Второе пришествие.

Автор: Михал Мосальский В последнее пустующее кресло в подвальном зале Лубянки, легко, словно воронье перо, опустился Патриарх.
— Что за срочность? У меня ресторан снят. Меня же ждут гости и … православные лобстеры. – нервным голосом сказал Патриарх, состроив жалостливое лицо.
Шестью этажами выше, на улице, был сильный февральский мороз, заставлявший пешеходов перемещаться по улице с несвойственной им молниеносной скоростью.
— Нас всех, где-то ждут. – устало ответил круглолицый, монголоидного вида федерал в синем мундире. – Можете обращаться ко мне: «Пятый». Этого достаточно. А сейчас ознакомьтесь с этим, пожалуйста.
Федерал, в синем нелепом, мундире, перекинул через стол увесистую папку желтого цвета с двумя красными полосками. Священнослужитель положил ладонь на документ, раздумывая секунду.
— Я не буду открывать! – Патриарх внимательно оглядел всех собравшихся в зале людей, но то ли из-за возрастной подслеповатости, то ли из-за намерено плохого освещения, но он так и не смог увидеть ни одного лица. Кроме Пятого, который нарочито подвинул настольную лампу ближе к лицу.
— Не хотите читать и не надо. Бабанин, читай ты. Только вы папку киньте Бабанину, пожалуйста, он как раз напротив вас сидит. – Пятый убрал руки под стол, скрывая нервную дрожь в пальцах.
Патриарх, отточенным движением заядлого покериста, перекинул папку наголо стриженному молодому человеку в строгом костюме черного цвета.
Бабанин включил лампу рядом с собой и приступил к чтению.
— Этот проект был запланирован КГБ пятьдесят четыре года назад. Согласно данной информации произошло Второе Пришествие. – Бабанин вдруг загадочно замолчал, позволяя моменту навсегда врезаться в память каждому из сидящих в зале людей.
— Это случилось на рассвете третьего января тысяча девятьсот сорок третьего года близ концентрационного лагеря «Аушвиц 2».
— Отлучу за ересь! — Патриарх пригрозил пальцем чтецу.
— Здесь все атеисты. – спокойно ответил Пятый.
— Родственников отлучу, тогда! Что за выдумки?! – Патриарха в один момент озарило, что всё это – трата бесценного времени, которого у него и так осталось мало.
— Послушайте, пожалуйста, всё, что описано в этой папке имеет под собой очень большой вес, способный перевернуть земную ось. Бабанин, продолжай. – У федерала в синем мундире начались нервические сокращение лицевых мышц, из-за чего он обесточил настольную лампу, стоящею рядом.
— Советские солдаты, освободившие пленников лагеря двадцать седьмого января сорок пятого, обнаружили журналы, ведшиеся под запись, во время проведения допросов с арестантами. В большинстве записей упоминался один и тот же пленник – Владислав Балалаев. – Бабанин отвлекся от чтения, подняв взгляд на слушателей. – По нашим данным сержант Балалаев скончался в сорок втором году от полученных травм несовместимых с жизнью.– Итак, я приведу лишь некоторые, ключевые моменты таких бесед.
Хёсс: — Солдаты сказали, что обнаружили тебя возле ворот лагеря. То есть, ты сам сюда пришёл?
Балалаев: — Я сам пришел, ты говоришь правду.
Хёсс: — Ты утверждаешь, русская свинья, что прибыл во имя спасения?
Балалаев: — Меня попросили об этом. Я не мог не прийти.
Хёсс: — Кто? Фамилия, имя, где находится в данный момент?
Балалаев: — Его имя – Товит. Он узник в твоей тюрьме.
Хёсс: — О чем он просил и, что он обещал?
Балалаев: — Он молился о спасении души и том, что если я помогу ему и его народу, он уничтожит все другие религии на земле кроме иудаизма.
— Знаете, что? – Патриарх поднялся со своего места, намереваясь покинуть непонятное собрание, куда его пригласили. – Если вы думаете, что я собираюсь выслушать весь этот бред, то вы, миряне, заблуждаетесь. Алексей, — позвал Патриарх своего служку, который по зову начальника отделился тенью от стены, — заводи патриарх мобиль, мы уезжаем.
— Еще пять минут и вы можете быть свободны. Бабанин, переходи к сути. – приказал Пятый.
Патриарх безвольно опустился в кресло, показывая свое терпения.
— Слушаюсь, Пятый. Итак, где это… Вот, нашел.
Хёсс: — Ты здесь всего четыре дня, а весь лагерь уже не отходит от тебя ни на шаг. Чего ты добиваешься? Как ты намерен спасать евреев?
Балалаев: — Ты их отпустишь сам. Вот увидишь.
Хёсс: — Мне доложили, что два дня тому назад ты проделал, какой-то фокус в третьем бараке. Один из заключенных, в порыве безумия, принялся потреблять вместо пищи обледенелый кал, а ты, якобы, превратил экскременты в хлебную выпечку. Это так?
Балалаев: — Для одного это выпечка, для другого – кал.
Хёсс: — А ты знаешь, что Товита и всю его семью умертвили в газовой камере сегодня утром?
Балалаев: — Знаю. Это я их отправил…
Патриарх все меньше слушал бредовые диалоги арестанта и начальника концентрационного лагеря и все больше думал о лобстерах и молодых послушницах, которые дожидались его в дорогом ресторане.
Хёсс: — А если я убью тебя, кто тогда всех спасёт?
Балалаев: — Никто. Если ты умертвишь меня случится непоправимое. В таком случае «падший» тоже получит доступ, чтобы прийти в этом мир.
Хёсс: — Когда же это случится? Где?
Балалаев: — Ровно через шестьдесят девять лет и один месяц. Это случится в России.
Хёсс: — В России?! От России остались только лапти на завалинках и больше ничего! Ты – безумен. Я казню тебя сегодня же. Только скажи мне одну вещь… Как имя того, кто разрушит этот мир через шестьдесят девять лет?
Бабанин прекратил чтение, закрыл папку и положил её перед собой на стол.
— Теперь я могу идти? – спросил плачущим голосом Патриарх.
— Вы, что? Ничего не слышали? – удивленно поинтересовался Пятый, откуда-то из темноты.
— Слышал, конечно! – начал распыляться патриарх все больше и больше. – Владислав Балалаев – миссия, пришел спасти евреев. Никого не спас. Превращал какашки в булки. Потом его убили. Вы думаете, я совсем ебанутый? – Патриарх сорвался на крик.
— Что случилось там, в сорок третьем, не имеет принципиального значения. Но есть одна загвоздка – имя. – Пятый сделал красноречивую паузу, повесив вопрос в воздухе.
Патриарх поняв, что пропустил самое важное, уселся обратно в кресло.
— Что за имя? Кто он? – Патриарх потирал холеные ручки, в предвкушении хоть чего-то интересного за сегодняшний вечер.
— Посмотрите сами. – неожиданно подал голос Бабанин, придвинув к лицу Патриарха раскрытую на последней странице папку.
— Я так и знал!!! – с горечью выдохнул Патриарх. – Что же делать?
— Этот человек является национальной, нет, мировой угрозой. Его нужно умертвить, но по всем канонам православной церкви. Вы понимаете? – проникновенно спросил Пятый, скрываясь в тени комнаты.
— Да, да, конечно, я понимаю. – заикаясь простонал Патриарх.
— Бабанин, возьмешь с собой группу из трех сотрудников и доставишь этого человека сюда, сейчас же! – Пятый слегка пристукнул по столу, давая понять, что приказ требует сиюминутного исполнения.
Спустя час трое сотрудников в лыжных масках, доставили требуемого человека в подвальный зал на Лубянке, где их с нетерпением ожидали. Новоиспеченного пленника в наручниках усадили за стол, направив яркий луч от лампы в лицо.
— Какого хуя здесь происходит? Я вам ебальники покрошу на конфетти. Аррррр. – попытки пленника сорвать наручники ничем не увенчались.
— Назовите полностью вашу фамилию, имя, отчество, год и место рождения. – приказал неизвестный голос, не привыкший к неповиновению.
— Джигурда Никита Борисович. Двадцать седьмое марта тысяча девятьсот шестьдесят первого года от рождества Христова. Родился в Киеве, потомок Запорожских казаков.
— Какие у вас БЫЛИ планы на ближайший год? – спросил все тот же голос из темноты.
— А вам какое дело? Хотел уехать в Лос-Анджелес, в Голивуд, сниматься в… кино. — потупив на последнем слове яростный взгляд, Джигурда уставился в пол.
— Почему неуверенно отвечаете? Вы, что-то от нас скрываете? Что это за кино? – допытывался голос.
— Ну, порнографическое. А вам-то, что с этого? Разве запрещено красивому самцу сниматься в порнографии?
— Теперь, мне всё ясно. – на свет вышел патриарх, облаченный в церемониальную рясу, держа в руке изогнутый нож. – Не бывать злу на земле. Только не в мою смену. – произнес Патриарх, занося нож над головой Никиты Борисовича.
Остаток ночи Патриарх провел в ресторане, поедая дорогих лобстеров и, щупая молоденьких послушниц за голые коленки. Большего он не мог себе позволить, так как страдал от рака простаты.