Казус Вагнер
Автор:
[ принято к публикации
22:07 12-01-2013 |
Na | Просмотров: 711]
Я не видел себя, но затмение солнца – не это,
золотые листы октября расплевал в лужи ветер,
возникали огни, пропадая в неоновых безднах,
будто вести о том и об этом – ненужные вести.
Всхлип дверного проёма, и в комнату вечер задуло,
потолок, словно пристав, следил за скрипением стула,
на котором коту снилось что-то. Кончалась неделя,
я прислушался к ней и услышал – в ней звуки звенели.
Я услышал аккорды, в них музыка, мессою влажной,
призывала на землю благого осеннего стража,
от капризного largo листа сень была полупьяна,
опускался он плавно и тихо, незвано… piano…
Но затем, что случилось меж этим я, право, не помню,
прогремело внутри, и вверху стало тесно от молний,
будто тихое завтра сегодня послал кто-то к чёрту,
впрочем, что говорить, вот по стёклам ударило…forte!!!
Бились капли, стуча, нагнетая присутствие влаги
и на улице и на глазах, я подумал … бродяги,
что с них взять? Ничего… Вот финал на торжественной ноте:
«Вы ни с них, ни с меня, никогда ничего не возьмёте –
не засунуть в карманов дыру, не поставить на полку»..
Так дождливая клинопись каплет пронзительно долго.
Ей сорок пять, ему - шестнадцать,
вот если бы наоборот!..
А так - таиться и скрываться,
непуганый смущать народ.
Иван - подросток, худосочен.
Под эмо косит, юный дрыщ.
Татьяна расцветает к ночи,
а днём - será, será как мышь....
Когда время ещё не помещалось на циферблате,
а определялось по солнцу и луне,
небо держалось, по мнению старейшин, на священном домкрате.
И такого рода знаний хватало вполне.
Дни недели не делились на равноправные части,
а фильтровались светом и тьмой....
Ворчит прибой, ворочая вериги:
маяк заброшенный, Olmeca Gold, старик -
в карманах, по узлу морскому, фиги,
игральным чипом цитрус жжёт язык,
и сносок звёздочки лишь одному мне светят.
Темно и сыро - в рубке маяка.
Условный "я" и безусловный ветер,
залётных два, нетрезвых босяка....
Наверное июнь. В головах большинства жителей планеты Земля, и граждан страны, по чьему тротуару я топаю сейчас усталыми ногами, определенно июнь. Город не по летнему серый, не по столичному скучный. Слева тянутся покосившиеся деревянные заборчики, справа осевшие от времени домишки, а где-то километрах в ста надо мной расстилается черная холодная мгла, которая ни про июнь, ни про меня не знает....
Созвездий блекнут полустёртые тату -
ковши, медведицы, горгоны и горгульи,
полузажившие следы зубов акульих
на спинах душ, пирующих в Саду
в ночи.
Июль.
Как из литой резины,
лоснятся беглых каторжников спины,
иссиня-чёрные, лиловые к утру....
