Мёртвые не лгут.часть четвёртая

Автор: goos И я рассказал ей всё. Ну, почти всё.
— Мик, тебе пора завязывать с наркотой, — сказала Мэг, когда я закончил.
— Я и не надеялся, что ты поверишь.
— Ты думаешь, я поверю в этого вуду-призрака?
— Это не важно. Важно, что он солгал мне. И теперь я в полной жопе. Если бы я знал, что здесь замешана мафия…Он сказал мне: «Запомни, Мик, мёртвые не лгут». Не лгут, сука, мёртвые. Понимаешь! И я клюнул. Он сказал – бабки чистые. Никто их искать не будет! Просто взять их и уйти. А я троих человек замочил. И ты одного. Теперь эти деньги все в крови.
— Микки, заткнись, и не неси чепухи. Деньги не пахнут. Это просто бумажки, которые можно обменять на всё, что угодно. Давай уедем отсюда. Здесь холодно, воняет и уже совсем темно. И ещё ты со своими призраками. К чёрту всё. Поехали. До рассвета мы будем уже далеко. А потом придумаем, как вернуться и забрать сумки. Если, конечно, в сумках деньги, а не грязные трусы того бедолаги. Я уже не знаю, что правда, а что бред наркомана.
— Хорошо, но только…у меня ещё одно дело. Пять минут. Мне нужно кое-кого проведать. Сказать пару слов. Как раз я и проверю, призрак это или у меня рак мозга.
— Куда заехать?
— К матери этого парня. Призрака.
— Знаешь что? Иди к чёрту! Давай ещё объедем всех твоих знакомых и лично попрощаемся с каждым говнюком в городе.
— Это на Пятнадцатой улице. Здесь недалеко.
- Тем более. Там на ходу колёса на машине пооткручивают, там стреляют чаще, чем пердят. Не поеду в этот обезьянник. Тебя никогда не пытался изнасиловать черномазый?
— Мэгги, это всего на минуту. Я обещал.
— Ты смотри, какой порядочный.
— Не в том дело. Я реально боюсь этого покойника. И не знаю, на что он способен. Прошу тебя. Или проваливай к чертям собачьим.
Она молча повернулась и пошла к выходу. Я пошёл следом, держась за стены и пытаясь не споткнуться об арматуру или кирпич.
В машине было намного удобнее и теплее. Мы выехали с фабрики и поехали в сторону Южных Кварталов, к Пятнадцатой улице. Мэгги молчала, лишь изредка бросая на меня недружелюбные взгляды.
Ей нужны деньги. В жизни не подумал бы, что у неё такая хватка. Ей нельзя доверять. Как только она доберётся до денег, я сразу окажусь на заднем плане. Она сдаст меня копам или просто убьёт. Что она сделала? Арендовала старую колымагу? Эта работа стоит полмиллиона? Если лгут мёртвые, то живые просто оторвут яйца, не моргнув, без всяких укоров совести. Вот сучка!
Я сидел на заднем сидении и смотрел на затылок Мэг. Тёмные волосы собраны в хвост, длинная шея, ушки. В памяти всплыл её запах, тепло прикосновений и голос. Совсем не такой стервозный, а мягкий, мурлыкающий, шепчущий всякую милую чушь, когда мы курили в постели после секса. То была совсем другая Мэг. И она уже не вернётся. Сейчас за рулём совершенно посторонний человек, с которым случайно свела судьба, и которому я должен заплатить кучу денег за то, что меня прокатят на раздолбанном драндулете.
- Мэг, а ты помнишь?
- Что? – спросила она, не поворачиваясь.
- Ну, про нас…
- Я похожа на склеротичку?
- Не знаю. Мне кажется, ты ничего не помнишь.
- Мик, ты ко мне клинья подбиваешь? Пустое занятие. Запомни – мы просто партнёры. И как только всё закончится, больше никогда не увидимся. Я на это очень надеюсь. Так что, не напрягайся.
Что ж, во всяком случае, честно. И нужно быть начеку. Я опять отстегнул от ключей ярлыки и выбросил их в окно.
Указатель на дороге показал, что мы попали на Пятнадцатую улицу. Фонари горели выборочно, поэтому целые куски улицы проваливались в темноту. Старые кирпичные дома, изрисованные всякой хернёй: нечитаемыми переплетёнными иероглифами, фифтицентами, снупдогами и айскьюбами, гномами в бейсболках на скейтах. Царство рэпа. Никогда не понимал эту… даже музыкой не назовёшь. Что случилось с миром? Стикс, Кисс, Металлика, Ван Хелен захлебнулись в потоке этого негритянского говна.
На удивление, улица была почти пуста, не считая компании малолеток, тусовавшихся под одним из фонарей, одиноких прохожих и пары скучающих проституток. Мэг остановила «бьюик» возле трёхэтажного дома из красного кирпича.
- Это здесь. Дом восемнадцать, — сказала она. – Только учти, как только я почую опасность, жму на газ, и выбирайся отсюда как хочешь.
- Заблокируй двери.
Я вышел из машины, проверил, на месте ли пистолет и поднялся по щербатой лестнице с изувеченными перилами. В подъезде горела тусклая лампочка, и я сразу нашёл нужную дверь. Что я скажу? А если скажу, что со мной сделают? Я понял, что чем больше буду колебаться, тем меньше шансов, что я решусь зайти внутрь. Я нажал звонок.
Практически сразу спросили, кто я и что нужно.
- Я по поводу вашего сына.
- Что вам нужно?
- Вы не могли бы открыть?
Щёлкнул замок, и в приоткрытой двери показалось лицо. Негритянка неопределённого возраста, некрасивая, с выпученными глазами, не помещающимися во рту зубами и широким расплющенным носом.
- Вы кто? – спросила она, — И почему так поздно?
- Мэм, даже не знаю, как вам сказать…В общем, я знакомый вашего сына…
Чёрт, я же даже не знаю его имени.
- Вашего погибшего сына. – На всякий случай уточнил я.
- Я вас впервые вижу.
- Да, я знаю.
- Ну, заходите.
Она впустила меня внутрь и провела в комнату. И тогда я понял, о чём рассказывал её сын. На комоде лежало два черепа. При чём, один обтянутый коричневой высушенной кожей. Его хозяина однозначно приготовили в какой-нибудь коптильне. Под потолком висели пучки трав, и пахло, как в лавке, торгующей специями. На полках – тоже полно всякого мистического дерьма.
— Зачем вы пришли? – спросила женщина.
— Мэм…я…мне…мне приснился ваш сын. Он сказал…он просил передать…Я понимаю, это кощунственно звучит…Короче, он просил передать, что у него всё в порядке. Он это…мороженое ел.
— Мороженое?
— Ну, да. Он сказал, что очень любил мороженое. А там его видимо-невидимо.
Она смотрела прямо в глаза, сверлила меня, как электродрель, до самого мозга. И я пытался отвести взгляд, но не смог. Мы так и стояли, уставившись друг на друга. Я не знал, что ещё сказать. Совсем растерялся. Я понял, что она знает всё о том, как я связан с её покойным сыном. И оказался прав.
— Ты убил Луиса.
Это был не вопрос, а утверждение. Этого засранца звали Луисом. Он так и не представился. Ужасные манеры.
— Да, мэм, но…
Гляделки продолжались. Она не отрывала от меня глаз.
— Несчастный случай, мэм… Я не хотел его убивать. Я даже не знал его. Ничего против него не имел. Так вышло.
Мне начинала надоедать эта игра. Неужели она не могла наброситься на меня, пытаясь выцарапать глаза, или полить отборной бранью, или разрыдаться у меня на плече, или…что угодно? Это было бы естественно и понятно, и я бы справился с этим. А это молчание и никаких эмоций на лице пугало меня. Что у неё на уме? Хотелось бы знать, какие планы насчёт меня у этой ведьмы.
— Он просил передать, что если вы простите меня, то он сможет…не знаю что именно сможет. Но ему так будет легче.
Зачем я вообще сюда попёрся? Вряд ли она простит меня. Только теряю время.
— Мэм, мне нечего больше сказать. Простите меня, если сможете. Ради Луиса. Мне действительно очень жаль.
Я стал потихоньку пятиться к выходу.
— Эй, парень, ты куда? – услышал за спиной знакомый голос. Это был Луис.
Не знаю, видит ли его колдунья, если нет, то моя беседа с призраком выглядела бы со стороны довольно странно. Поэтому я сделал вид, что ничего не услышал. Даже не оглянулся.
А он уже шептал мне на ухо:
— Микки, ты же знаешь, зачем я попросил тебя приехать сюда
- Мэм, он здесь. Я слышу его.
- Я знаю, — сказала мать Луиса.
- Вы тоже его слышите?
- Нет. Я знаю. Темно.
И погас свет. То есть, лампа горела, но свет от неё ничего не освещал, и комната погрузилась в тьму. Странное ощущение, я видел всё, различал предметы, мебель, стоящую передо мной женщину. Но всё это словно было не на яву, а в моей фантазии. Лишь глаза колдуньи остались настоящими. Желтоватые белки с красными прожилками – это всё, что осталось в мире. Зрачки её стали сужаться и превратились в маленькие точки, отчего глаза стали, как у варёной рыбы, или как у полуразложившегося покойника – гнойные мутные пузыри.
- Что вам нужно? Луис, ты же говорил…, — мой голос дрожал от охватившего меня страха.
- Что я говорил?
- Ты говорил, что мёртвые не лгут.
- Говорил. Мёртвые не лгут, они не договаривают. А ещё мёртвые не танцуют, не влюбляются, не заводят семей, не рожают детей, не трахаются и не пьют пиво. Мёртвые ничего не делают, они только гниют в деревянных ящиках, закопанных на такой глубине, чтобы случайно не смогли выбраться наружу. Они просто лежат и смотрят в упор на доски, обшитые чёрным атласом, пока черви не поселятся в их глазницах. И ещё мёртвые не мстят. Но тебе не повезло, я ещё не совсем мёртвый. Ты не поймёшь, не будем терять время. Так что я тебе солгал на вполне законных основаниях.
- Ты говорил, что простил, что там лучше.
Луис рассмеялся. Я не видел его, только слышал голос за спиной. Мне хотелось обернуться и посмотреть на него, но мой взгляд намертво приковала его мамаша.
- Микки, давай ближе к делу. Прощу я тебя или нет, это другой вопрос. Сейчас важно другое. То, из-за чего ты здесь. Отдай маме ключи, и проваливай. Ты сделал свою работу. Моей маме эти деньги нужнее, чем тебе. Ты всё равно не жилец.
- Ключи? Ах ты, говнюк! – успел выкрикнуть я, и моё сознание затуманилось. Меня закружило, как после дозы. Только видения были ужасными. То есть, я ничего не видел. Страх захватил каждую клетку моего тела. Из темноты показалась женская рука ладонью вверх. Я должен был отдать ключи. И чем быстрее, тем лучше, и поблагодарить за то, что их взяли. Я не мог поступить иначе. И стал шарить в карманах. Вот они, два небольших кусочка метала, ценой в миллион. Но я уже не думал о деньгах, я не думал ни о чём. Просто делал то, что должен был сделать.
- Сто двенадцать и сто тринадцать. Аэропорт. Спасибо вам.
Сзади довольно захохотали, и чары стали спадать, я снова очутился в комнате и свет вернулся. А женщина передо мной была обычной негритянкой в ситцевом платье. И в её ладони лежали мои ключи.
- Уходи, — сказал Луис. Он всё ещё здесь. – По-хорошему. Ты постарался для того, чтобы моя мать тебя простила. Теперь решение за ней. Она подумает. Проваливай, приятель.
Я не попрощавшись, выскочил из квартиры, промахнулся на одну ступеньку и, если бы не успел ухватиться за перила, свернул бы себе шею, слетев с лестницы. Страх, паника, отчаяние, злость, беспомощность. Ноги стали ватными и руки дрожали, будто я три смены без перекура работал отбойным молотком. Меня искупали в толчке, я чуть не утонул, нахлебался говна, и я весь в дерьме – вот как я себя чувствовал. Что уж теперь делать вид, что всё в порядке.
Я сел в машину, не видя перед собой ничего, кроме жутких глаз без зрачков.
- Что случилось? – спросила Мэгги.
Голос звучал издалека, потому что в ушах стучал пульс, заглушая всё вокруг.
- Поехали, — пробормотал я.
- Мик, что с тобой?
- Поехали! Быстрее!