Oтличная мысль

Автор: Миша Розовский Самолёт накренился и медленно начал заходить на посадку. Гюнтер выглянул в иллюминатор. Увиденный им заснеженный пейзаж вызвал смешанные чувства. Ему, перспективному немецкому журналисту толстого глянцевого издания, уже не впервой выпадала возможность слетать в Москву.
В предыдущие два раза Гюнтер успешно справлялся со своими профессиональными обязанностями, правда проведённые в России дни запомнились ему отнюдь не репортажами. В девяносто восьмом его ограбили, а в двухтысячетретьем заразили триппером. Первое и второе события вспоминались ему довольно болезненно. Как физически так и душевно.

Очередную поездку ему заказал и оплатил журнал «Cave Gourmet». Гюнтер вызвался написать очерк о широко рекламируемом новомомодном и дорогущем, даже по московским меркам, ресторане «Сократ».
Упомянутое заведение открылось прошлой осенью, но к побывавшим там людям не так просто было и подступиться с расспросами. Небольшой обед на двоих зашкаливал за тридцать тысяч евро.

В тёплом зале Шереметьевского аэропорта Гюнтера встречал приятель и коллега Антон — журналюга, пьяница и раздолбай, но парень весёлый и опытный.

-- Здорово, старик, — заорал Антоха, увидав собрата по перу, — как живётся-можится, фашистская твоя морда?

Надо заметить, что Гюнтер очень хорошо владел русским языком: сказалось наличие русской няни — отличной тётки из туристов-невозвращенцев.
«Фашистскую морду» Гюнтер проглотил — отношения позволяли, от объятий и похлопываний по спине уклонился и просто крепко пожал Антону руку.

-- Сдорво, сдорово, сукин котт, — без улыбки ответил немец и переложил небольшой чемоданчик обратно в правую руку, — ну што, веди, покасывай...

Антон был безмерно рад сопровождать Гюнтера в «Сократ» — самому ему никаким боком не светило оказаться в подобном месте самому, а новорусских друзей у него не было. Как опытный халявщик, всегда умевший пробраться на любую презентацию, фуршет или вечеринку, Антон понимал, что и у него есть свои недостижимые горизонты — «Сократ» был одним из них.

Ровно в семь вечера, дорого и со вкусом одетый Гюнтер и не дорого, но тоже со вкусом наряженный Антон прогуливались по Тверской около заветного ресторана и наблюдали за прибытием публики — статья должна была включать в себя не только меню, но и антураж.

Внушительный фасад здания советской эпохи отлично подсвечивался зеленоватыми и розовыми фонариками, искусно спрятанными за разными архитектурными излишествами. Неброская, но от этого казавшаяся ещё более солидной, тяжеловесная надпись «SOKRAT» над входом. Аккуратные отполированные буквы золотого цвета оттеняли внушительные двери тёмного дерева в которые упиралась красная ковровая дорожка, огороженная по сторонам бархатными колбасками, провисающими между позолоченными столбиками. Невозмутимый как сфинкс швейцар, явно из бывших военных, уважающих строевую подготовку.

Время от времени ко входу подъезжали шикарные автомобили из которых вылезали хозяева жизни и, в сопровождении соответствующих спутниц, проходили внутрь. Публика была не только богата, но и обладала определённым классом, что по прежним наблюдениям Гюнтера являлось редким исключением.

Перед тем как направиться ко входу журналисты повесили на шеи пропуска с надписью «Пресса». Швейцар открыл им дверь и они оказались в роскошно обставленном холле; холле просторном, с высоким потолком, но в то же время уютном и располагающем; холле блестевшем мрамором, зеркалами и бронзой.

На встречу к ним устремился седовласый, улыбающийся всем своим чисто выбритым лицом, maitre’d в дымчатых очках.

-- Да, да, очень рад видеть у нас уважаемых представителей второй, так сказать, древнейшей профессии, — это прозвучало несколько фамильярно, но весь уважительно подобострастный тон и солидная внешность мужчины скрашивали это впечатление, — столик ваш готов, только попрошу вас снять редакционные… м-м-м… карточки. Ну для спокойствия других посетителей...

-- Для начала мы бы хотели побеседовать с управляющим заведением, — важно сказал Гюнтер, — у нас назначено.
-- Ну конечно, конечно, Валентин Григорьевич уже ждёт вас, позвольте сначала в гардеробчик, а потом я вас самолично препровожу...

-- Здравствуйте, Валентин Григорьевич, я немецкий журналист Гюнтер Фогель, а это мой напарник Антон Белявский, разрешите для нача...
-- А вот диктофончик выключите, — прошелестел Валентин Григорьевич со своей стороны широкого стола и властно махнул широкой ладонью. Голос его, тихий и высокий, никак не вязался с дородным телом и крупным неприятным лицом бывшего партаппаратчика, — ни к чему нам диктофончик…
-- Пожалуйста, — Антон наклонился и нажал кнопку на серебристой коробочке, убрал её в карман, — теперь хорошо ?

Валентин Григорьевич кивнул.

Гюнтер: Итак, чем же привлекателен «Сократ» ?
В.Г.: Мы первые воспользовались достижением наших физиков по переработке слабого электрического потока в материю и, как оказалось, получаемый продукт съедобен и не дурён на вкус.
Гюнтер: Вы хотите сказать, что преобразовываете обычный ток во что-то осязаемое и готовите из этого блюда вашей кухни ?
В.Г.: Ну не обычный ток, а ток очень слабый, аппаратура выдерживает лишь незначительное напряжение.
Гюнтер: Очень интересно, получается подключил батарейку, вжик — котлета по-киевски готова ?
В.Г.: Нет. Батарейка слишком сильна. Да и импульсы тока должны всё время меняться, в том то и дело что для того что бы «соткать» материю нужны тысячи разных импульсов, а иначе получится лишь одно волоконце в наномиллиметр толщиной. Да и как вы изволили выразиться — «котлета по-киевски» — тоже не может получиться. Структура у неё не та.
Гюнтер: И что же тогда является источником энергии?
В.Г.: В этом и есть новшество нашего заведения. Источником является человеческий мозг. Что-то наподобие энцелогфограмы, динамично снимающей показания во время мыслительного процесса о чём либо.
Гюнтер: Это невероятно! То есть вы предлагаете в меню мысли во плоти?
В.Г.: Именно так. Вы сами убедитесь в незабываемых ощущениях вкуса мыслей. Каждый мыслительный процесс на заданную тему имеет свой вкус.
Гюнтер: Скажите, если я вас правильно понял, то чем приятней мысль тем тоньше и лучше её вкус ?
В.Г.: Нет не верно. Вкус мысли абсолютно не соответствует настроению думающего.
Гюнтер: И сложен ли процесс перегонки… э… э… идей в еду ?
В.Г.: Процесс не сложен, важен лишь кристалл, вот его мы и держим в секрете… Мой зам по кухне ознакомит вас с деталями после обеда. Я распоряжусь. Извините мне некогда… Приятного отдыха.

Для прощания с посетителями Валентин Григорьевич подняться не удосужился.

Гюнтер и Антон были опять перепоручены уже знакомому maitre’d который подвёл их к уютному столику рядом с маленькой сценой и, ещё раз пожелав гостям приятного вечера, растворился, не забыв при этом дать знак бровями официантам, четвёрка которых сразу нарисовалась по обоим сторонам стола.

Гюнтер развернул внушительное, в чёрной кожаной обложке, меню и углубился в его изучение. Антон штудировал карту алкогольных напитков.

Немец просматривал меню исполненное на одной стороне по-русски, а на противоположной по-английски и не уставал поражаться. Цены, как и в любом приличном заведении, проставлены не были.

«Салат из мыслей о бизнесе с редиской», «Мысль о Путине под соусом из эмоций ветеранов», «Фрикасе из детских воспоминаний», «Заливные мысли о средней полосе России», «Филе мысли о евреях в нарофомнинском следственном изоляторе», «Копчённые мысли о долларе на вертеле с овощами», «Баклажаны фаршированные мыслью о Сталине», «Грусть в горшочке со специями», «Суп с фрикадельками из вожделений старого развратника», «Жаркое из ненависти к первой учительнице» и так далее в том же духе.

-- Ну что же, пожалуй перейдём к дегустации, — довольно потирая руки Гюнтер мельком глянул на молчаливо застывшего за его спиной официанта, — Антон, а ты как, готов?

Антон был готов.

На закуску они взяли «Салат из этических метаний интеллигента с помидорами» и «Горячая мысль о кокаине под сыром», затем Гюнтер заказал себе суп — «Никто не забыт, ничто не забыто» из мыслей о взятии Берлина. Потом выбрали два вторых, Антон — «Тушенная жалость с гречневой кашей», а Гюнтер — «Запеканка из мысли о высоком».

Так же джентльмены решили выпить триста грамм «Спиртовой настойки на мыслях о тёще», двести грамм «Фирменного напитка „SOKRAT“ из душевного комфорта» и по рюмочке сладкого ликёра «Фетиш ножки».

Официанты исчезли, но не надолго. Скоро стол начал накрываться дизайнерской формы тарелочками из тонкого разноцветного фарфора, разнокалиберными вилками с эмблемой ресторана — «SОKRАT» — и многочисленными соусницами и баночками со специями.

Блюда тоже не заставили себя долго ждать.

Гюнтер с нетерпением придвинул к себе тарелку ожидая увидеть нечто неописуемое — парад красок, цветов и запахов, но был сильно разочарован: все мысли, независимо от своей оригинальности выглядели одинаково — синенькие, овальной формы и мягкие на ощупь.

Антон осторожно поднёс вилку к носу, понюхал и, смело открыв рот, загрузил в топку первую пробную порцию салата из «метаний интеллигента». Абсолютно новый, незнакомый вкус заполнил его рот и пища, тщательно пережёванная, отправилась в желудок. Антон положил прибор и прислушался к себе. Было приятно. Несмотря на название, салат лежал спокойно, и даже настоятельно просил сдобрить себя ста граммами настойки.

Антон не смог ему отказать.

Напиток из мыслей о тёще огненным шариком прокатился по пищеводу и, как показалось тестирующему, осветил внутренности желудка приятным голубоватым светом.

Гюнтер, с истинно немецкой обстоятельностью, брал маленькие порции кушаний и, внимательно рассмотрев, отправлял в рот, не забывая незаметно надиктовывать свои ощущения на диктофон.

Плотный обед подошёл к концу и пара приятелей отправилась, сопровождаемая неизменным maitre’d, к ответственному по кухне.

Евгений Ефимович Канцельбоген — энергичный толстячок лет сорока — потряс руку каждого и, пробормотав что-то типа «да, да, давайте в темпе» понёсся, куда-то в глубь помещений, увлекая за собой сытых журналистов.

Задняя часть ресторана представляла из себя полутёмную залу в которой сидели в креслах человек сорок. Некoторые курили, некоторые дремали, перед некоторыми стояли мониторы. Все люди, даже женщины, были наголо обриты.

Гюнтер: Вот это и есть «повара» ?
Евгений Ефимович: Да, это так сказать наша основная «кухня». Конечно у нас ещё есть вспомогательная, где мы готовим гарниры и прочее, но это же вам не интересно...
Гюнтер: Скажите а как вы подбираете кандидатуры на вакансии «поваров»? Какие-то специальные требования ?
Е.Е.: Все люди пришедшие на собеседование проходят отборочные тесты на «яркость восприятия», на способность думать о чём либо не отвлекаясь, на внимание… вот посмотрите...

Каждый из работающих «мыслителей» имел на голове лёгкую сбрую, похожую на ту, что надевают на голову при энцефолограме, от которой бежал, скрываясь в маленькой чёрной коробочке — преобразователе, пучок разноцветных проводков. С другой стороны таинственного устройства стояла мисочка куда ссыпались небольшие синие овалы.

Они подошли к старичку довольно благообразной наружности. Перед ним стоял монитор с крутейшим немецким порно. Старичок бешеными глазами следил за фрикциями актёра, который с частотой и интенсивностью продвинутой паровой машины Ползунова долбил плохо накрашенную женщину. Та ахала и охала заученный текст.

Е.Е.: Вот тут сейчас готовятся мысли для блюда «Шашлык из мыслей старого импотента»… а вот тут у нас работает «повар» над холодцом из мыслей о зависти к олигарху.

В кресле сидел бедно одетый молодой человек с закрытыми глазами. Лицо у него было злое. В мисочку-приёмник энергично шлёпались голубоватые кругляши: молодой человек упоённо и самозабвенно завидовал.

Гюнтер взял один, понюхал, потрогал, откусил — ничего так, несколько напоминало тёплый, свёрнутый в трубочку, блин.

Гюнтер: Можно ли нам посмотреть преобразователь или это большой секрет ?
Е.Е.: Ну что вы, какой секрет… пожалуйста, видите устройство просто до неприличия — внутри кристалл на который выводятся мозговые сигналы, тут заборник, тут выход… всё!
Гюнтер: О-о-о, как просто, неужели никто до сих пор не украл вашего «ноу-хау»?
Е.Е.: Нет, ведь смоделировать подобный кристалл никто не сможет, потому как...

В это время интервью было прервано каким-то необычным хрипом. Все завертели головами. Источник быстро обнаружился — это был старик смотревший немецкий канал. Одной рукой он схватился за грудь, губы его посинели. Дед сорвал с себя проводки и силился что-то сказать, но лишь раскрывал рот. К нему бросились люди. Преобразователь упал на пол и хрустнул под чьим-то каблуком.

Все забегали, засуетились, Евгений Ефимович схватился за голову и убежал, а Гюнтер, сам не понимая что делает, наклонился и сжал в кулаке маленький прозрачный кристалл выпавший из треснутой коробочки преобразователя. Он никогда бы не позволил себе так поступить, но наверно сказалась «тёщина» настойка, что так же подтолкнула его на следующий поступок. Молниеносным движением он выломал плату из гнезда преобразователя и сунул её в карман.

Затем они с Антоном в спешном порядке и без лишней помпы покинули гостеприимный «Сократ».

Через два дня Гюнтер улетал к себе в Мюнхен, в чемоданчике у него лежал кристалл и плата. Антону он ни о чём не сказал.

Вызвонив меня, как единственного знакомого ему физика, Гюнтер решил сам попробовать приготовление мысли. Взяв страшную клятву о неразглашении, он показал мне похищенные трофеи. Не прошло и двух дней как я смог удачно подсоединить энцефолограмные проводки к плате. Подставив глубокую тарелку в роли накопителя, я, как первопроходец, надев нелепое переплетение проводов на лысый череп, приступил к мыслительному процессу.

Оказалось, что это не так и просто, но с небольшой тренировкой процесс пошёл и через минут тридцать на подносик плюхнулась первое произведение — мысль о том как хочется курить. К сожалению это единственное о чём я мог думать не отрываясь достаточное для производства мысли время.

На вкус этот первый голубой овальчик напоминал недоваренную курицу.

Гюнтер должен был бежать в редакцию и, оставив меня один на один с прибором, обещался быть обратно в течении двух часов. У нас были грандиозные планы. Но у меня завелась мысль покруче — а что если поменять полярность кристалла? Смогли бы мы перевести продукты обратно в мысли?

Сказано — сделано.

Для начала я положил в аппарат кусочек печенья, включил и тут же в голове сама по себе возникла мысль — «в виду нестабильности, зачем?». Ни о какой «нестабильности», ни о каком «зачем» я понятия не имел. Это был вырванный из контекста кусок.

Я начал экспериментировать — клал разные продукты и ловил мысли. Примерно так...

арбуз — «когда ничего так да, а потом синее».
сырое мясо — «в одно и тоже время нельзя высокое назад».
творог — «да оно и в ширину быстро».
одновременно яйцо, листик салата, ложка мороженого — «хорошо бы вставить палец и завести».

ну и подобный бред. К тому же экспериментально я понял, что только биологический продукт можно расщепить обратно на импульсы. Сколько я не пытался произвести мысль из скрепок, ручек и ластиков у меня ничего не получилось. Я подумал, что нужен конечный биологический продукт для получения конечной(!) мысли.

Решив оставить серьёзные исследования на потом, я огляделся по сторонам. Ни рыбки в аквариуме, ни мухи в поле зрения не оказалось. Жаль, ибо зуд учёного разбередил мою душу, а где взять законченный сложный био материал я не знал.

И тут я догадался. Я догадался, что есть такой конечный биологический продукт который я могу произвести! Легко!

Итак, десять минут спустя, положив маленький кусочек своих экскрементов на приёмную панель, я надел все проводки на голову, включил аппаратик, прислушался, и в моей голове сама по себе моментально сфабриковалась отличная мысль.

То была мысль написать этот рассказ.