с тяжелой формой желтухи, перезаражав заодно и всех домашних.
Тут уж даже закоренелые скептики невольно призадумались. А Мустафа совсем забросил свои обязанности и теперь каждую ночь сидел в засаде с купленной в оружейном магазине грозного вида рогаткой, выжидая появление окаянных животных. Результатом этих ночных бдений стала гибель многих представителей кошачьего племени имевших неосторожность забрести по старой привычке ночью во двор. Мустфа избавлялся от трупиков, подбирал окровавленные металлические шарики и с маниакальным упрямством снова отправлялся в засаду. Общество старушек, прознав об этом, обрушились на него со святым негодованием, грозя страшными карами в лице ЖЭКа и участкового. Но дворник был неумолим. Охота стала смыслом его жизни. Он ждал, вымокая под дождем, вымерзая на холоде.
И в конце концов дождался. Появлялся ли той ночью котенок или же очумевшему от вечного недосыпа Мустафе что-то привиделось, но жители одного из домов среди ночи слышали, как сначала с крыши довольно долго раздавался охрипший голос дворника:
- Каспыр! Каспыр! Харощий кощка! Иды суда, Каспыр! Иды к Мустафа!
Потом там, наверху началась какая-то возня, Мустафа коротко вскрикнул, а затем раздался гулкий звук удара тела об асфальт.
Само собой, прибывшая полиция ни на секунду не поверила, что к смерти дворника каким-либо образом причастен чахлый облезлый котенок. Быстренько оформили несчастный случай, направили тело в морг и со спокойной совестью разъехались.
Когда последняя машина скрылась за поворотом, к толпе жильцов обратился мрачный Виталик.
- Короче. Меня это уже достало. Правда это или нет, мне по барабану. Но за голову каждого из этих сучьих котят я даю пятьсот евро. А за Жмурку штуцер. И побыстрей.
После этого заявления во дворе началась самая настоящая истерия. Добродушные и сердобольные жители преобразились до неузнаваемости. В охоте принимали участие все, включая некогда гуманных бабулек. Котят искали везде, где только можно. К Виталику даже стали приносить подложные кошачьи трупики, в надежде выдать их за искомых. Но самих котят так и не смогли отыскать.
Повезло лишь программисту Марату. Он принял участие в охоте не столько из-за награды, сколько из принципа, так как его младший брат оказался в числе тех, кто лежал в больнице с тяжелой и непонятной формой желтухи. Марат не стал уподобляться несчастному Мустафе и просиживать холодные ночи во дворе. Он просто установил несколько миникамер наблюдения. Спустя какие-то две недели он уже имел достаточно информации, чтобы начать действовать.
Наутро он принес Виталику мертвую Жмурку.
Бизнесмен выдал обещанное вознаграждение и, памятуя об особенности кошки, сжег ее тельце дотла за мусорными контейнерами и старательно растоптал пепел.
После этого бизнес Виталика рухнул. За какие-то несколько дней преуспевающее дело невероятным образом рассыпалось в прах. Вчера еще солидный предприниматель превратился в ничтожество с чудовищными долгами.
Виталик ушел в черный запой.
И когда, уже в декабре, как-то ночью ему позвонили в дверь, он был уверен, что это пришли забирать его квартиру. Но это был Марат.
- Я их выследил, — скупо заявил он.
Виталик не стал больше ничего спрашивать. Он, молча, оделся, взял помповик и вышел вслед за Маратом.
Во дворе собралось почти все население четырех домов. Непонятно, каким образом они прознали, но сейчас каждый из них хотел лично прикончить котенка и получить вожделенную награду. Суета стояла невообразимая. Мужчины, женщины, старики, дети галдели, суетились, размахивали палками, клюшками, швабрами, кто чем, тыкая у себя под ногами. А по земле метались три перепуганные мохнатые тени. Все пути отхода были перекрыты, и обреченные зверьки бессильно искали хоть какую-то щелочку, чтобы спастись от безжалостной толпы.
«Каспер, Чубайс и Обама, — определил бывший бизнесмен, — Значит четвертый, как его там, Пушок, либо успел улизнуть, либо уже мертв»
Открытая Виталиком дверь подъезда оказалась последней соломинкой, и три комочка молнией промелькнули между ног замешкавшегося бизнесмена и бросились вверх по лестнице. Пока Виталик разворачивал ружье, площадка уже опустела. Со двора уже катилась разгоряченная толпа.
Марат сообразил быстрее.
- Им некуда деться. Наверху мы их возьмем, — сказал он своему заказчику, переложил в другую руку маленький ублюдочного вида арбалетик и поскакал вверх по лестнице.
Следом, пошатываясь, устремился Виталик. За ним по ступенькам потопало стадо алчущих жильцов.
Все двери, все щели были закрыты. Деваться беглецам было некуда, кроме как бежать наверх. А это означало, что они уже в ловушке. Виталик, пыхтя как паровоз, влетел на последний этаж и чуть не врезался в спину остановившегося Марата. Котят на площадке не было. Но и деться им было некуда. Марат обвел цепким взглядом все стены, потом ткнул рукояткой арбалета в панель электрощитка. Железная дверца приоткрылась и небольшую уходящую вверх дыру.
- Они на крыше, — коротко резюмировал Марат.
- Твою мать! – скрипнул зубами Виталик, — Если у них и там какой лаз есть…
И он рванул на себя обшарпанную дверь ведущую на крышу. Та, конечно же оказалась заперта.
- Ключи! У кого ключи? — засуетились на лестнице.
Виталик отошел на шаг от двери и выстрелил в замок. Грохот был такой, что все схватились за уши. Пороховой дым резанул по глазам. Железная дверь покрылась россыпью вмятин, но выдержала.
- Пустите! Да пропустите же меня! – раздалось снизу, и на площадку протолкнулся Григорьич, волоча с собой болгарку, — Сей момент, мы ее сколупнем в лучшем виде!
Раздался оглушительный визг, в разные стороны полетели искры. Наконец дверь поддалась, и народ высыпал на крышу. И застыли, наткнувшись на спокойный взгляд пронзительно синих кошачьих глаз. Пушок стоял, крепко уперев лапы в крышу. В свете багрово-красной луны его белый мех светился таким завораживающим светом, что окружающий нетронутый снег казался грязно-серым. За спиной белого стояли и остальные трое. Они больше не убегали, не метались, не прятались, не пытались спастись. Они неподвижно стояли, глядя на толпу людей, пришедших их убить. Теперь было видно как они подросли и окрепли за это время. В них уже не было больше ничего от тех тощих невзрачных крохотных созданий, которых помнили во дворе. Даже облезлый Каспер теперь обладал какой-то своей мерцающей красотой.
Виталик поднял помповик, прицелился и выстрелил. Коты не шелохнулись, но во все стороны от них ударила расходящимся кругом невидимая, но вполне ощутимая волна жуткой непонятной силы.
И прошлась та волна по собравшимся людям и отступили они на шаг назад. И у каждого из них в голове с опозданием вдруг вспыхнуло великое понимание.
Не было никакой мистики в этой несчастной кошачьей семье. Не было ничего бесовского в многострадальной матери этих котят. Она просто невероятно хотела жить. Не было никаких сверхспособностей у Чубайса. А была дурацкая зазубренная ржавая железяка, которая так и застряла в шее у бестолкового пса. Все чего они хотели – это просто жить своей незамысловатой полной тягот и невзгод бездомной кошачьей жизнью. И желтуха, и банкротство, и даже гибель суеверного Мустафы были всего лишь совпадением. Не было никакой мистики, никакого колдовства, ничего паранормального.
Ничего. До этой самой минуты.
… Районный дурачок Тетёша уже где-то под утро сидел на заснеженной скамейке в пустынном сквере и увлеченно шуршал кульком. Недавно его угостили печеньками. Шесть он уже слопал и сейчас икал в кулечке последнюю седьмую…
Нельзя было трогать этих котят. Нельзя было охотиться за ними. Нельзя было убивать их мать. И ни в коем случае нельзя было стрелять в белого, самого старшего из них. В этих четырех котах дремала древняя великая власть. И она так и дремала бы дальше, если бы им дали спокойно прожить их короткий кошачий век. Но не теперь. Теперь назад дороги нет. Только вперед, туда где ужас, смерть и хаос.
… Тетёша наконец отыскал вожделенную седьмую печенюшку, разломал ее и тут же запихнул половинку в рот…
Осознание непоправимости содеянного ужаснуло толпу. Люди в панике, давя друг друга, бросились прочь с крыши, но навстречу им уже неслась огненная стена. В следующую секунду район содрогнулся от чудовищной силы взрыва…

«Мощной силы взрыв прогремел сегодня ночью на улице Мира в городе Новомегидов. Ударная волна разбила стекла во всех зданиях в радиусе трехсот метров. До основания разрушен дом номер 66. Частичному разрушению подверглись и близлежайшие дома. О количестве человеческих жертв пока умалчивается. На месте трагедии ведутся спасательные работы. Мэрией города уже создана правительственная комиссия по расследованию данного инцидента. По предварительным данным причиной взрыва послужила серьезная утечка газа. Однако не исключается и версия теракта»

Уже совсем рассвело, когда, наконец, удалось погасить пожар и спасатели спешно приступили к разбору завалов. Кругом было полно народу. Милиция, пожарные, спасатели, медики, даже военные. Все были невероятно заняты, все суетились. Никто так и не поднял голову и не увидел, как по рассветному небу промчались в сторону кроваво-красного солнечного диска четыре грациозных кошачьих силуэта, четыре кота апокалипсиса.
И лишь Тетёша радостно помахал им вслед грязной ладошкой.