Proxima Estacion: Esperansa. Часть вторая.

Автор: Дмитрий Перов Всегда особыми подлецами считались те, кто наживался на чужой беде.


Часть 2.

В машину Главного набилось человек десять. Друг на друге. Были там помимо новеньких ещё и люди, которых он забрал вечером с работы. Поехали в «коттедж».

Он представлял собою, действительно, коттедж. Двухэтажный кирпичный. Причём, весьма добротный. Внутри евроремонт. Находился он на окраине Иркутска в частном секторе в районе Аэропорта. Дорогу, в силу того, что было темно, я не запоминал. Когда приехали на место, в темноте я успел лишь заметить, что помимо коттеджа на территории имеются какие-то сараи, строения, гараж и весьма немаленьких размеров огород – соток пятнадцать-двадцать. Вся эта хрень была окружена высоким забором. У входа лаяла цепная собака. Над головой то и дело оглушающее ревели самолёты, заходившие на посадку.

В доме большая прихожая, налево из неё вход в мужскую спальню, куда меня и остальных мужиков направили, прямо – туалет, душевая и спуск в подвал, а направо – огромных размеров кухня-столовая. Из неё, собственно, лестница на второй этаж, где находились спальни сестёр и детей и спальня старших по «коттеджу». Вместе с нами, вновь прибывшими, оказалось человек двадцать мужиков. По всему периметру стояли диваны, а у одной стены стол, шкаф, большой камин, телевизор с дивиди-плеером и музыкальный центр. Я поздоровался и присел на краешек одного из диванов, ожидая дальнейших событий, и просто пялился по сторонам. Публика была, мягко скажем, разношёрстная. Единственное, в чём я ни секунды не сомневался, процентов девяносто были наркоманы. К тому же, было видно – прожжённые и отбывавшие. Как и в «офисе» царила атмосфера какого-то постоянного напряжения. Все спорили, посылали друг друга нахуй (что меня вообще шокировало по началу, ведь, как я в предисловии говорил – в Центрах маты под запретом).

Через некоторое время в комнату зашёл «Региональный» и ещё пара человек. Все сразу заткнулись, расселись по местам. Он поздоровался, вкратце поинтересовался о том, как прошёл день. Представил новеньких. Отчитал, причём, очень строго провинившегося мужика (он на работе днём спалился с куревом). Пожелал всем спокойной ночи. Дал старшему по «коттеджу» снотворные (мне чтоб выдавал) и уехал. Обратившись ко всем и указав на меня, сказал: «За ним следите. Паренёк не в себе и может съебаться».

Я молчал.
Время было уже примерно час ночи. Жил он сам в «офисе».

Немного остановимся на личности «Регионального».

Имя его Александр. Около сорока лет. Семнадцать из которых он провёл по лагерям. Пользовался безоговорочным авторитетом и уважением. Все его распоряжения, приказы выполнялись беспрекословно и не обсуждались. И, надо отдать ему должное, такого отношения к себе он добился сам. Таких тонких психологов редко встретишь. Речь правильная, громкая. Взгляд пронзительный и острый. Очень был подкован в Библии, постоянно цитировал её и приводил примеры. В Кемерово, откуда он родом (как, впрочем, основная масса находившихся в «коттедже»), прошёл обучение в библейской школе. Ростом он был под два метра. Худощавый. Года два он являлся «Региональным» по Иркутской области. Короче, эдакий ставленник и управляющий от высшего руководства секты, базирующегося в Кемеровской области. Наверное, если бы я всё же остался в «Преображении», то смог бы найти с ним общий язык. Но этого не случилось по причине простой: мне было чуждо их общество, их методы, они, практически все, сами. Но об этом ниже.

Стали укладываться спать. Те, кому не хватало диванов, спали на полу. На улице в сарае были матрасы. В первый вечер мне принесли и матрас, и бельё. Сами же и постелили. Сочувственно говорили: «Крепись, брат. Отоспишься, отлежишься – будешь, как новенький!» Старший по «коттеджу» Миша (парень, немного младше меня и единственный, наверное, не наркоман в этом обществе) дал мне таблетку. Посмотрев на неё, я понял – аминазин. Незамедлительно выпил её. Легли. Я, подозревая, что сна один чёрт не будет, лёг у самого выхода из комнаты. Чтобы ночью никого не тревожить, ходя в туалет.

Уже лёжа на матрасе, в темноте, я толкнул в бок соседа:

- Какое сегодня число?

- Тридцать первое июля. Воскресенье.

- Ёбаная жизнь.

- Вообще-то, брат, здесь нельзя материться.

- Ага. Знаю.

- Спокойной ночи. Нам завтра в шесть утра на работу, блять. Заебался я.

- Отдыхай. Брат.

Сна, разумеется, не было. Не помогал и аминазин. Из подвала постоянно шумел насос, качающий из скважины воду, а прямо над домом постоянно пролетали самолёты. Порой казалось, что самолёт падает прямо на наш коттедж. Настолько низко они проходили. Рёв был оглушительный. «Какой придурок додумался построить коттедж рядом с аэродромом?!», «Завтра осмотрюсь днём», «Нужно срочно отсюда валить!», «Ёбаный конь! Сдал меня в секту какую-то!», «Ну, спасибо, братец!», «Заебали эти самолёты!»

С этими мыслями я и пролежал до рассвета. Периодически отвлекаясь на походы в туалет, попить, поблевать. Сна не было вообще.

Около шести утра все резко начали просыпаться. Началась движуха: мужики одевались, сворачивали свои матрасы, прибирали диваны, умывались. Мне сказали, что теперь я могу перебраться на свободный диван и спать там. Потом быстренько все пожрали (сёстры уже приготовили к тому времени завтрак), приехала одна машина, затем ещё и ещё и всех практически развезли на работы. В коттедже остались лишь сёстры, дети, четверо новеньких мужиков и Миша. Он на работы не ездил. Его обязанность была следить за делами и за людьми на месте.

Состояние у меня было препаскуднейшее: мутило жутко, а от аминазина вообще тормозил. Бегал периодически в кухню попить и в туалет – поблевать. И обратно до дивана. Поэтому, когда в половине девятого утра ко мне подошла сестра и позвала завтракать, я отказался. Еду мне даже противно представить было, не говоря уже о том, что бы её есть.

Попросил найти мне большую пластиковую бутылку и налить в неё горячий сладкий и, главное, не крепкий чай, т.к. реально заебался бегать и пить воду из-под крана. Просьбу она мою выполнила. Правда, чай этот закончился уже часа через полтора. И снова пришлось бегать к крану. Разумеется, ни о каком побеге тогда я и не помышлял. Было очень хреново, и попросту никуда не в состоянии был убежать. Меня спрашивали: «Сколько ты пил?» Я отвечал: «Дней двенадцать-четырнадцать». Не верили. Мужики говорили, что выгляжу я, словно поливал около года беспробудно. Честно говоря, я и сам поражался. Уж что-то, действительно, плохо мне было. Ещё этот проклятый аминазин вообще рубил. Но, тем не менее, спать я не мог. А лишь лежал.

К тому же в нашей комнате был телевизор. И все ёбаные дети и сестры собрались у нас и смотрели очень громко какие-то тупые фильмы. Один за другим. Громко потому что дети, плюс ко всему, припёрли целый мешок игрушек – вывалили его на ковёр и, играя, орали, плакали, дрались, мирились. Их там было примерно штук шесть или семь. От практически грудных – ребятишек сестёр, до тринадцатилетней дочери Александра. Кто в теме – поймёт меня. С похмелья и так раздражительный, а в подобной ситуации, вообще, аж с ума сходишь. На улицу мне было запрещено выходить. Поэтому лежал я в комнате. Так, собственно, и прошёл день. Обед и ужин я так же пропустил, ибо не мог и видеть еду.

Только часам к десяти вечера начали подъезжать парни и мужики с работы. Уставшие, злые, грязные, как черти. По-быстренькому умывались, жрали и ложились спать. В это же время подъехал Александр с несколькими парнями и привёз из «офиса» Женю. Выглядел тот не лучше меня. Если вчера он был раскумаренный, то сегодня у него был первый день на сухую. Ломало его нешуточно. Зрак, как пятаки. Сопли из носу, глаза слезятся. Понос и рвота. Вобщем, обычный такой, нормальный кумар. Кстати, надо заметить, что утром, когда на работу мужиков увозили, увезли на вокзал человек восемь примерно. Часть из них, как я понял из разговоров днём, отправились в Читу, часть в Биробиджан, а часть в Кемерово и Новосибирск. Они, как выяснилось, были все местные (Иркутск, Ангарск, Усолье-Сибирское) и их сплавляли, как и говорил мне вчера Женя, подальше. Что бы там они не съебались, а пахали, как папы Карло. Короче, благодаря чуток разрядившейся в плане простора ситуации я переехал на один из освободившихся диванов. То есть, на полу в проходе мне больше спать не пришлось. А точнее – не спать, а коротать ночи.

Как все улеглись, Александр позвал меня в кухню переговорить. Так же там присутствовал Миша (он, вообще, там жил: спал на тахте, когда выдавалась минута) и ещё какой-то хуй из «офиса» с ноутбуком. Задавал разные вопросы. От «где родился-крестился?» до «что умеешь делать?». Собственно, к ним я готов был и шибко не хвалился. Говорил больше, что мне хуёво, сна нет. Разрисовывал мне о больших возможностях Организации: типа, «Если хочешь, хоть в Сочи отправим, хоть в Москву. Захочешь – учиться на юриста пойдёшь в лучший ВУЗ. Захочешь – на компьютерщика. Главное, давай, типа с нами! Ты – парень неглупый. Нам такие нужны». Ну, и всё в этом духе. «Хочешь, прямо сейчас поедем в офис? Будешь там жить. Работать (в смысле физически) тебе не нужно будет. У нас работают так те, у кого головы нет на плечах». Я всё гнул свою линию: «Мне очень щас плохо. Ничего не могу по существу ответить. Дайте мне ещё дней десять и спокойствие. После – разберёмся». Разумеется, всячески давал понять им, что настроен, в принципе, быть с ними. «Только вот – отоспаться мне и в себя прийти».

На том и порешили. «Золотой» срок я живу в «коттедже», а там — разберёмся. На этот раз таблетку он дал мне лично. Мише поручил не напрягать меня днём в плане хозяйственных работ и, разумеется, следить за мной – белка там или сердце, вдруг, прихватит. Допили чай с конфетами, и они уехали. Я поговорил ещё малость с Мишей и ушёл лежать и слушать самолёты и насос проклятый очередную ночь. Теперь уже было первое августа.

Аминазин я, разумеется, выпил тут же. Хотя очень мечтал о сибазоне или, на худой конец, феназепаме. Похмельная бессонница – страшная мука. Чреватая, особенно в подобных экстремальных ситуациях, белой горячкой.

Следующая ночь прошла по сценарию первой. С той лишь разницей, что лежал я на удобном диване, блевать бегал реже и уже стал больше обдумывать план действий. Рабочая секта, суровые порядки, из дома не выпускают, все друг на друга стучат. Из окон, разумеется, с решётками, видно: весь огород обнесён высоким бетонным забором, через который и придётся уходить. Так как через центральный вход с калиткой отпадает. Там собака. И прямо под окнами. В любом случае, нужно будет непременно выбираться на днях на улицу. Осмотреться, наметить пути и, вообще, прежде всего, нужно сориентироваться в какой стороне я нахожусь, где Аэропорт, где дорога на город, куда бежать, короче. Всё это, я был уверен, решу. Миша вроде добродушный, раскручу его завтра-послезавтра вывести меня на свежий воздух – там и осмотримся. О своих планах, решено было совершенно никому не говорить. Даже Жене.

В шесть утра, как обычно, все резко начали подниматься, умываться. Быстро пожрали и всех развезли по работам. В комнате на этот раз остались только я и Женя. Меня не трогали, а Женю – смысла не имело – на кумаре. Он так же, как и я, не спал всю ночь. Стонал, матерился негромко, шмыгал носом, ходил в туалет.

Не знаю, что страшнее: кумар или похмелье. На кумаре свои минусы, с похмелья – свои. Сравнивать их глупо. Вещи противоположенные. Но одинаково, по личному опыту, страшные. Обоим состояниям присущи физическая и психологическая стороны. Если на кумаре физическая боль выходит на первый план, затмевая собою психологический аспект (хотя и он очень сильно довлеет), то с похмелья картина наоборот – ТДС (тревожно-депрессивный синдром) так тебя гнёт, что про физическую боль ты не особо вспоминаешь. А если и вспоминаешь, то она не кажется тебе такой уж невыносимой. Ты раздавлен морально, всё мрачно и страшно. Мысль натыкается на мысль и мыслью погоняет. А следом ещё мысли, мысли, мысли. Каша. Причём, мрачная и безысходная такая каша из мрачных, безысходных мыслей. Ну, и, конечно же, вечный спутник обоих состояний – бессонница, вонючий липкий пот, кошмарные бредовые видения (вроде и не спишь, а сны видишь). Стоит лишь глаза закрыть.

В это утро я решил сходить на завтрак. Увидев в столовой огромную миску с овсянкой, я убежал в туалет и долго там рыгал. Потом умылся, вернулся в кухню и попросил сестёр налить мне чаю с сахаром. На этом мой завтрак и закончился. Как, впрочем, и последующие обед и ужин. На еду смотреть не мог вообще.

Женя тоже ничего не ел, а сидел на диване и смотрел какой-то фильм (правильнее будет сказать: не смотрел, а отвлекался от своей проблемы). Я сел рядом с ним и тоже тупо пялился в экран, не понимая совершенно про что там. Да и не хотел я ничего там понимать.

- Женя, а где они все работают? Чем занимаются? Почему их увозят ни свет, ни заря, а привозят уже к полуночи? – спросил я его. Признаться, этот вопрос меня очень интриговал.

- Ты что, Димас, с луны свалился? – протянул мне визитку (которые в огромном количестве валялись по всему коттеджу), — вот сюда и возят. Вон – слышишь, Мишка на кухне постоянно по телефону про заявки говорит? Ага. Оно самое, ёпти.

- «Всегда трезвые грузчики» — прочитал я вслух. – Вон оно что. Да, хули, Жень, я вообще щас ничего не понимаю.

- Вот так вот, Димас. С утра до ночи разгружают вагоны, бывают заявки и другие: ремонт, мебель, переезд. Ну, тоже таскать что-нибудь. Или, например, рыть траншеи, могилы… – Каким-то обречённым голосом произнёс он.

Телевизор он уже не смотрел, а глядел в пол.

- От этого я и сбежал в Кемерово. Поймали. Да я сам дурак. Вместо того, что бы попытаться уехать в Челябинск – я оттуда родом, пошёл колоться. Я в тот день получил расчёт за дней пять работы. Прилично было. Ну, и понесло.

- Хули тут скажешь, брат. Понимаю.

- Димас, не говори ты — «брат». По крайней мере, мне лично. Очень тебя прошу. Ты сам видишь, какие тут братья. Ну, его нахуй такое обращение.

- Понятно. Самого тошнит от всего.

- Осматривайся. И при возможности вставай на хода. Моих ошибок только не повторяй. У тебя ещё десять дней. Не дурак – уйдёшь. А если дурак – судьба, значит такая. Здесь, Димарик, мы все – рабы.

Где-то после обеда я уговорил Мишу вывести меня на улицу. Он сетовал, что не положено, но повёл. Справа от коттеджа располагалась баня. Возле неё мы и сели на стоящие рядом пластмассовые стулья. «С какого-то летнего кафе спиздили, не иначе», — подумал я. Потому что в придачу к стульям, стоял такой же столик с зонтиком посередине от солнца и большой надписью «Сибирская Корона». Какое-то время сидели молча. Я глядел по сторонам, Миша писал что-то в тетрадь, с которой, наверное, и спал постоянно и периодически разговаривал по телефону.

За баней были теплицы, и грядки с насаждениями. В конце огорода виднелся у самого забора деревянный туалет. «С окон это место не просматривается, а туалет мне поможет вскарабкаться на забор». Плюс ко всему, я примерно сориентировался где Аэропорт, и, соответственно, куда мне двигать придётся.

- Ну, как ты? – спросил Миша.

- Плохо, Миха. Сна совсем нет. Боюсь, как бы белка не началась. Сегодня, считай, вторую уже ночь не спал. Завтра может ебануть.

- Не матерись, Димас.

- Да брось ты. Все матерятся, как сапожники. На хуях друг друга таскают. Стучат. Унижают. Бьют. Странный у вас какой-то Центр, — выпалил, неподумавши я, но тут же спохватился и поправился, — Но мне у вас нравится. Жить можно.

- Пойми, Дим, тут по-другому нельзя с ними. Сам видишь, какой контингент.

- Вижу. Чего уж. – По Мише чувствовалось, что он открыт к диалогу. И что именно с его помощью я и уйду отсюда. – Вот я на тебя смотрю, Миша, ты – не наркоман. Как ты-то тут оказался?

- Придёт время – узнаешь. Тебе, поверь, очень многое ещё придётся узнать.

«Ну, вас нахуй!» — подумал я, а вслух сказал: — Чего это Саня меня хочет в «офис» забрать? Мне и тут вроде понравилось.

- Э, брат! Считай, тебе повезло. У Садыка (Александра, прим. автора) на тебя виды. Здесь живут рабочие. Быдло. А в офисе те, кто занят интеллектуальным трудом. Компьютерщики, адвокаты, риелторы. Он очень хорошо разбирается в людях. Вчера, сказал, что тебя нужно отправить учиться. Так что… — тут у него зазвонил телефон, и он отвлёкся.

Все эти «виды на меня», честно говоря, радовали не особо, если не сказать, пугали. Но зато придавали больше желания съебаться, не давали расслабиться. Что и было необходимо в моей ситуации.

- Так что… тебе повезло, Димас. – продолжил недосказанное Миша. – Сегодня, кстати, второе августа – День ВДВ. Ты не служил в армии?

- Я в тюрьме сидел. Меня не взяли в армию. Хотя и хотел, как освободился.

- Понятно. Я тоже не служил.

- И нехуй там делать, считаю. Хеех.

- Верно!

Мы расхохотались. В этот момент из дома выглянула одна из сестёр и позвала нас ужинать.

В тот день вечером, как и обычно, приехал Садык. Привёз ноутбук и, как и вчера, после отбоя позвал меня снова на кухню. Объяснил, что нужно установить систему.

- Сможешь? Кроме того, нужно диски разбить на нужный объём.

- Диск нужен установочный и программы.

- Посмотри, — протянул мне штук десять дисков. – ХР, пакет Офис и прочее.

- Вполне.

- Давай. Попробуй.

Минут через пятнадцать, когда уже шёл процесс установки, он вытащил диск из привода, выключил ноутбук и сказал:

- Молодец. Приходи в себя, Димас. Ты где учился?

- Если честно, Саня, неполных семь классов образования.

- Это ничего. Между нами, у меня лишь пять. А учиться никогда не поздно.

- Это точно. Потом, считаю, лучшая учёба – жизнь.

- Ха-ха-ха… Далеко пойдёшь. Ладно, я поехал. Достал из барсетки таблетку, отдал мне.

- Счастливо.

- Поправляйся.


* * *


В тот же вечер, незадолго до разговора с Садыком, я стал свидетелем того, как наказывают провинившихся. Обычно, каждый вечер, приехав с работы, мужики на кухне отчитываются перед Мишей: что делали, сколько заработали и, разумеется, сдают ему полностью все деньги. Один парняга вроде всё отдал, объяснил и уже намеревался идти в комнату, как Миша его тормознул:

- Стой-ка, погоди. Давай-ка, я сам щас ещё раз проверю тебя.

- Ты что, Миха?! Мне не доверяешь?

- Доверяй, но проверяй. Так ведь? Ха-ха-ха. Иди сюда.

При более тщательном осмотре в носке у него Миха нашёл заныканные сто пятьдесят рублей. Стас – так звали парня, лишь молчал. Да его никто ничего и не спрашивал. Подошли ещё парочка типов из нашей комнаты и начали его бить. Били молча, но сурово. Потом заставили раздеться до трусов и отвели на улицу в сарай. Ночевать. Я по-тихой охуевал. Несмотря на начало августа, на улице в трусах ночевать было явно не комфортно. Тем более погода была пасмурная, начинался дождь. И утром, когда, как обычно, все собирались на работы-заявки, я посмотрел на градусник: плюс десять градусов. Стас просидел в сарае на таком холоде в трусах. Сарай, нужно обратить внимание, не тот, где хранились матрасы. Рядом стоит ещё один. Как впоследствии я узнал, туда сажают провинившихся, садят на цепь склонных к побегу. Короче, карцер на свежем воздухе такой.


Продолжение следует.