Копейка

Автор: бубень Случилось это давно.

Есть в Белоруссии небольшой город Осиповичи, на окраине которого располагалась тогда воинская часть, в которой служил мой отец. Жили мы тогда в двухкомнатной квартире, расположенной в одноэтажном бараке, разбитом на четыре двора – по одному крыльцу у каждого угла.

Стояло белорусское Бабье лето. Было очень тепло, и мы, пяти-шестилетние пацаны, бегали в одних лишь шортиках и майках. Каждый день был наполнен игрой в войнушку, ловлей лягушек для последующего их надувания через соломинку, вставленную в, сами понимаете, куда, осмотром недавно родившихся поросят, живущих в дровяном сарае, воровством соседской сливы и черешни, неосмотрительно свисающей в наш двор через забор, затыканием выхлопных труб немногочисленной военной техники свежей картофелиной, и еще многими-многими полезными и интересными делами, включая раздразнивание, с обязательным последующим бегом, дерзкого и наглого огромного индюка с соседней улицы.

Культурно-зрелищных же развлечений было в городке, прямо скажу, маловато.

Телевизор слыл тогда невиданной роскошью. Помню, в соседнем бараке семья купила-таки телевизор. И тогда по вечерам, если позволяла погода, мы все – и стар и млад – собирались около этого дома. Телевизор ставился на стол, и все дружно смотрели телепередачи. Позже хозяева телевизора даже сделали ему «крутой тюнинг» — повесили на экран цветную пленку. Низ пленки был зеленым, плавно переходящим кверху в оранжевую, желтую и, уже в самом верху, голубую полосы. Это называлось «цветной телевизор».

Конечно же, при любой достаточно крупной воинской части обязательно есть Дом Офицеров. Это и есть, по большому счету, культурный центр военного городка. Здесь было самое главное – кинозал — небольшой, всего лишь несколько десятков мест, но в нем показывали настоящее кино. Поскольку свежие фильмы завозили в Дом Офицеров не часто, в случае завоза весть об этом значимом событии мгновенно распространялась по городку. Даже можно было и афишу не вывешивать – все равно все уже были в курсе.

Были там и утренние сеансы. Как сейчас помню, «взрослый» билет стоил 20 копеек, а нам поход в кино обходился в два раза дешевле.

Вот и в тот день, не успела еще толком просохнуть вывешенная у Дома Офицеров афиша с каким-то приключенческим фильмом, как мы – трое неразлучных друзей: я, Андрюха Чеснюк, Мишка Цыбуля и столь же неразлучная наша верная подружка Лерка — уже понеслись к родителям за деньгами на утренний сеанс.

Мама выдала мне десять копеек в таком наборе: пятачок, два двухкопеечных кругляка и копейку, сказала, чтобы я вел себя хорошо, собрала годовалого младшего брата и пошла к кому-то в гости.

У Лерки (кстати, много позже только я узнал, что ее звали Валерия, что меня поразило. Девчонка с мужским именем!) в руках был набор из двух пятаков, а у ребят по десятикопеечной монете – гривеннику.

До начала фильма оставалось еще около часа, и мы пошли убивать время к нашему фонтану.
Наш фонтан, разумеется, как и все подобные фонтаны при Домах Офицеров в СССР, был щедро окрашен белоснежной известкой. Круглый невысокий бортик метров в пять в диаметре, в центре которого располагалась трубка, из которой, в свою очередь, вверх не очень высоко била струйка прозрачной и довольно теплой воды.
Был фонтан неглубоким, во всяком случае, можно было свободно, перевесившись через бортик, дотянуться до дна рукой.

Мы сидели на бортике фонтана в предвкушении кино и болтали обо всем.
… Кто из моих друзей первым догадался отпустить свою монетку в воду, я уже не помню, но эффект был поразительным: против всех ожиданий, монетка не упала камнем на дно, а почему-то стала плавно опускаться, непрерывно виляя вправо-влево. Конечно же, вся наша ватага незамедлительно занялась исследованием этого открытия.

Мы кидали кругляши и поочередно, и одновременно, и соревновались, у кого дольше падает на дно, и у кого монетка при этом ярче сверкает. Я даже догадался бросить их сразу все. Потом я их успешно достал. Снова бросил. Опять достал. Так продолжалось до тех пор, пока Андрюха не спохватился и не заорал, — Айда в кино, а то опоздаем!

Я в последний раз бросил свои деньги в воду и достал.
Пересчитал — одной копейки не было!!!!!!!
Стал искать ее на дне. Не было копейки, и все тут!
Мы начали групповой поиск. Копейка как сквозь землю провалилась.

А фильм вот-вот начнется. И я запаниковал.
Что делать? Бежать домой бесполезно – дома никого, кроме кошки. Да и та ушла, наверное, по своим кошачьим делам во двор.

Поскольку каждому из моих друзей было выдано денег исключительно только на кино, помочь мне никто не мог, хоть и искренне этого хотел.

Посовещавшись немного, мы вынесли коллегиальный вердикт – нужно применить тактическую хитрость. А именно: если я встану в конец большой очереди из четырех человек, и мы подгадаем по времени к самому началу сеанса, возможно, в спешке тетенька-кассирша не заметит некоторого несоответствия заявленной суммы фактически предъявленной, и продаст мне билет за девять копеек.

Решено. И мы гурьбой помчались в кассу.

Маленькое окошко-бойница билетной кассы со строгой тетенькой внутри, находилось довольно высоко, и для того, чтобы заглянуть в него, приходилось привставать на цыпочки.
Выжидая, мы немного потоптались около окошка. Наконец, к кассе подошла другая тетенька – та, которая проверяет билеты у входа в кинозал и отрывает у них корешок, и известила всех, что нужно срочно проходить в зал, поскольку сейчас начнется киножурнал (обязательный десятиминутный атрибут любого киносеанса, даже детского утреннего).

Ребята поочередно стали подавать в кассу свои деньги и получать взамен билеты. Моя очередь, хоть я и был в ней последним, неотвратимо приближалась. Нарастало и волнение — а вдруг тетенька все-таки заметит отсутствие одной (всего лишь одной, самой маленькой!) копейки, и не выдаст мне вожделенный билет?


Увы! Наш план не сработал – когда я слегка дрожащей рукой просунул в окошко свои медяки, они тут же вернулись обратно. Одновременно из окошка меня громко отчитали за то, что я, хоть и большой уже мальчик, не умею считать до десяти.
И тогда мои друзья стали громко упрашивать строгую кассиршу, чтобы она продала мне билет. Строгая кассирша оказалась очень строгой, и в ответ лишь прикрикнула на них, что они опоздают, и вообще не увидят фильма.
Ребята сочувственно посмотрели на меня и пошли в зал…


Что мне еще оставалось делать? Я вышел на улицу и заплакал от обиды.

ЭТО была какая-то чудовищная несправедливость Судьбы.
Ну как же так? – Вот же они совсем недавно были у меня в руке, все десять копеек. Все четыре монетки. И из-за какой-то нелепой случайности пропала только самая маленькая из них. Не пятачок, и даже не «двушка», а всего лишь копеечка. И только лишь из-за нехватки этой самой маленькой, самой незаметной, самой ничтожной, по сравнению с остальными, монетки я лишился всего. Мгновенно и бесповоротно.

ЭТО была катастрофа.

Кто не проходил через ЭТО?
Кто не испытал подобных крушений всех надежд и почти сбывшегося счастья, когда у тебя из ладони в одно мгновение вспархивает мирно дремавшая пригревшаяся Синица, которая на твоих глазах вдруг превращается в стремительно улетающего Журавля.
Конечно же, у каждого ЭТО было по своему — другие декорации, другая бутафория, другие обстоятельства, другие времена года, да и пятилетний возраст испытуемого имел достаточно большой «плюс-минус». Не менялся только сюжет – катастрофа.

Однако, кто не испытал на себе катастрофы, тот не способен по достоинству и оценить Чудо спасения…

…Надеясь все-таки отыскать злосчастную эту копейку, я залез в фонтан, даже не сняв стандартных неубиваемых советских детских сандалий из толстенной свиной кожи. Я искал ее везде. Возможно, она случайно отплыла ближе к центру фонтана, или упала на ребро в какую-нибудь трещинку, и поэтому ее не видно в воде. Я все равно ее найду! Густо капающие в воду слезы мешали поиску монеты, но я не сдавался и упорно бродил по фонтану и внимательно разглядывал дно.

— Эй, пацан! Чего ревешь? – У бортика стоял мой Ангел-хранитель в виде дяденьки, одетого в синий пиджак и такого же цвета брюки…

…Это уже сейчас, когда я вспоминаю его, понимаю, что «дяденькой» он был лишь в силу моих пяти лет, а в действительности — не старше восьмиклассника. Да и костюм его, скорее всего, был школьной формой...

Тем временем, стоя по шорты в фонтане, я заревел уже в голос, понимая, что ничто не сможет помочь моему бесконечному горю.
— Да что случилось? Кто тебя обидел, пацан?
— Никто-о-о-о-о не оби-и-и-и-д-е-е-е-е-ел! Я деньги потеря-я-я-я-я-я-я-ял! И теперь я не попаду-у-у-у в кино-о-о-о-о-о-о-о!
— А у тебя никто их не отнял, случайно? Пацаны старшие не отнимали? А то скажи, не бойся.
— Не-е-ет! Я са-а-ам потеря-я-я-я-ял их зде-е-е-есь, в фонта-а-а-а-не!

Я ревел, и все же еще на что-то надеялся. И понимал, что весь наш диалог с дяденькой — лишь трата драгоценного времени. Времени, чтобы найти денежку, оставалось всего лишь до конца киножурнала. Да и что этот дяденька мог поделать? Помочь мне искать эту проклятую копейку, закатав штанины своих брюк, в фонтане?

Он же просто стоял и смотрел на мои старания.

— И много денег ты здесь потерял? – После этого вопроса я вдруг почему-то перестал реветь и четко увидел, как Журавль, почти превратившийся в точку, вдруг развернулся прямо в облаках, и начал снижаться. Снижаться прямо ко мне!

Я вполне внятно объяснил, что мама дала мне десять копеек, и как мы с друзьями пускали монетки в воду, а теперь осталось только девять копеек, потому, что я потерял всего одну. Но эта одна потерянная копейка оказалась очень коварной – из-за нее меня не взяли в кино, а фильм про очень интересные приключения, и если я сейчас на него не схожу, позже, без друзей, одного меня не отпустят, а они его уже посмотрят к тому времени, и их тоже не отпустят на него во второй раз.

Я опять заревел, представляя, что больше уже никогда не увижу этот интереснейший фильм.

И случилось Чудо.

Дяденька молча полез в карман пиджака и достал оттуда горсть всякого добра – свисток, гвоздик, бельевую прищепку, небольшую, но мастерски (уж я то в этом понимаю) сделанную рогатку с настоящей бинтовой резиной, скрепки, кнопки и еще какие-то железки. И, самое главное, среди всего этого богатства были монетки.

Журавль громко захлопал крыльями перед самым лицом, выполняя посадку.

Я вылез из фонтана и подошел к дяденьке, громко чавкая мокрыми сандалиями.

И он протянул мне целую «двушку», — На, пацан. Беги в кино. И не реви, ты же мужик!…

Слезы мои мгновенно высохли.
Увесистый Журавль прочно уселся на руку.

Схватив спасительную монетку, я заорал, что было сил, — Спасибо, дяденька-а-а-а!
И помчался к кассе. Перед дверью я на мгновение оглянулся – мой Ангел-хранитель стоял у фонтана и улыбался...

За те почти полвека, что прошли с того сентябрьского дня, всякое было — и Синица моя с Журавлем периодически менялись местами — то в руке, то опять в небе, то снова в руке. За это время всяких монеток у меня побывало предостаточно, да и сейчас водятся, но уже никакая из них никогда не сможет стать ценней той двухкопеечной...

Сейчас-то я понимаю, что «двушка» та была дана мне в долг, а долги надо возвращать. И для кого-то, надеюсь, я тоже стал «дяденькой у фонтана», когда просто вовремя помог. И они, в свою очередь, тоже просто кому-то помогли. Так уж устроен мир. Так должно быть.

…Я успел тогда купить билет и забежать в зал к своим друзьям как раз в тот момент, когда закончился журнал и начался фильм, названия которого не помню, как не помню, в прочем, и самого фильма (наверное, фильм оказался просто дрянным, иначе запомнился бы).
Но я навсегда запомнил Чудо.