Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизнь:: - Летние чаяния Кацмана (на конкурс)![]() Летние чаяния Кацмана (на конкурс)Автор: Протопоп Амвросий Вдоволь наслушавшись воскресной бесовщины от немытых и полупьяных прихожан села Затоки Витебской губернии я возвращался в свой родной деревянный дом на окраине и думал об откровении одного из заезжих на летнюю практику студентов.Молодой человек по фамилии Кацман на исповеди ненароком признался, что оказался вовлечен в оральное соитие с сельской учительницей Яной Федоровной. Признаться, рассказывал об этом грехе юный охальник как-то с задором, будто не на исповедь он пришел, а в кафе «Ромашка». И вместо батюшки Амросия слушал его грузчик Степка из 7 дома по Первомайской. А поведал сей отрок богопротивного происхождения буквально следующее… Прохаживаясь как-то мимо кулацкого хлева, Кацман думал нехорошее в отношении свиней, как и положено всем представителям малых и отсталых народов. Утрамбовывая старыми кедами навоз и напевая про себя что-то этническое и богопротивное, Кацман не заметил, как впереди показалась Яна Федоровна — местная учительница и просто православная женщина. Совращенный городскими нравами Кацман вульгарно поприветствовал светоча педагогической науки и случился, что называется парадокс. Человек, который должен был нести свет в массы, внезапно сам стал заложником тьмы разврата и извращений, которые таили в себе темные кулуары кацмановского разума. Затянув несчастную учительницу на сеновал и даже не думая на ней жениться, он стянул с нее юбку и льняные трусы. Трусы стягивались тяжело, цепляясь за густую лобковую поросль. Кацману на мгновение даже показалось, что он десантник, пытающийся стащить парашют, запутавшийся в ветвях вековой дубравы. Разобравшись с трусами, Кацман в оторопи уставился на половые губы учительницы — они напоминали ему улыбку дяди Фимы, павшего жертвой бытового антисемитизма в одной из пельменных Витебска. Вульва звала его в свои глубины, словно дракон или змей, что затаился в адской пещере, где язычники тысячи лет назад, в старые темные времена проводили человеческие жертвоприношения. Поддавшись влиянию беса, Кацман шершавым языком принялся вылизывать покровы инфернальной зоны Яны Федоровны. Покоренная сатанинским духом учительница вовремя не учуяла проникновения злых духов в ее непорочную душу и поэтому глотка ее запела бесовские ноты, от чего свиньи тревожно перехрюкивались, а над деревенской церквушкой в преддверии страшной грозы сгустились тучи. Кацман, вконец осатанев, принялся с бешеной скоростью раз за разом пронзать женщину своим бесовским отростком. Он словно бы мстил за все страдания своего народа. Вдалеке заиграла гармонь и по деревне полилась песня. Кацман не любил музыку: он любил деньги и помидоры. Разозлившись ещё больше, студент вытащил свою срамоту из сакрального отверстия Яны Федоровны и начал медленно приближать его ко рту русской женщины. Свиньи, почуяв неладное, стали испражняться, а в крест над куполом церкви ударила первая молния. И грянул гром. Услышав грохот, Кацман было одумался и в голове его зазвучал тревожный вопрос «боже правый, что же я делаю?». Но сраженная темными силами учительница первая жадно схватила семянесущий жезл и таким образом окончательно превратила дьявольские игрища в сельскую содомию, наложив клеймо позора на некогда святые места. Использовав семявыводящий канал, демон разврата проник во влажное пространство рта Яны Федоровны и навсегда покинул Кацмана. Заезжий студент упал на сеновал и заплакал. Сглотнув, Яна Федоровна злобынми глазами посмотрела на использованного в качестве проводника Кацмана и гулко рассмеялась. После этого Кацман потерял сознание, а когда очнулся, то учительницы уже и след простыл. О вечернем кошмаре напоминали лишь совокупляющиеся свиньи, которые при этом нахрюкивали что-то антисемитское. Это, безусловно, оскорбило студента, но он смолчал. Признаться, друзья, когда я услышал эту историю, мне захотелось предать анафеме и учительницу, и Кацмана, и свиней. Хотелось снять сапог, размотать портянку и этой самой портянкой примерно наказать всех участников этой сатанинской, практически католической, истории. Но тут же я подумал, что Бог — это любовь. Любите друг друга, дорогие мои друзья. Теги:
![]() 8 ![]() Комментарии
#0 11:41 27-07-2012ПОРК & SonЪ
Про малые народы понравилось, с сакральными, инфернальными и семявыводящими возможно перебор.По началу заинтересовало но ближе к окончанию привратилось в нечто неинтригующее и недоделанное.Хотя для конкурса вполне уровень.Впринципе автора можно и похвалить и пожелать что бы писал более ярко, а то свиньи, евреи, попы и бляди с молниями, несколько не свежий контент… Пиши корочи, будем почитать Исскусный рассказец.Поржал.4. хех… поржал… поебень. но за труд 3+ Еше свежачок Связь поколений была разорвана и звенья её рассыпались по полу и закатились кто куда. А всё из-за того, что бабушка меня предала. Перед смертью она завещала свою квартиру Богу. То есть формально конечно церкви, но отсылка всё равно была к Нему. Сказать, что я был в ахуе стоя перед гробом, откуда выглядывал крючковатый бесцветный нос покойной уже моей бабушки, нет, я был просто поражен.... Билетов на поезд не было, а нам, то есть мне и моей бригаде ух, страсть как надо было попасть обратно в Москву из Воронежа. И тут поезд, внезапный, как понос. Сухум - Москва. Хуй знает откуда. Прямо под дивный розовый вечер. И кто-то сдал ровно три билета, как раз на всю нашу банду.... ![]() Тебе пятьдесят, ты - бог.
Но выглядишь, как питбуль. Играешь свой мертвый рок орущей толпе бабуль. В прокуренной темноте со сцены хоть что пророчь. Не надо цветов звезде, Он выпьет без тоста ночь. Размазанная слезой подводка в экстазе слов.... Вот уж действительно свинство отрывать рабочего человека в рабочее время от распития горячительных напитков, чтобы он, рабочий человек (!) исполнял свои обязанности. Невиданное свинство. В бытовке нас было семеро. Семеро смелых. Хотя на полу под столом, закатившись словно копеечка, лежал восьмой.... Я долго вглядывался в. Да так, что начал думать, что У счастья — полные штаны, А у несчастья — ничего. Я долго гнул велосипед, Пока не улыбнулся в столб. С тех пор прошло сто сорок лет, Одна зима, и девять пломб. Угадал мелодию в социальном эксперименте, Но отказался плясать.... |