Новейший Завет Емельяна Михайловича

Автор: duxruss Над нами нет царя, пусть каждый
сам располагает собой.
Сенека
Рассказ

Емельян Михайлович Саратовский, он же ( Миней Израилевич Мебельман) вышел из подъезда своего дома, и направился на одну из улиц города, в небольшой каменный домик, под вывеской «РЕМОНТ ОБУВИ», где он вот уже 20 лет работал сапожником.
Емельян Михайлович, не уехал на свою чужую родину, несмотря на уговоры жены и друзей, и в конце концов, остался в маленьком украинском городишке, без жены, и без друзей, срочно выехавших из страны, узнав о бесплатном проезде, и выдаче денежных пособий.
Но он был не одинок, остались его клиенты, приносившие ему испорченную на неровных улицах, женскую и мужскую обувь. Разве смог бы он там заработать эти деньги, где такой обуви просто не существует, а здесь она не просто существует, но и окружена любящей заботой своего хозяина, который за квалифицированную помощь Емельяна Михайловича, платил не только деньгами, но и ценными продуктами питания богатыми жирами, белками и пр., а случалось и сивушными маслами.
В общем Емельян Михайлович хорошо питался, выпивал иногда, и деньжата него водились. Табака он не курил. Ну кто бы, на его месте куда-нибудь уехал, хотя бы на родину.
Короче говоря, в свои 63 года он был доволен жизнью, ничего особенного от нее не ждал, и сидя за рабочим столом, прибивая железные набойки на каблуки, какой-нибудь быстроногой девицы, размышлял о философии и религии.
Принадлежа к иудейскому вероисповеданию, он крепко верил в своего бога, исполнял все праздники, не варил в одной кастрюле молочную и мясную пищу, и ел мацу на пасху.
Скромный сапожник всей душой был предан вере, но только душой, тело же его, оставалось языческим. Дело в том, что Емельян Михайлович, не был обрезан. То ли родители отнеслись к этому важному моменту его жизни небрежно, то ли бурные события того времени помешали совершить над ним обряд, нам не извесно, но факт остается фактом. И этот факт, стал беспокоить Емельяна Михайловича, особенно сильно в последнее время, после долгих размышлений и чтения библии.
Поначалу он успокаивал себя тем, что Авраам тоже был не молод, заключая с богом завет, и возможно сам не был обрезан. Вскоре это показалось ему не убедительным, и он решил предать и тело господу, войти так сказать, в родное лоно.
Но тут появились трудности технического характера. Как рельно провести идею в жизнь? В больницу было идти совершенно не возможно, ближайшие друзья выбыли, нужно было решать проблему в одиночку. И он решился.
–Сам обрежусь, не маленький! И никакого высшего образования тут не надо, взять хотя бы Яшку Кроймана, своему внуку сделал, и ничего! А он всего лишь закройщик! Конечно опытный закройщик, но ведь закройщик! Помню, он приговаривал еще про острые ножницы и верный глаз!» приговаривал Емельян Михайлович, прибивая оторванный каблук, на чьи-то подержанные туфли.
После этих размышлений, у него появилось жгучее желание приступить к делу немедленно, сейчас же! Закрыв мастерскую, он торопливо отправился домой, находясь в сильнейшем смятении духа!— Или сейчас, или никогда! И главное, никто не узнает, только Он и я!» тихонько бормотал Емельян Михайлович себе под нос, воровато оглядываясь по сторонам. Вид у него был явно заговорческий.
Придя домой, он первым делом снял штаны, и принялся внимательно рассматривать предмет будущей операции. – До чего ж на срамном месте, вздумалось богу нашему заключать договор!…хм…однако в этом есть какой то тайный смысл! – говорил себе Емельян Михайлович, глядя на предмет договора через увеличительное стекло.
– Так, нужно хорошенько изучить его устройство, что бы лишнего не оттяпать! –усмехался сапожник, почесывая голову на манер Александра Македонского.
— Удивительно! 63 года пользуюсь, а как устроено не знаю!… вот беда… почитать, где нибудь, что ли? Однако все научные изыскания этого органа привели его лишь к тому, что подтвердили правильность его использования на протяжении жизни, но никаких сведений такого рода вмешательстве, он не нашел.— Ничего, вспомню, как Яшка своему делал…так…ага…что-то приговаривал там…. так…что же он приговаривал то?
У каждого уважающего себя сапожника имеется острый нож и точило— На скальпель рассчитывать не приходится – приговаривал Емельян Михайлович, водя ножом о точильный камень.
Наконец все было готово, нож, бинты и даже зеленка на случай дезинфекции. Стал вопрос о наркозе, и вспомнив, что будучи у зубного врача, ему делали укол новокаина, было решено использовать его и здесь. Дома новокаина не оказалось, пришлось бежать в аптеку через дорогу.— Однако сколько забот с этим делом»–думал Емельян Михайлович прыгая через грязные лужи. Уже стоя около прилавка, он вдруг вспомнил, что новокаин ему делали через шприц, а тут нужна некоторая медицинская сноровка, каковой у него не было—Укол пожалуй я не сумею сделать, да и куда колоть то…и спросить неловко… однако! Подумав немного, Емельян Михайлович вышел из аптеки, решив воспользоваться старым добрым методом—прикладыванием льда.
Вернувшись домой, и поставив в морозильник баночку с водой (для образования льда) Емельян Михайлович стал мысленно проводить операцию да бы в трудный момент (ели он наступит) не дрогнула рука. Чем больше он думал, тем больше росла уверенность в себе, и в правильности своего поступка— Это не шутка»–задумчиво бормотал неофит, заглядывая в морозильник— Причислить себя, так сказать к избранному народу….войти в его лоно…нет, это не шутка…… серьезнейший шаг…а то жил все время, ни то ни се!
Уверенность перешла в непоколебимую решимость.
Перекусив на скорую руку вчерашним супом, выпив для храбрости полстакана, и прочитав не внимательно молитву, Емельян Михайлович взял со стола нож, и стал прокаливать его над огнем, как это делали в каком-то фильме из римской жизни.
Прокалив импровизированный скальпель, и протерев остатками сомнительного спирта из бутылки оперируемый объект, Емельян Михайлович вдруг почувствовал. Что ему срочно нужно в туалет.— Гмм…как же я буду решать этот вопрос, если у меня там будет рана! Сомнения предательски стали заползать в его душу.— Как же все таки, черт побери, я буду мочиться если у меня будут бинты!?…может забинтовать половинку оставив самый кончик?…да….именно так…отлично…значит так…отрезаю…смазываю зеленкой…обматываю крепко бинтом…но не наглухо… а как бы трубочкой…так…отлично… с богом!
Уверенный в правоте своих рассуждений Емельян Михайлович весело выскочил из уборной, налил еще полстакана, приложил лед и почувствовал себя чрезвычайно торжественно.— Еще минута… и я войду в твое лоно –бормотал будущий обладатель лона, словно в экстазе. И вот решающая минута наступила! Нож зажат в твердой руке, вся воля собранна в комок! И… раз…о боги!…свершилось!
Что-то осталось у него в руке, тело пронзила острая боль, и кровь, как показалось, хлынула рекой! От самоуверенности не осталось и следа! Увидев такой поток крови, Емельян Михайлович не на шутку испугался— Боже мой… кровь…кровь…ой…ой…ааа…боооо…ааа. —кричала жертва истинной веры, хватая дрожащей рукой бинты стараясь завязать рану, и остановить кровь. И тут он снова почувствовал непреодолимое желание сходить в туалет.
– Вот дурак… старый дуралей…дубина…дубман твоя фамилия! —завывал Емельян Михайлович метаясь по комнате и брызгая по сторонам кровью. Вид крови сильно подействовал на него, тем более, что она не хотела останавливаться.—«Надо звонить в скорую…иначе пропаду…а они помогут…спасут…ох…дурак…а если заражение…ууу
Мысли о заражении полностью завладели сапожником, полностью вытеснив помыслы о любимом боге и его договоре.—«Только бы обошлось…а там посмотрим…ох… болит…и хлещет…хлещет – мычал Емельян Михайлович, хватаясь одной рукой за свой изуродованный предмет договора с богом, а другой за телефонную трубку.— Алло! Скорая…скорее…скорый вызов…что…что случилось?…ммм…сильно поранился….что?…ммм…рука…да…ильное кровотечение…да…что?…сколько лет?…какая разница…скорее…скорее…ну 63….скорее!
Повесив трубку он немного успокоился, думая о том, что сейчас приедет врач и все будет хорошо, а там…— Они меня спасут, помогут…и никакого заражения»–вдруг, как молния сверкнула мысль— Боже мой!…а если приедет баба… да еще и знакомая!
Свет потемнел в глазах Емельяна Михайловича, на лбу выступил холодный пот, к телесным мукам добавились и душевные, как известно более тяжкие.— Вот влип то!…что делать…может не открывать…или позвонить пусть пришлют мужика…неет… не поймут…ох…ладно…так…если приедет баба, не буду показывать…постараюсь расспросить…пусть покажет на примере… хоть пальца…в моем возрасте это почти одно и тоже.
Его размышления были прерваны настойчивым звонком в дверь. Емельян Михайлович вдруг сильно пожалел о вызове скорой, тем более, что боль совсем прекратилась, оставив лишь неприятное щекотание, да и кровь перестала идти.
Подкравшись на цыпочках к двери, он внимательно прислушался, что делается той стороны. Емельян Михайлович стал похож на заботливую тещу, подслушивающую у дверей молодых супругов, что бы потом давать им своевременные и умные советы.
За дверью не собирались уходить, стали раздаваться громкие голоса призывающие что-то ломать.— Потерял сознание…да…нужно ломать…эй… Коля…Коля! –глухо доносилось с другой стороны. Нужно было открывать.
Ругнув про себя всех богов на свете, Емельян Михайлович дрожащей рукой отодвинул защелку замка, и открыл дверь.
Перед ним стояла молодая рыженькая девушка-врач, со смешливыми карими глазами, и с чемоданчиком в руке. Сзади толпились смущенные соседи, а так как трупа не было, все с разочарованными лицами расходились по квартирам.
Смущенный Емельян Михайлович поскорее впустил врача, и быстро закрыл дверь от любопытных глаз. Тем временем, дочь эскулапа, сделала серьезное лицо, стала допрашивать окровавленного хозяина, и требовала показать раненную руку.
Эта молодая врач, недавно окончившая медицинский институт, решила к своему делу отнестись со всей строгостью, проявляя тщательностью даже в мелочах, для приобретения необходимого медицинского опыта.
— Ну, показывайте свою руку —проговорила она, хмуря брови. Емельян Михайлович растерялся. Начал что то бормотать о том, что ничего, особенного, растерялся, испугался, но теперь все хорошо, помощи не надо, и просит извинить за беспокойство.
Однако, молоденькая так просто не сдавалась, требовала показать, и пугала все тем же заражением крови и столбняком. Во время этих пререканий у Емельяна Михайловича снова пошла кровь. Он почувствовал, как она теплой предательской струйкой потекла по ноге в носок. Им овладел страх, теперь уже страх смерти от потери крови.
— Покажусь, …она же врач… это ее работа…а там суну немного денег…– думал хитрый сапожник, блуждая глазами по комнате.
— Видите ли…дело в том, что в детстве…мне..
— Послушайте у вас кровь из штанов течет!…говорите что случилось!…снимите штаны…что у вас там такое?! –не на шутку расердившись кричала врач
— Я и рассказываю –бормотал перепуганный пациент, неловко расстегивая пуговицы на штанах.— В детстве… меня… – Хватит болтать, снимайте штаны, а то увезу в больницу, и там будете рассказывать про свое детство!
Сопротивление было бесполезно, Емельян Михайлович краснея, снял штаны, отдав свою тайну на всеобщее обозрение, ибо рассказав одному—рассказал всему миру, а во врачебную тайну он не верил.
Итак, тайное обрезание, превратилось во всеобщее обозрение.
Врач смотрела вытаращив глаза, и ничего не могла понять, сказывалось отсутствие опыта в такого рода деликатных делах. Тут ей на помощь пришел Емельян Михайлович— Видите ли, я принадлежу к иудейскому вероисповеданию….но в детстве мне не сделали обрезание…основного…так сказать ритуала…как у вас….не крестили что ли…и вот…на старости лет…одиночество…решил приобщиться к лону так сказать…в общем прошу никому…ну вы понимаете…я в долгу не останусь…сапожки починить…каблучки подбить…вон туфельки у вас совсем износились…я поправлю…только прошу…… никому!
Эх, разве юность понимает всю глубину чувств, присущих старости! Не смогла она больше сдержать строгую мину на своем лице, и тихонько хихикнула.
—- Кх…кх…ну ладно…мне все равно…только вы…ну хорошо…ничего…сейчас смажем…забинтуем…до свадьбы заживет…
Пока она проводила все эти манипуляции, Емельян Михайлович терпел невыразимую муку, жгучий стыд красной краской заливал его лицо. Он молил лишь об одном, скорее бы все закончилось. Его душу охватила сильнейшая ненависть к богам и религиям, а в особенности к иудейской.
— Какой же он мудрый наш бог?…вон у христиан, повесил на шею крест, и готов договор,…а тут…ох дурак…на старости лет…теперь пальцами будут тыкать…вон он иудей идет…
Всякому делу, как известно, приходит конец, кончились и муки Емельяна Михайловича. Он сделал услужливое лицо, и стал внимательно слушать советы о замене бинтов и прочую чепуху.— А то приходите в поликлинику на перевязку — смеясь говорила врач, запихивая в сумку большой кусок мяса, подаренный ловкому сапожнику его клиенткой, не мене ловкой работницей мясокомбината.
— Ну спасибо тебе доченька! – заискивающе улыбаясь говорил Емельян Михайлович, провожая доктора до дверей.
—Дай бог тебе здоровья….ты уж смотри…обещала… – Врач обязан хранить врачебную тайну!–заученно проговорила она, думая о том, как рассмешит своих подруг этой забавной историей.
Кучка, вероятно соседей во главе с бабой Катериной, базарной торговкой, взглядом провожая врача, шептались— кровь…руки…все штаны…да да…по локоть…не пустили на родину….не вытерпел…даа… вены…штаны…темное дело… – услышала врач садясь в машину.— Поехали, Вася!
конец