Сердым - 1

Автор: JdR. Some people admire the work of a fool,
For it''''''''s sure to keep your judgement cool;
It does not reproach you with want of wit;
It is not like a lawyer serving a writ.

Творенье дурака по вкусу многим людям.
О нем наверняка мы без волненья судим.
Нас в тупости оно не упрекнет; в отместку,
Как стряпчий, — не пришлет судебную повестку.

У. Блейк
перевод В. А. Потаповой


«Как я дошел до этого?
Ответ прост, – я был избран»


Звать меня Сергей Дымов. В школе Серёга, Серый или Дым. Серый дым. Не помню, кто объединил в «Сердым». Так и прилипло – Сердым. Ну и хуле.

В нашем приволжском городке выбор не велик. Либо завод металлоконструкий, либо тюремные нары, а еще хуже — погоны мента. Я после армии, куда попал по глупости. Ускоренно призывнулся, лишь бы не жрать баланду в лагере. Отоварили фраера залетного у гаражей, да и куртку с него сняли кожаную. Модную тогда, турецкую. Как говориться, по горячим следам всех нас и взяли. Дело сами понимаете не сложное. Вот мамане мусор знакомый и посоветовал — мне в армии пересидеть. В военкомате от моей прыти и горячего желания отдать долг Родине как можно быстрее офигели. Но подвоха не почуяли, запаковали по-скорому в блошиный плацкарт и отправили стеречь северные рубежи нашей Отчизны. Так я не в тюремной робе, а в солдатской шинельке отбарабанил свое на гарнизонной лесопилке. Кидая бревна на распил, да чифирил с двумя якутами, такими же голодными рядовыми босяками, как и я.
Вернувшись в свой родной Ушлепинск, помаялся, помаялся, да пошел на завод. Устроился нормально — помощником оператора станка ЧПУ. Леха, мой оператор. Мужик нормальный, не стахановец, да и не пьянь подзаборная. На пяток годков меня постарше будет. Он этой хрени в Германии обучался, ну как на кнопки жать, программы задавать. От нашего завода четыре месяца там, в какой то, немецкой глуши на их фабрике учился. Лидка, жена его — рыжая стервоза, тут чуть желчью не захлебнулась. Все винила его во всех смертных. То про баб, то про шнапс россказни плела. Леха же, рассказывал о жизни за границей с грустью. Учиться было тяжко, каждую субботу экзамен, денег только на пожрать в заводской столовке, да и с бабами в той глуши был облом. Те, что были, смотрели на русского ученика свысока. Вопрос – «Даст, не даст». Был предопределён. Не даст! Вот такая тебе несправедливость.
Так вот, Леха на кнопки свои жал, а я болванки железные в брюхо станку сувал, да готовую продукцию и отходы сортировал. Леха потом мне признался, что там, у бюргеров, мою работу выполняет конвейер и автоматика. А у нас эти суки хозяева посчитали, что дешевле работягу с лопатой привинтить. Да и хер с ними! Работа не пыльная, на бутерброд с пивом хватало. Маманя поутихла. Только невест мне косорылых начала подсовывать. Девки, все как одна — матери одиночки. Из интеллигентных семей: учительницы, докторицы, дуры страшные. Да я мамку не расстраивал, иногда и погуливал с ними. Бабы до мужской ласки голодные.

Природа у нас что надо. Летом на Волге с пацанами сядешь, шашлычки на мангале шипят, пьяные шалавы громко ржут. Стакан водочки да косячок. Это тебе не в Турциях с Египтом душных жопу жарить. Красота охуенная!
Трава? Ну да, это у меня как дополнительный заработок. Лёха пристрастил. Он сам приторговывал понемногу и мне начал подкидывать на реализацию. Барыжил я не сильно. Себе радость, да и пацанам знакомым всласть. Транзит у нас через город дерьма этого. Везут его из Казахстана, да черт знает, откуда в столицу нашей Родины – Москву. Да мне и пох! Лишняя копеечка и кайфануть всегда есть. Герыч то мы упырям опустившимся не толкали, на то цыгане есть. А им дорогу лучше не переходить. Так колеса иногда двигали, но это у нас не популярная тема ни хрена. Пацаны либо «дуют», либо «баянят». Таблетки дороги. Кексов готовых их взять не много. Мажоры у нас случай единичный, потому на них денег не сделаешь. У Лёхи видно гламурные «постояники» были. Колёса у него часто бывали в ассортименте.

Так вот, медкомиссия на заводике нашем очередная случилась. А мы с Лехой с утра под кайфом. Закинулись с первыми лучами солнца и подогревали, как начинало отпускать. Нас из цеха дернули. Мы уже второй час стальную болванку напильниками точили. Перло нас не по-детски. Начальник цеха так и поволок за шиворот в заводоуправление. Там тетки в белых халатах. Кровь из пальчика и вены. Дыхните сюда, пукнете сюда. Мы же ржем, не унимаясь, до слез. Никогда такой интересной медкомиссии не было. Обычно заводская медсестра, бабка старая, выписывала нам серую бумажку, которую мы тащили в отдел кадров. Удивляясь, зачем мы вообще нужны в этом отлаженном процессе. Видно бабке было скучно и лениво, а тут столько анализов, приборы со стрелочками, трубочки. Мутно все как то. Нач.цеха наш, конявый лох, ссать сразу начал: «Мол, если у вас что найдут, я не причем». А нам похуй. Леху все равно не уволят – таких как он, на заводе всего пять человек. На обучении остальных наши олигархи деньги зажали. А я на роль робота-конвейера всегда устроюсь, хуле ссать то. Да и не отпустило нас. Так как то все и прошло. Мастер поорал да стих, а мужики еще долго подьебывали нас той комиссией.

Через полгода. С утра на проходной охранники заводские меня из толпы да под руки. Все думаю, писец! Пропасли твари, что мы с Лехой полтонны цветнины из пятого цеха умыкнули на погрузчике, да через забор продали. Пока вели, в кусты пару кораблей скинул. Мало ли там до тухлого расклада дойдет с мусорами и шмоном. Привели меня на второй этаж управления, прямо в директорский кабинет. Так с заломленными руками и протащили мимо секретутки Надьки. Шалава знатная, скажу Вам. Ноги от ушей, сиськи как арбузы, да на рожу не крива. Давно на нее поглядываю, да толку то… Та свою жопу с кресла кожаного скинула, метнулась дверку нам в кабинет барский открывать. Сучка услужливая. Меня пока в приемной вертели, прямиком ей в грудь мордой и ткнули. Нелепо так, случайно. Только я время не терял — в сиську ее упругую чмокнул и шмоток слюны вглубь декольте волнующего уронил. Надька в крик, плавно переходящий в ультразвук. Меня в охапку и толчком в царские покои, а там двое за столом. Директор наш лысый плюгавый чмырь, да вояка седой в полковничих погонах.
- Вот это и есть наш Сережа Дымов, – прошипилявил наш лысик.
- Что ж Вы так грубо с ним, идиоты. Пошли вон, – это он уже амбалам своим.
Охранники поспешно дверь за собой, постоянно кланяясь и извинясь, закрыли. А я остался стоять, разглядывая кабинет и размышляя, когда это наш плешивый директор мое имя выучил и таким уважением ко мне проник. Что тут блядь за засада!
- Вы, Сережа присаживайтесь. Чай, кофе? – лебезит начальничек.
- Кофе, – не ну а хули, когда я еще барский кофе попью.
- Наденька, принеси кофе Сергею.
Интересно, он ее отсосать тоже через селектор зовет.
Вплывает эта лярва с подносом серебряным, а там чашка, блять, с мизинец и конфетка с ноготок. Вот сука, жмот, думаю. Надо было чаю просить. По роже этой суки крашеной видно все не понимание происходящего.
- Мы вас покидаем. Беседуйте сколько душе угодно, – наш директор хватает свою курву за талию, и на полусогнутых выперается вон.
Сто процентов, думаю, дрючит Надьку наш лысый бойскаут. Тут где-нибудь на диванах и дрючит. Да и стол так ничего. Я бы ее утром и вечером драл, вместо планерки. Полковник меж тем, какую то хуйню понес. Поиск кандидатов по всей стране, критерии генетической устойчивости, блять, один на миллион. Бред собачий. Я больше про секретарские прелести думал, да форму его с интересом разглядывал. Голубая. Что за рода войск не пойму. Не встречал я таких знаков различия на нашей гарнизонной лесопилке. Седой же мой взгляд заметил.
- Космические войска. – уточнил и давай дальше лить херь какую то про группу отбора, эксперимент, долг перед человечеством и страной.
Ну, сука, думаю. Два корабля плана просрал. Попал на бабки из-за этого петуха ряженого. И такая меня злость взяла.
- Я своих долгов не имею, а по чужим платить, не намерен. Хули, тут время терять. Мне работать пора. Болванки в станок вы за меня сувать будете.
Смотрю рожу конверсионную перикосило по диагонали. Насупился, резко встал.
- Дымов, терять время на вас мне не когда. Сейчас едете домой, собираете вещи, затем в Москву в Звездный. Родина призывает.
И твердой поступью выходит из кабинета. Чашку с кофе свою выпил, а конфету не съел. Так что добру пропадать, сунул я ее в карман в качестве компенсации за сброшенную в шухере траву.
Домой к мамане привези меня два кента в штатском, да Юрец барский водила на директорской бэхе. Я вам скажу – вот это агрегат. Кожа, рожа, весь фарш. Мамка вся в слезах, чемодан мне собрала, села в коридоре на пол и заголосила. Конвоиры подхватили шмоточки мои да повели в машину.
Эх! – думаю – нельзя так молча уходить. И заорал на весь двор:
- «Черный ворон, что ты вьешься над моею головой!»
Бабки на лавочке креститься стали. Пацаны наши подбежали.
- Держись, Сердым! Если сдал, кто скажи, накажем!
Уважают меня, хули.

Историю пути до Звёздного городка опустим. Скажу только, что офигенски прикольно летать на военном самолёте и ездить в чёрном мерсе с мигалкой по встречке. Бедные вояки должны же иметь какую то компенсацию за нашу защиту.

Звездный городок. Старенькое кирпичное здание с надписью на входе ЦПК-3. Обычный корпус в меру обветшалый в окружении сосен. Моё представление о советском космосе ни хрена не совпадает. Где эти чертовы антенны, люди в белых комбинезонах, пульты, экраны, роботы. Где всё это? Светло синие коридоры, пахнущие плесенью. Бабушка на вахте в чёрной телогрейке. Покосившиеся стенды по технике противопожарной безопасности. Черно белые лица пожилых передовиков производства.
Я и еще трое растерянных сусликов сидим на расшатанных стульях в небольшом захламлённом кабинете. Перед нами за столом комиссия из двух военных, пожилой бабы в белом халате армянской внешности и сутулого хлюпика в проеденном молью клетчатом пиджаке цвета ветоши. Что за Шапито!
- Вам выпала честь принять участие в грандиозном космическом эксперименте…
- Какая же скука, вот же попал! – думаю я.
- …за шесть месяцев мы выберем из вас кандидата и его запасного сменщика…
- Жрать хочется жуть как. Тут уж не до мамкиных пельмешек. Вот бля, засада!
- … время на подготовку к эксперименту займёт четыре месяца до..
Пожилой красноносый майор металлическим голосом трещит как наш заводской сварочный станок.
- Есть ли вопросы?
Подаюсь вперед:
- А кормить нас будут?

Описывать процесс отбора скучно. Полгода мы вчетвером жили в местной малосемейной общаге. В комнатах по двое. Мне в соседи достался калмык. Видно это проклятие родовое – все мне по жизни одни азиаты желтомордые достаются. Бальджир его зовут — Боря, сука. Буду я еще эту херь запоминать. Нам будущим космонавтам память для другого дана. Управление ракетой, космические карты и другая сложная муть.
Борька оказался неплохим пацаном. В детстве и юности боролся за Калмыкию по вольной борьбе. В армии рулил Уралом в стройбате. После с пацанами гонял клетчатые сумки с Черкизона в Элисту, водку из технического спирта бодяжил, да палатки крышевал. Нормальный пацан, только желтоват немного. Другая парочка – лохи педальные. Один Андрюха из Тагила длинный и сутулый жердь в провисшей одежде, системный администратор, второй Алик безработный из Нальчика, низкий худой костлявый и волосатый как клокастая болонка. Они вдвоём спелись и с нами контакта не нашли. Да нам с Борюном и класть на них!
Семь дней в неделю мы как подопытные кролики по десять часов в день дышали в трубки, сдавали кровь, валялись под рентгеновскими камерами, дрыхли в барокамерах, крутили педали тренажеров. Заключили срочный контракт на работу в вооружённых силах с сержантским довольствием. Форма, столовка, общага, кролики. Вся наша жизнь за последние полгода. За территорию городка нас не выпускали, дышим строго в рамках обозначенного загона. В таком ритме, понимаете, никакой личной жизни. Ни времени, ни денег на баб. Да если честно, и баб то самих тоже не было. Я уже на жёлтого своего соседа стал посматривать. Хуле думаю, чем не милая монголочка. Один хрен, все они на одну рожу.
В общем, период подготовки означал для нас полгода усиленной мастурбации. Что не вечер, то ручной подвиг. Мы уже с Боряном стесняться друг друга перестали – коллективно передёргивали на телевизор. Мы даже фантазировали о том, что вот она групповушка – нас двое и эта шалава из прогноза погоды.
Тут на пятый месяц эта ситуация с Аликом приключилась. Спёр он в подсобке банку со спиртом медицинским, да выжрал, сука, в одну харю. Пьяный и смелый джигит напал на главврача Ануш Тоноян (та самая армянская врачиха) со спущенными штанами и не двусмысленными предложениями. Благо процесс соития удалось избежать, но переломанный нос полковника (случайно подоспевшего на помощь), и укус за ногу бабки вахтёрши ему не простили. Так за месяц до отбора нас осталось трое.
- Все потому что не дрочил! Вот и накипело. Всё говорил – не могу мол.
Расклад в принципе был ясен, и я Андрюхе тагильцу сразу всё изложил.
- Ну, смотри нас трое. Ты, я и Борик. Представлять страну на просторах бескрайнего космоса должен человек с русской фамилией и такой же рожей. То есть ты или я. Борика они поставят в сменщики, на вариант возможной замены. Дабы великий монгольский народ гордился своим потенциальным героем.
- Я калмык, – вякнул мой кореш.
- Да мне похуй, хоть негр, бля! Полетит русский. А то представляешь, какой попадон будет, когда по телевидению и радио заявят, что летит Бальджир Унчиков. А страхует его Андрюха Прилепин. Пацаны ведь не поймут. Смута будет. Народ на улицу выйдет. Недовольства всякие. Нах им это надо! А вот в обратку – летит Сергей Дымов, а страхует Бальджир Унчиков. Так это для всех праздник, и звучит красиво. И пацаны довольны, и в Калмыкии выходной.
- А почему именно ты? Обоснуй! — взбеленился наш тагильский герой.
- Так у тебя себя в зеркало видел? У тебя же башка кучерявая, да и чернявый ты. Видно где то бабка погрешила не с православными. А если вскроется, что ты на половину еврей. То что, твою славу придётся с жидами делить. А вдруг ты агент Моссад. Тогда что? Это ж международный скандал. Так что Андрюха, прости. Ты в пролёте.
- Дурак ты, Сердым!

Наступил момент окончательного отбора. Снова мы на скрипучих стульях в кабинете руководителя проектом Николая Фроловича Петренко. «Сутулуго хлюпика!» — помните в клетчатом пиджаке? Так вот это он. Главрачиха Ануш и все те же двое замшовелых вояк.
- По независящим от нас причинам из четырёх кандидатов до окончательного отбора дошло трое.
Ни хуя себе «по независящим причинам». А кто нас тут без баб в заточении держал. Да мы все руки до мозолей протёрли от интимного салюта.
- Вас ждёт последний тест. Его проведёт полковник Лишевич Яков Палыч. Тест будет за пределами городка. Вы будете переданы Яков Палычу ровно на сутки. По итогам теста и будет проходить отбор.
- Давайте ребятки. Я в вас верю. Не подкачайте, – это нас наша Ануш подбадривает. Приятная тётка оказалась. И Алика она пыталась отмазать, только нос полковнику он сломал не простому. Это был куратор от ГРУ. Не тот нос дал трещину. Думаю, Алик сейчас сильно жалеет о случившемся, только поздно, бля.

Военный пазик с закрашенными коричневой краской окнами сглотнул наши дохлые тела, не кашлянув. На нас парадная форма без погон и знаков отличия. В машине душно и темно. Расцарапав немного краски с окна, мы видим огромные колонны из машин. Наверно везут в Москву. Полковник с нами не сел, поехал следом на старой серой волге с чёрными номерами. Везли нас часа два с половиной. Когда утрясли окончательно, и ссать было уже невмоготу – приехали.
Белое двухэтажное здание за глухим забором в окружении жилых многоэтажных панельных высоток. Всё очень похоже на бывший детский садик, забранный барыгами под свои дела – казино, притоны, бордели, магазины. Да мало ли для чего еще. «Шарага» — одним словом.
- Ну, вот мальчики и приехали, – палкан наш уже тут как тут. Бодренький сука, спал небось на заднем сидении, в то время, когда наши издроченные тела бросало по железному брюху пазика на каждой вонючей колдобине.
- Проходите внутрь. Всё уже накрыто. Кушайте. Отдыхайте.
Чёрная пасть подвальной двери. Далёкие красные огни из нутрии. Я побежал вниз первый, двигаясь скованно и осторожно, как бы не расплескать. Тёмный коридор вывел в огромную комнату с дубовым столом посередине. Накрыто было по-царски – водка, пиво в пластиковых бомбах, копчёная рыба грудой, колбаса, мясная нарезка, картоха в мундирах, банки с тушонкой. Я чуть не обоссался, увидев всё это. Так и встал, обомлев, зажав яйца двумя руками. Два моих товарища так и сползли по стенам, лишь выдохнув:
- Ни хуя себе!
- Угощайтесь сынки. У меня сегодня день рождения. Юбилей, так сказать. Так что вы отдохните, выпейте за меня. А завтра приступим к нашему заданию. Я вас покину. Дверку за собой закрою. Завтра с утра приеду за вами в десять. Отдыхайте.
Не, ну охуенный же чувак, этот полкан. Вот бля, подфартило.

С уходом именинника мы обследовали помещение. Обнаружили парилку, душевую, пару комнат с кроватями, небольшой бассейн, туалет и хранилку с целой сотней простыней, тапок, веников, сигарет и, не поверите, с пятью блоками презервативов. Да и две закрытые железные двери. Одна наружу, откуда собственно мы спустились, и одна в центральном зале. Все помещения без окон. Весь свет электрический красного света из громоздких взрывобезопасных светильников. Я такие у нас в ЦПК-3 видел. Вся обстановка отдавала казённым подходом. Железные кровати с постельным бельём, утыканном штампами какой то войсковой части. Алюминиевые ложки и вилки на столе, посуда, гранёные стаканы. Тапки, как в казарме. Так нам всё одно праздник!
Разделись догола, попарились, искупались, покушали, сидим, пьём. Вдруг дверь железная в комнате открывается. И входят девки. Уже раздетые в трусиках, да бюстгальтерах. Трое их. У меня так челюсть от удивления чуть член не отшибла, они встретились где — то посередине моего тела на пересечение векторов движения. Это уже не шуточный праздник! Не день конституции, блядь!
Мы сидим в полном ахуе, а лярвы ржут как лошади. Деловито сели за стол, налили себе, выпили. Нагло рассматривают нас.
- Смотри Валька, сегодня молоденькие, а то здесь постоянно старпёры седые вызывают. Вы тоже военные? – рыжая полная с висячей грудью в красном лифоне и чёрных стрингах, обращается к светленькой высокой в серой кружевной ночнушке. Чуть сбоку чёрненькая, с грудью двоечкой, среднего роста в белом комплекте.
- Так точно, – рявкает Борька.
Вот это расклад! И тут я дал себе слово, что оприходую всех. Я не я буду, если каждой из них не вдую хотя бы по разу.
- Хули, вы так скромно сидите без музыки, и без нас, – рыжая видно заводная у них. С неё и начнём.
- Вас ждали.
- Пришли мы, начинаем веселье. Ленка найди музыку. Она вон там в шкафу.
Чёрненькая, деловито по хозяйски выудила магнитофон из ящика в углу. Ткнула кнопкой пуск, и сборник русской прибанной шняги заголосил на весь зал. Веселье в разнос. Сигаретный дым, пролитая водка на столе, бычки в полупустых пивных колбах, гул общего разговора вперемешку с женским смехом, невнятным криком. Мимолётные отлучки парочек. Чувствую, охуенно отдыхаем. Но надо скорость потребления сбавить, а то меня от намеченных планов может алкоголь сбить. Стал я тихо паузы в тостах делать, чуть пригублять. Пусть Борик с Андрюхой нажрутся, тут все бабы мои будут.
Верка, рыжая, ещё травы достала из сумочки своей.
- Оживим обстановочку. А то сидим, как не родные!
- Охуенно! – единым хором выдали мы.
Но пыхать сильно я не стал. Хоть по виду моих товарищей, дурь была что надо. Развезло их до состояния младенца. Лежат, хихикают, слюни пускают, что не членораздельное мычат. Девки же, как слеза. Ничто их не берёт. Схватил я их троих в охапку и поволок в комнату на кровать. Там мы вчетвером кувыркались, пока к нам Борюня не завалился.
- Ни хуя, вы тут уединились. Я тоже в теме.
Смешались в кучу кони, люди, девки. Перед глазами у меня всё вертелось в ярких брызгах. Как в той трубе детской с разноцветными стёклышками. Цель процесса, и сам процесс превратился в какое-то сказочное действо. Видно всё — таки, травой меня зацепило, хоть и не так кардинально, как моих друзей. Всё-таки опыт. Руки, ноги, сиськи, Борька. Кто кого? Куда? Я ли Борьку? Он ли меня? Пиздец короче. Отплыл я.

Очнулся, лежу на кровати один, поперёк. Неудобно. За ногу кого-то держу, кто на полу лежит с задранными вверх кривыми ногами. С тугой болью поворачиваюсь посмотреть кто это. Борька, сука, голый лежит на каменном полу, лицом вверх, раскинув руки, со съехавшим презервативом на члене. Во бля, погудели!
- Дымов и Унчиков собирайтесь немедленно, – в дверях стоит наш именинник. Вот же сука офицерская, наверное, коньяк армянский ночью жрал, пока мы тут водярой палёной травились.
Поднимаемся, медленно выползаем в зал, где происходило основное веселье. Там убрано. За пустым столом сидит комиссия из тех же персон: главврач Тоноян, Петренко и другой военный. Двое санитаров в углу мастерят капельницу голому Андрюхе синего цвета. Слабак, бля.
Полковник Лишевич кидает нам две простыни, в кои мы и заворачиваемся, сиротело, ища глазами раскиданные в угаре по полу трусы и носки. Ни одежды, ни следов пиршества, ни баб. Всё убрано. Видно в глубоком коматозе мы с Боряном прибывали.
Главврач встала:
- Таким образом, мы выбрали двух основных претендентов. Третий выбыл по здоровью.
- Я ж говорил, хороший тест. А не хотели садик покупать. Сауна вон, какая получилась! Послужит ещё на благо Отечества, родная, – восторженный голос именинника у нас за спиной. Но так в ломы поворачивать голову. Мы застыли как две античные статуи, завёрнутые в белые туники с чёрными инвентаризационными клеймами восковой части.

Андрюху, мы больше не видели. Нас из сауны в полуобморочном состоянии увезли на военный аэродром. Оттуда семь часов на грузовом борту, куда-то на север.

Серый прямоугольник бетона взлетной — посадочной полосы. Небольшой посёлок на краю. Два комплекта зимнего обмундирования в серых мешках. Два набора сухого пайка. Перегрузка. И два часа тряски на вертолёте до окончательного места назначения. Одинокая фигура в чёрной куртке «Аляске» с карабином через плечо.
- Майор Яковлев Иван Петрович. Ваш непосредственный руководитель на период окончательной подготовки. Помогайте разгрузить вертолёт. Потом заходите в блок, располагайтесь.
Мы складываем ящики в пирамиду: тюки с бельём, консервы, патроны, коробки с макаронами, чаем, солью, лекарства и два ящика с уродливыми жёлтыми китайским зонтами.
- Опять какую то хуйню прислали, пидарасы! — седой майор раздосадовано машет зонтом в сторону улетающего вертолёта.
Чёрный одноэтажный дом, обитый листовым железом, с узкими окнами, торчащими антеннами на крыше. Одинокое чудовище посреди разноцветной глади тундры. Небольшая пирамида из деревянных коробок кочует из брюха крылатой машины к крыльцу. Ветрено и холодно. Занесло же на край земли.

Дядя Ваня – майор Яковлев был единственным обитателем бывшей метеорологической станции полярного наблюдения.
- На вашу подготовку изначально был выделен бюджет на строительство блока предполётной подготовки, но, естественно, ничего не построили. Персонал не найден, деньги осели где–то в Москве. Слышал, купили бывший садик в Медведково и сделали из него бордель. Ну да это только слухи.
Зелёный, побитый жизнью, чайник кипит на железной печке. Душистый чай в наших алюминиевых кружках. Распотрошенное тело копченого омуля на столе. Кастрюля с варёной гречкой и тремя ложками, торчащими из неё, как обелиски неизвестным героям. На стенах черные от времени обои и пожелтевшая ведомость сбора проб.
- Так что Вас бойцы поручили мне и Олегу Сергеевичу Блинику. Здесь вы и проведёте ближайшие четыре месяца.
- А где этот Олег Сергеевич?
- Он ушёл поохотиться. Возможно, скоро вернется.
— Давно ушёл?
- Месяцев пять назад.
Мы с Борюсиком тупо зависаем, пытаясь переварить внутри сказанное. Возникает лишь чувство жалости к самому себе.
- Пиздец какой-то! – выдыхает мой калмыкский собрат.

Процесс подготовки заключался, в уборке помещения, готовки еды на три рожи, заправку и обслуживание дизель генератора, рыбалке, редким сеансам связи с «большой землёй», встреча и разгрузка вертолётов, ремонт полумёртвого вездехода Буран.
Дядя Ваня оказался мировым мужиком. Всю жизнь свою он провёл на крайнем севере. Ни семьи, ни детей не нажил. Прилетели мы в сентябре. В октябре уже лёг снег.
Борька ходил охотиться и наткнулся на небольшое семейное кочевое племя ненцев. Видно там за его разрез глаз приняли за своего. Они обменялись радиопозывными. Раз в две недели мы на лыжах делали марш броски к ним в гости. По десять — пятнадцать километров махая по морозу, ради женского тела. Мне там Еля Зуева очень приглянулась, а Боря с сестренкой её — Сывне жёг. Приезжали мы ближе к вечеру, садились в чуме ужинать. Я ограничивался водкой и рыбой. Калмык мой за уши жрал их «копальхем» — замоченная в болоте оленья туша. На вид сероватая, дурно пахнущая жижа. Дядя Ваня мне строго настрого запретил прикасаться к «копальхему». Говорит, были случаи смертности среди смелых русских гурманов. Посидев и потрепавшись о том, о сём с хозяином Някоца Зуевым. Коляном, как я его звал, приходит время, ложиться спать. Тут нам радостный и пьяный Колян и предлагал выбрать из жены его — сморщенной жабы и двух дочурок неопределённого возраста. Сестёр мы меж собой поделили, и меняться желания больше не возникало. Секс с ненкой весьма специфичен: она отвязывает верёвочки кармана внизу своей меховой малицы (мехового комбинезона, в который она фактически вшита). Такой удобный доступ для пописать, покакать, да и потрахаться тоже. Лежишь сверху и представляешь, что вдуваешь медведице. Да и по запаху похоже. Но на безрыбье и сторож женщина. Хули делать! Утром просыпаешься и чувствуешь огромное желание вскочить на лыжи и бежать, бежать, бежать. Дядя Ваня над нашими приключениями смеялся по-доброму. Говорил что, это часть подготовительной программы. Мало ли, марсиан придётся оплодотворять.
На четвёртый месяц с «большой земли» сообщили о времени нашего скорого возращения. Сели мы вечером втроём отметить это. Дядя Ваня слёзы солёные грубой рукой с морщинистого лица соскребал.
- Вы, ребятки, там в герои не лезьте. Возвращение капсулы не предполагается. Поэтому тот, кого выберут — мученик за Россию матушку.
Утром проснулись, а Борьки нет. Сбежал мишкоёб раскосый, к Сывне Зуевой в мужья подался. Вот же гад!

Когда улетал, обнял я седого майора и спросил:
- Дядь Ваня, а Олег Сергеевич вернётся?
- Не, Серёга, не вернётся. Сукой был знатной, – оскалился железными зубами наставник.
Вот так вот. А хули! Север ведь.