Метрофилия

Автор: Безпальцев Оставалось всего четыре станции метро. Затем я наконец-то выйду навстречу солнцу и лету из подземелья, где блуждают по рельсам вагоны, словно гусеницы. Гусеницы, которые не шершавые, не пушистые. Которые позволяют мне находиться внутри их пищеварительной системы. Я сидел в вагоне, не знаю, какой это был именно отсек на теле гусеницы, но в нём работало только две лампочки, остальные перегорели, люди стояли – сидели — эксгибиционировали в полумраке.
В дверь с надписью “Не прислоняться” вошла беременная женщина. Я сидел шестым, других свободных мест не было. В основном, длинное сидение метро позволяет объять шесть человек, если никто не сядет вульгарно непропорционально или не добавит частичку своего жирного тела. Я уступил место беременной, она высокомерно поблагодарила, и её жопа впилась в дерматин сидения.
Я лично слышал историю от одного из пассажиров метрополитена о том, что в Германии, если ты хочешь кому-то уступить место, то это плохо. Это даёт человеку понять, что он какой-то прокажённый, слабый и не может провести всю свою поездку стоя. У нас же иной менталитет, у нас ездят внутри гусениц, а в Германии внутри богомолов. Быть может. Оставалось две станции до точки, где я выйду навстречу свежей зелёной траве, ветру, блуждающему между несклеенных ресниц девушек.
В вагон вошёл молодой человек. Он хромал, а лицо его было бледным. Он встал посередине вагона, при этом смотрел на каждого сидящего по очереди. Он ждал, ждал жеста, выпада, предложения, но никто не подумал даже уступить место хромому. Его взгляд упал на вздымающийся при дыхании живот женщины. Он встал на колени перед ней. Прислонил ухо к животу и начал слушать. Через несколько секунд он вскочил и сказал беременной: ”Ты нас обманываешь, в твоём животе нет ребёнка. Там находится подушка из гусиного пуха. Ты пользуешься положением, чтобы сесть и провести свою поездку с комфортом. Я не слышу звуки лопающихся пузырьков, звук переливания воды, звук дыхания будущего новорождения. Ты пиздишь.”
Женщина, подняла платье, под которым вместо подушки оказался белесый округлый живот. Хромой наклонился к своей ноге, закатил штанину, и весь вагон в полумраке увидел железо, соединяющее его ногу в целый фрагмент, затем достал маленький гаечный ключ и раскрутил железное крепление, которое разорвало его ногу. Лица пассажиров были забрызганы кровью, а он кричал от боли: “Беременная? И считаешь, что ты должна сидеть, а не я, инвалид с ошмётками вместо ноги?” Беременная достала из своей сумки нож из нержавеющей стали и начала всаживать его в белесый живот. Хромой же бил своей ногой, которая превращалась в жижу, по углу сидения. Оставалось ноль станций до точки, где я выйду навстречу жаре + 30, запаху озона после дождя, прекрасному шуму наружного города.
Я вышел из вагона, где сидели ошеломлённые обездвиженные люди, где беременная доставала из живота плод, а хромой ел свою поломанную ногу. Я подходил к эскалатору, чтобы увидеть долгожданный естественный свет, когда встретил уборщицу в оранжевом костюме. Она спросила, есть ли у меня бактерицидный пластырь с клейкой лентой, который годен до 2016 года. Я остановился, почувствовал груз за спиной. Это была сумка, в которой кроме пластыря лежали влажные салфетки, ручки синего, красного и чёрного цвета, кроссворды и детские раскраски-невидимки.
Я продал ей две штуки со скидкой постоянного клиента. Ей всегда натирает левую пятку от новой рабочей обуви, закупленной метрополитеном. Уборщица напомнила, что меня ждёт жена с передачей нового товара на станции Пушкинская. Уже два года я не выхожу на свет, жена закупает товар, а я продаю, я люблю метро, и в который раз не выйду наружу. А ещё я люблю свою жену, она играет на флейте, иногда притворяется женщиной, чей ребёнок умирает от голода.
Хотя чему здесь притворяться? Мы семья и у нас месяц назад родился ребёнок, и эта девочка с русыми волосами лежит в свёртке в третьем туннеле возле дохлой собаки. Так мы не потеряем наше чадо и найдём его по запаху. Пассажиры, помогите, чем можете…